– Моего брата, – ответил он. – Жана.

Со вздохом он повернулся и ушел. По моей спине будто на паучьих ногах пополз озноб и вызвал дрожь во всем теле. Измученная и утонувшая во множестве эмоций, я вернулась к себе в комнату и собралась улечься спать. Мой мозг был забит всякими мыслями, сердце бешено колотилось. И так кружилась голова, и такой я была усталой, что мне не терпелось опустить голову на мягкую подушку. Как только я закрыла глаза, калейдоскоп событий этого дня, перекатываясь на внутренней стороне век, закружил меня, увлекая то вверх, то вниз, как на американских горках. Мелькали картины Нового Орлеана, которые я видела с отцом, несметное число последних моделей, через которые я пробиралась с Дафной, моя новая чудесная художественная студия, лицо Жизель, когда она составляла план своей глупой проделки, и снова и снова электризующий поцелуй Бо в кабине у бассейна.

Этот поцелуй испугал меня, потому что я не могла сдержать своего желания на него ответить. Это неожиданное прикосновение его губ, его язык, понуждающий раскрыться мои губы, вызвали во мне вспышку волнения, которое сломило мое сопротивление. Означало ли это, что я была нехорошей, что во мне текло слишком много порочной крови Ландри?

Или все дело в том, что Бо затронул во мне что-то нежное и одинокое? Его тихий голос нашептывал мне во тьме, и его уверенность вносила покой в мою ослепленную и смущенную душу. Неужели то же самое мог сделать и любой другой молодой человек или только Бо?

Я пыталась вспомнить поцелуй Поля, но мои воспоминания затуманились и были отравлены открытием наших родственных отношений. Теперь было невозможно думать о Поле как о моей первой любви и не чувствовать себя виноватой, даже если и не было в том нашей вины.

Какой долгий, сложный и беспокойный день, но ведь и какой чудесный! Будет ли моя жизнь такой и впредь?

Эти вопросы утомили меня окончательно, и я очень хотела заснуть. Когда дремота охватила меня и мой мозг успокоился, я вновь услышала тихий звук рыданий. Он выплыл откуда-то из самых глубин моего сознания перед тем, как я заснула. И я даже не была уверена, может, это моя собственная тоска по ком-то, кого мне еще только предстояло встретить.


Я удивилась тому, как долго я спала на следующее утро. Когда же наконец проснулась, я была уверена, что все уже давно сошли вниз и позавтракали без меня. Чувствуя неловкость, я вскочила с постели, поспешно вымылась, оделась и завязала волосы платком, чтобы не тратить время на прическу. Но когда я проскакала по лестнице и влетела в столовую, то обнаружила, что она пуста. Эдгар убирал несколько чашек и тарелок.

– Что, завтрак уже закончен? – спросила я.

– Закончен? О нет, мадемуазель. Это месье Дюма поел и отправился на работу, но вы первая, кто появился из дам, – ответил он. – Что бы вы хотели на завтрак? Какое-нибудь блюдо Нины из яиц и овсянку?

– Да, спасибо.

Эдгар тепло улыбнулся и сказал, что принесет мне свежий апельсиновый сок и кофе. Я села и стала ждать, что услышу в холле шаги Дафны или Жизель. Но все еще оставалась за столом в одиночестве, когда Эдгар принес мне мой полный завтрак. Время от времени он заглядывал в столовую, чтобы узнать, не желаю ли я еще чего-нибудь.

Лишь только я закончила завтрак, Эдгар тут же появился, чтобы убрать посуду. Сколько мне потребуется времени, думала я, чтобы привыкнуть к тому, что меня обслуживают подобным образом? Я едва сдерживала желание собрать свои грязные тарелки и отнести их на кухню. Эдгар улыбнулся мне.

– Как вам нравится в Новом Орлеане, мадемуазель? – спросил он.

– Я просто в восторге. А вы прожили здесь всю жизнь, Эдгар?

– О да, мадемуазель. Моя семья работала у Дюма еще с гражданской войны. Конечно, тогда они были рабами, – добавил он и направился в кухню. Я встала и пошла за ним, чтобы сказать Нине, как мне понравилась приготовленная ею пища. Женщина взглянула на меня с удивлением, но осталась очень довольна. Она была счастлива сообщить мне, что пришла к выводу – я не привидение.

– Если бы было иначе, я убила бы черную кошку в полночь на кладбище, – заявила она.

– О Господи, почему?

– Почему? Дак как же иначе, ведь привидение приходит охотиться. Нужно убить кошку, вынуть внутренности и приготовить их в горячем жире с солью и яйцами. И потом съесть все это, как только остынет, – поучала Нина. Мой желудок начал ворчать.

– Ух, как ужасно, – проговорила я.

– Затем следует в пятницу ночью вернуться на кладбище и позвать кошку. – Глаза Нины широко раскрылись. – И когда кошка отзовется, выкрикнуть имена умерших людей, каких вы знали, и сказать кошке, что верите в дьявола. Кто хоть однажды увидит привидение, он наверняка уже не избавится от него, поэтому лучше всего знать их, как они знают нас. Конечно, – добавила она в сторону, – это лучше всего действует в октябре.

Разговоры Нины о привидениях напомнили мне о рыданиях, которые – в этом я была уверена – доносились из бывшей комнаты Жана.

– Нина, а вы не слышали, что в комнате, когда-то принадлежавшей моему дяде Жану, кто-то плачет? – спросила я.

Ее глаза, которые, как я думала, были и так широко раскрыты, стали еще шире. Только теперь они наполнились ужасом.

– Вы слышали это? – спросила она. Я кивнула, и Нина быстро перекрестилась. Затем она потянулась ко мне и схватила мою кисть. – Идите за Ниной, – скомандовала женщина.

– Что?

Я позволила ей протащить меня через кухню в глубь дома.

– Куда мы идем, Нина?

Она поспешно направлялась куда-то, где я еще не была.

– Это моя комната, – сказала она и открыла дверь. Я замешкалась, затаив дыхание от того, что увидела.

Стены маленькой комнаты были увешаны атрибутами вуду: куклы, кости, клочки чего-то похожего на шкуру черной кошки, пряди волос, связанные кожаными шнурами, искривленные корни и полосы змеиной кожи. Полки были переполнены маленькими бутылочками с разноцветными порошками, множеством желтых, голубых, зеленых и коричневых свечей, банками со змеиными головами, тут же стоял портрет женщины, сидящей на чем-то, что напоминало трон. Вокруг портрета были белые свечи.

– Это Мари Лаво, – пояснила Нина, заметив, что я смотрю на картину. – Королева вуду.

У Нины была небольшая кровать, ночной столик и ореховый комод.

– Садитесь, – сказала она, указывая на единственный стул. Я медленно села. Женщина направилась к своим полкам, нашла что-то, что ей было нужно, повернулась ко мне и вложила в мою руку небольшую керамическую баночку. Я понюхала содержимое.

– Самородная сера, – пояснила она, когда я состроила гримасу. Затем женщина зажгла белую свечу и пробормотала молитву. Она сосредоточила взгляд на мне и сказала: – Кто-то наверняка навел на вас порчу. Вам нужно отогнать злых духов.

Нина поднесла свечу к керамической баночке и погрузила пламя в ее содержимое так, чтобы сера загорелась. Небольшая струя дыма взвилась вверх. Вонь была жуткая, но Нина, казалось, успокоилась, видя, что я, несмотря ни на что, продолжала держать баночку.

– Закройте глаза и наклонитесь так, чтобы дым касался лица, – приказала она. Я так и сделала. Через некоторое время женщина сказала: – О'кей, хорошо. – Затем взяла у меня из рук баночку и загасила огонь. – Теперь у вас все будет в порядке. Хорошо, что вы делаете, как я говорю, и не смеетесь надо мной. Но я помню, вы говорили, что ваша бабушка была знахаркой, так?

– Да.

– Это хорошо для вас, но помните, – предупредила она, – злые духи стараются проникнуть прежде всего в праведников. Это для них более ценная победа.

Я кивнула.

– А кто-нибудь еще слышал плач наверху, Нина?

– Нехорошо вести разговоры об этом. Помяни черта, и он войдет в твою дверь, улыбаясь и покуривая длинную тонкую черную сигару. Ну, теперь пойдем обратно. Скоро мадам спустится к завтраку, – сказала Нина.

Я вновь последовала за ней, и точно, когда я вошла в столовую, я увидела Дафну, сидящую за столом в законченном утреннем туалете.

– Ты уже позавтракала? – спросила она.

– Да.

– А где Жизель?

– Думаю, еще наверху, – ответила я. Дафна состроила гримасу.

– Это смешно. Почему она еще не встала, как все мы? – спросила дама, хотя сама только что спустилась из спальни. – Поднимись наверх и скажи ей, что я жду ее внизу немедленно, пожалуйста.

– Да, мэм, – ответила я и поспешила по лестнице наверх. Я тихо постучала в дверь Жизель, а потом открыла ее и обнаружила, что та лежит на боку и спит все так же в одежде, в которой была вчера вечером.

– Жизель, Дафна хочет, чтобы ты проснулась и сошла вниз, – сказала я, но сестра не пошевелилась. – Жизель. – Я потолкала ее в плечо. Она застонала, перевернулась на другой бок и вновь закрыла глаза. – Жизель.

– Уходи, – вскрикнула она.

– Дафна хочет, чтобы ты…

– Оставь меня в покое. Я ужасно себя чувствую. Голова просто раскалывается, а желудок словно ободрали внутри.

– Я тебе говорила, что так и случится. Ты выпила слишком много и слишком быстро.

– Очень мило с твоей стороны, – заявила она, но глаза все еще были плотно закрыты.

– Что я должна сказать Дафне? Жизель не отозвалась.

– Жизель?

– Мне все равно. Скажи ей, что я умерла, – проговорила сестра и натянула подушки на голову. Некоторое время я смотрела на нее, а потом поняла, что она и не думает двигаться с места.

Дафне не понравилось мое сообщение.

– Что значит не хочет вставать? – Дама поставила чашку с кофе на блюдце так резко, что я подумала, фарфор разобьется. – Чем вы занимались вчера вечером? – потребовала она ответа, глаза ее подозрительно сощурились.

– Мы просто… разговаривали с Бо и его другом Мартином, – сказала я. – Там, на воздухе у бассейна.