– Кто ты? – резко спросила она.

– Меня зовут Руби. Руби Ландри. Но, должно быть, все же Руби Дюма, – сказала я.

Жизель, все еще сомневаясь, все еще ожидая какого-нибудь разумного объяснения этой очевидной, но немыслимой путанице, повернулась к Нине Джексон, которая поспешно перекрестилась.

– Пойду зажгу черную свечку, – проговорила женщина и отправилась прочь, бормоча молитву вуду.

– Бо, – сказала Жизель, притопнув ногой.

Тот рассмеялся, пожал плечами и развел руки в стороны.

– Клянусь, я никогда не видел ее до сегодняшнего дня. Я обнаружил ее у калитки, когда подъехал. Она пожаловала из… где, вы сказали, находится это место?

– Хума, – ответила я. – На протоке.

– Она кайенская девушка.

– Я это заметила, Бо. Но не пойму всей этой истории. – Жизель кивнула в мою сторону, явно чуть не плача.

– Уверен, что существует логическое объяснение, – сказал Бо. – Думаю, мне лучше сходить за твоими родителями.

Жизель продолжала внимательно рассматривать меня.

– Как это у меня может быть сестра-близнец? – настойчиво спрашивала она. Мне хотелось все ей рассказать, но я подумала, что лучше пусть это сделает наш отец. – Куда ты, Бо? – воскликнула она, когда юноша повернулся, собираясь уходить.

– За твоими родителями, я же сказал.

– Но… – Девушка посмотрела на меня, затем на него. – Но как быть с балом?

– Бал? И ты можешь теперь помчаться на бал? – спросил он, кивая в мою сторону.

– Но я купила это платье специально для него, и у меня чудесная маска, и… – Жизель обхватила себя руками и пристально посмотрела на меня. – Как могло такое случиться! – воскликнула она, и слезы уже лились по ее щекам. Она сжала руки в маленькие кулачки и прижала их к бокам. – Именно в этот вечер!

– Мне очень жаль, – мягко проговорила я. – Я не знала, что сегодня Марди-Гра, когда выехала в Новый Орлеан, но…

– Ты не знала, что сегодня Марди-Гра? – Девушка фыркнула. – О Бо.

– Не волнуйся, Жизель, – ответил он, возвращаясь, чтобы обнять ее. На мгновение она спрятала лицо на его плече. Поглаживая девушку по волосам, Бо смотрел на меня и все еще улыбался. – Не волнуйся, – успокаивал он ее.

– Да не могу я не волноваться, – упорствовала Жизель и снова затопала ногами, отстраняясь от своего друга. Она пристально взглянула на меня уже со злобой. – Это просто какое-то совпадение. Какое-то дурацкое совпадение, которое кто-то обнаружил. Ее послали сюда, чтобы… мошеннически добыть у нас денег. В этом все дело, ведь так? – доискивалась она.

Я покачала головой.

– Слишком большое сходство для простого совпадения, Жизель. Я хочу сказать, только посмотри на вас обеих, – настаивал Бо.

– Есть отличия. Ее нос длиннее, чем мой, а губы более тонкие, и… ее уши больше оттопыриваются от головы, чем мои.

Бо засмеялся и покачал головой.

– Кто-то послал тебя обокрасть нас, ведь так? Правда? – настаивала на своем Жизель, ее руки снова уперлись в бедра, а ноги были расставлены.

– Нет, я приехала сама, как обещала бабушке Катрин.

– Кто такая бабушка Катрин? – спросила Жизель с такой гримасой, будто проглотила прокисшее молоко. – Кто-нибудь из Сторивилля?

– Нет, из Хумы, – ответила я.

– И знахарка, – добавил Бо. Я видела, что он наслаждается смятением Жизель. Ему нравилось дразнить ее.

– О, это просто смешно. Я не намерена пропускать бал Марди-Гра только потому, что какая-то… кайенская девчонка, которая немного похожа на меня, приезжает сюда и заявляет, что она моя сестра-близнец, – резко заявила Жизель.

– Немного похожа… – Бо покачал головой. – Когда я впервые увидел ее, я подумал, что это ты.

– Я? Как ты мог подумать, что эта… эта… – Жизель указывала на меня. – Эта личность – я? Посмотри, как она одета. Посмотри на ее туфли!

– Я подумал, что это маскарадный костюм, – объяснил Бо. Я чувствовала себя несчастной, слушая, что моя одежда описывалась как какой-то маскарадный костюм.

– Бо, неужели ты думаешь, что я когда-нибудь надену на себя что-либо подобное, даже как маскарадный костюм?

– А что плохого в моей одежде? – спросила я, в свою очередь принимая негодующий тон.

– Она выглядит как самодельная, – объяснила Жизель, снисходя до повторного разглядывания моей юбки и блузки.

– Она и есть самодельная. Бабушка Катрин сшила и юбку и блузку.

– Видишь? – Жизель вновь обратилась к Бо. Он кивнул и заметил, как я вскипела.

– Мне лучше пойти и привести ваших родителей.

– Бо Андрис, если ты выйдешь из этого дома и не отвезешь меня на бал Марди-Гра…

– Я обещаю, мы поедем, как только уладится это дело, – сказал молодой человек.

– Оно никогда не уладится. Это ужасная, ужасная шутка. Почему ты не уберешься отсюда, – завизжала она на меня.

– Как ты можешь прогонять ее? – спросил Бо.

– О, ты чудовище, Бо Андрис. Чудовище, раз устроил мне подобную шутку, – закричала она и убежала обратно вверх по лестнице.

– Жизель!

– Мне очень жаль, – произнесла я. – Я говорила вам, что не следует мне входить в этот дом. Я не хотела испортить вам вечер.

Бо посмотрел на меня, а потом покачал головой.

– Как будто я в этом виноват? Послушайте, – продолжал он. – Просто пойдите в гостиную и устройтесь поудобнее. Я знаю, где сейчас Пьер и Дафна. Это займет всего несколько минут, и они придут, чтобы встретиться с вами. Не беспокойтесь по поводу Жизель, – добавил он, отступая назад. – Просто ждите в гостиной.

Бо повернулся и поспешил уйти, оставив меня в одиночестве. Никогда еще я не чувствовала себя такой чужой. Смогу ли когда-нибудь называть это жилище своим домом? Я раздумывала над этим, направляясь в гостиную.

Я боялась к чему-либо прикоснуться, боялась ступать по кажущемуся очень дорогим большому овальному персидскому ковру, который закрывал пол от самой двери гостиной, раскинулся под двумя большими диванами и дальше. Высокие окна были задрапированы ярко-красным бархатом с золотыми шнурами, стены оклеены обоями с изящным цветочным рисунком, причем расцветка обоев соответствовала тону мягких сидений стульев с высокими спинками и диванов. Но огромном центральном столе красного дерева стояли две массивные хрустальные вазы. Лампы на приставных столиках казались очень старинными и ценными. На всех стенах висели картины – ландшафты плантаций и уличные сценки Французского квартала. Над мраморной каминной доской висел портрет важного старого джентльмена с большой бородой и волосами мягкого пепельного цвета. Казалось, его темные глаза двинулись в мою сторону и замерли в таком положении.

Я осторожно опустилась на уголок дивана, который стоял справа, и сидела неподвижно, держась за свой чемоданчик и разглядывая статуэтки и фигурки в горке для антиквариата и картины на стенах. Я боялась еще раз взглянуть на портрет мужчины, висящий над камином. Он казался мне немым укором.

Высокие старинные с римскими цифрами напольные часы из орехового дерева, которые казались старыми, как само время, тикали в углу. За исключением этого звука, весь дом был погружен в тишину. Временами мне казалось, что наверху слышны шаги, и я размышляла, не Жизель ли это мечется по своей комнате.

Мое сердце, которое рвалось и барабанило в грудную клетку с того самого момента, как я позволила Бо Андрису ввести меня в дом, утихло. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ужасно ли то, что я приехала в этот дом? Могла ли я разрушить чью-то жизнь? Почему бабушка Катрин была так уверена в правильности такого шага? Моя сестра-близнец совершенно явно возмущалась самим фактом моего существования. Что могло удержать моего отца от такой же реакции? Мое сердце качалось на краю пропасти, готовое броситься туда и погибнуть, если отец все же откажется от меня.

Вскоре я услышала шаги Эдгара Фаррара – он спешил по коридору, чтобы открыть входную дверь. До меня донеслись голоса вошедших людей.

– В гостиной, месье, – сообщил Бо Андрис, и через мгновение я увидела лицо моего отца. Сколько раз сидела я перед зеркалом и воображала его, перенося черты своего собственного лица на другое, нарисованное, которое вызывала в своем воображении. Да, у него были такие же мягкие зеленые глаза; носы и подбородки наши были одинаковой формы. Его лицо казалось более худым и твердым, лоб мягко обрамляла копна густых каштановых волос, зачесанных назад.

Он был высоким, не менее шести футов двух дюймов; стройный, крепкий на вид торс, плечи, изящно переходящие в руки, – телосложение теннисиста, легко угадываемое под костюмом для Марди-Гра – плотно прилегающей серебряной одежде, походящей на доспехи вроде тех, что носили средневековые рыцари. Мужчина держал свой шлем в руках. Его взгляд был прикован ко мне, неожиданность и удивление на его лице сменились улыбкой счастливого изумления.

Прежде чем было произнесено хоть одно слово, Дафна Дюма подошла и остановилась рядом с супругом. Дама была одета в ярко-голубую тунику с роскошным шлейфом, длинными облегающими рукавами и вышитой золотой каймой. Туника плотно облегала бедра, но книзу расширялась. Снизу доверху она застегивалась на пуговицы. На тунику был накинут плащ, низко вырезанный на шее и закрепленный бриллиантовой застежкой на правой груди. Женщина выглядела сказочной принцессой.

Она была около шести футов роста и держалась прямо, как манекенщица. Да и свободно могла бы быть ею со своей красивой внешностью и стройной гибкой фигурой. Ее бледно-рыжеватые волосы свободно лежали на плечах, ни одна непослушная прядь не выбивалась из прически. У женщины были большие светло-голубые глаза и рот такой совершенной формы, что я не смогла бы нарисовать лучше. Именно она заговорила первой после того, как хорошенько меня рассмотрела.

– Это какая-то шутка, Бо, ваш с Жизель сюрприз на Марди-Гра?