– Правда заключается в том, – раздраженно изрекла Жизель, тыча пальцем себя в грудь, – что именно Руби была моим дублером с тех самых пор, как вылезла из болота.

Все друзья моей сестры глупо заулыбались и закивали головами. Довольная произведенным впечатлением, Жизель продолжала:

– Мне пришлось учить ее, как умываться, чистить зубы и вымывать грязь из ушей.

– Неправда, Жизель, – воскликнула я, и слезы внезапно защипали мне веки.

– Не вини меня за то, что я рассказала об этом. Вини его, – заявила сестра, кивая на Бо. – Ты воспользовался ее доверчивостью, Бо, и ты знаешь, что это так, – проговорила она теперь уже тоном, в котором сквозило больше сестринского чувства. Затем она выпрямилась и добавила с усмешкой: – Ты пользуешься ситуацией только потому, что она приехала оттуда, где считается естественным для парня запускать руки под юбку.

Внезапные шумные вздохи и ахи за столом привлекли внимание всех в кафетерии.

– Жизель, это отвратительная ложь, – воскликнула я, вскочила с места и, схватив книги, выбежала из кафетерия. Мое лицо заливали слезы. До конца дня я не поднимала глаз и почти не сказала ни слова на уроках. Каждый раз, когда я решалась оглянуться, мне казалось, что молодые люди, находящиеся в комнате, поглядывают на меня с интересом, а девушки перешептываются о том, что сказала Жизель. Я не могла дождаться окончания занятий. Я знала, что Бо будет ждать меня у машины, но ощущала ужасную неловкость при мысли, что меня увидят с ним, поэтому прошмыгнула через другой выход и поспешила обойти квартал.

Я знала дорогу довольно хорошо, чтобы не заблудиться, но выбранный мной путь занял значительно больше времени, чем я предполагала, и я ощутила желание убежать подальше или даже вернуться на протоку Я медленно шла вдоль красивых широких улиц Паркового района и остановилась, завидев двух маленьких девочек, по-видимому, не старше шести-семи лет, радостно играющих вместе у качелей. Они были прелестны и, несомненно, приходились друг другу сестрами – так много было в них общего. Как прекрасно вырасти вместе с сестрой, быть близкими и любящими, чуткими друг к другу, утешать и успокаивать друг друга, когда страхи переполняют детскую душу.

Я не могла не подумать, какими сестрами могли бы быть мы с Жизель, если бы нам позволили вырасти вместе. В глубине души я теперь была совершенно уверена, что моя сестра была бы лучше, если бы выросла со мной и бабушкой Катрин. Это очень рассердило меня. Как несправедливо было оторвать нас друг от друга. Даже если мой дед Дюма не знал о моем существовании, он не имел права решать судьбу Жизель так бесцеремонно. Он не имел права играть жизнью людей, будто они значили не больше чем карты в бурре или шахматные фигуры на доске. Я не могла вообразить, что такое могла сказать Дафна моей матери, чтобы заставить ее отдать Жизель. Но что бы это ни было, я уверена, это была ужасная ложь.

А что касается отца, то я сочувствовала ему из-за трагедии, случившейся с дядей Жаном, и понимала, почему, только однажды взглянув на мою мать, отец по уши влюбился в нее. Но он должен был задуматься о последствиях и не забирать мою сестру от матери.

Чувствуя себя невообразимо подавленной и несчастной, я наконец пришла к нашим воротам. Я долго смотрела на величественный дом и думала, действительно ли все блага и все преимущества, которые он может мне дать, стоят простой жизни на протоке. Что именно видела бабушка Катрин в моем будущем? Или все дело в том, что она хотела избавить меня от дедушки Джека? Разве нельзя было жить на протоке в стороне от его грязных лап?

С опущенной головой я поднялась по ступеням лестницы и вошла в дом. Кругом было очень тихо. Папа еще не вернулся из своей конторы, а Дафна была или в кабинете, или в своих апартаментах. Я поднялась по лестнице и вошла в свою комнату, быстро закрыв за собой дверь. Я бросилась на кровать и зарыла лицо в подушку. Через некоторое время я услышала, как повернулся ключ в дверном замке, и увидела, что впервые дверь, соединяющая мою комнату с комнатой Жизель, открылась. Дверь была закрыта на ключ со стороны комнаты моей сестры. Со своей стороны я ее никогда не запирала.

– Что тебе нужно? – спросила я, глядя на сестру с раздражением.

– Прости, – проговорила она, располагающе глядя на меня. Это было неожиданно. На какой-то момент я лишилась дара речи. И села на кровати. – Просто я разозлилась. Я не собиралась говорить о тебе такие ужасные вещи, но солгала тебе, когда сказала, что Бо мне уже безразличен и ты можешь забрать его себе. Все ребята и подруги поддразнивали меня по этому поводу.

– Я ничего не сделала, чтобы он предпочел меня тебе, – заметила я.

– Конечно. Ты не виновата, и я поступила глупо, разозлившись на тебя за это. Я уже извинилась перед ним за то, что наговорила. Он ждал тебя после школы.

– Знаю.

– Где ты была?

– Просто бродила по улицам.

Жизель понимающе кивнула.

– Прости, пожалуйста, – повторила она. – Я постараюсь, чтобы никто не поверил ужасным вещам, которые я наговорила.

Все еще удивляясь словам сестры, но чувствуя благодарность за перемену в ее настроении, я улыбнулась:

– Спасибо.

– Завтра вечером Клодин устраивает пижамную вечеринку, то есть мы останемся у нее на ночь. Просто компания девушек. Мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной.

– Непременно, – кивнула я.

– Прекрасно. Ты не прочь позаниматься перед этой идиотской контрольной по математике?

– О'кей, – согласилась я. Возможно ли это? Неужели у нас еще есть шанс стать настоящими сестрами, какими нам было предназначено Природой? Я надеялась, что так и будет. Я надеялась на это всем сердцем.

В тот вечер после обеда мы действительно занимались математикой. Затем слушали музыку, и Жизель рассказывала мне о некоторых девушках и юношах из так называемой нашей среды. Было интересно болтать о других ребятах и рассуждать о музыке. Сестра обещала помочь мне заучить мою роль в школьной пьесе, а потом сказала самую приятную вещь с тех пор, как я приехала в этот дом:

– Теперь, когда я открыла дверь, соединяющую наши спальни, я хочу, чтобы она оставалась незапертой. Не возражаешь?

– Конечно нет, – ответила я.

– Нам даже не нужно стучать перед тем, как войти друг к другу. Конечно, за исключением тех случаев, когда у одной из нас находится особый гость, – добавила она с улыбкой.

На следующий день мы обе хорошо написали контрольную по математике. Когда другие школьники увидели нас гуляющими вместе и разговаривающими друг с другом, они перестали глазеть на меня с подозрительными улыбками. Бо тоже выглядел очень спокойным, и после занятий у нас состоялась удачная репетиция пьесы. В этот вечер Бо хотел пригласить меня в кино, но я сказала ему, что иду с Жизель на пижамную вечеринку к Клодин.

– Серьезно? – озабоченно спросил он. – Я не слышал ничего ни о какой пижамной вечеринке. Обычно мы узнаем о таких вещах.

– Я пожала плечами.

– Может, это была внезапная идея. Приходи к нам завтра днем, – предложила я. Бо все еще выглядел озабоченным, но кивнул в ответ.

Я не знала, что Жизель еще не получила разрешения пойти к Клодин, пока она не заговорила об этом вечером за обедом. Дафна была недовольна тем, что ее не спросили заранее.

– Мы решили только сегодня, – солгала Жизель, быстро скосив глаза на меня, чтобы удостовериться, что я не возражаю. Я смотрела вниз, в свою тарелку. – Даже если бы мы знали заранее, мы бы все равно не смогли сказать тебе или папе, – ныла Жизель, – вы оба были так заняты в последние дни.

– Не вижу ничего плохого в том, что девочки пойдут к Клодин, Дафна, – сказал папа. – Кроме того, они заслуживают поощрения. Из школы приносят великолепные отметки, – добавил он, подмигивая мне. – Я поражен твоими достижениями, Жизель, – обратился папа к моей сестре.

– Ну что ж, – решила Дафна. – Семья Монтень весьма уважаемая. Я довольна, что ты нашла себе приличных друзей, – сказала она мне и дала свое разрешение.

Как только обед закончился, мы отправились наверх упаковывать свои сумки. Папа отвез нас к дому Клодин, расположенному примерно в трех кварталах от нашего. Дом этот был почти таким же большим, как и наш. Родители Клодин уже уехали на какую-то вечеринку за городом и должны были вернуться очень поздно. Слуги отправились в свои комнаты, таким образом, дом оказался в нашем распоряжении.

Кроме Клодин, Жизель, Антуанетт и меня, были еще две девушки – Тереза Дю Пратц и Дебора Таллан.

Мы начали с того, что приготовили попкорн и послушали музыку в огромной гостиной. Потом Клодин предложила сделать коктейль из водки и клюквенного сока. Я подумала: о Господи, опять! Но все поддержали эту идею. Что за вечеринка с ночевкой, если не делать ничего запрещенного?

– Не беспокойся, – шепнула мне Жизель. – Я буду готовить коктейль и прослежу, чтобы не было слишком много водки.

Я наблюдала за ней и видела, что сестра сдержала обещание. Жизель то и дело подмигивала мне, пока готовила напитки.

– А у вас на протоке были пижамные вечеринки? – спросила Дебора.

– Нет, мне довелось бывать только на fais dodo, – ответила я и рассказала, как проходили эти вечера. Девушки сидели кругом и слушали мои описания еды, музыки и всего прочего.

– Что такое бурре? – спросила Тереза.

– Игра в карты. Что-то вроде гибрида покера с бриджем. Когда проигрываешь партию, вносишь деньги на кон, – объяснила я с улыбкой. Некоторые девушки улыбнулись в ответ.

– Мы не так уж далеки от протоки, а получается, будто живем в другой стране, – заметила Дебора.

– На самом деле люди не так уж сильно отличаются, – сказала я. – Все они хотят одного и того же – любви и счастья.

На какое-то время все притихли.

– Ну, это слишком глубокомысленно, – заявила Жизель и посмотрела на Клодин и Антуанетт. Те ей кивнули.