– Я знаю, детка. Поэтому и стараюсь всеми силами делать для тебя то, что кажется мне верным. Я знаю, что не могу заменить тебе мать, но могу сделать кое-что, что сделала бы она. Хотя и очень немногое. Конечно, этого недостаточно, но…

– Я не хотела сказать, что ты делала для меня недостаточно, Grandmere. Прости, но я очень хочу пойти на танцы с Полем. Я хочу, чтобы со мной обращались, как с молодой женщиной, а разве ты в моем возрасте этого не хотела?

Бабушка долго смотрела на меня и наконец вздохнула.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Если сын Тейта сможет повести тебя, иди с ним, но обещай мне, что будешь дома сразу же после танцев.

– Буду, Grandmere, буду. Спасибо. Я затрясла головой.

– Молодому человеку, – рассуждала она, – трудно примириться с тем, чему следует быть. Твоя молодость дает тебе силы не повиноваться, но неповиновение не всегда ведет к победе, Руби. Чаще оно ведет к поражению. Когда ты встретишься лицом к лицу с судьбой, не бросайся на нее в атаку очертя голову. Она этому рада, это питает ее, у нее неиссякаемый аппетит на упрямые и глупые души.

– Я не понимаю, Grandmere.

– Поймешь, – сказала бабушка своим мрачным тоном предсказательницы. – Поймешь. – Она вздохнула и выпрямилась. – Думаю, мне стоит выгладить твое платье.

Я вытерла слезы со щек и улыбнулась.

– Спасибо, Grandmere, но я сама могу это сделать.

– Нет, лучше я. Мне надо найти себе занятие, – возразила она и вышла, заметно сгорбившись.

Весь субботний день я раздумывала о своих волосах. Следует ли мне оставить их распущенными и лишь перевязать лентой или зачесать наверх во французский пучок? В конце концов я попросила бабушку зачесать мне волосы вверх.

– У тебя такое хорошенькое лицо, – возразила она. – Тебе нужно чаще носить волосы зачесанными назад. Отбоя не будет от поклонников, – добавила она, как мне показалось, скорее всего, ради своего собственного успокоения. – Поэтому помни: не будь слишком доверчивой. – Она взяла мою руку в свои и пристально взглянула на меня, ее глаза были печальными и усталыми. – Обещаешь?

– Да, Grandmere. Как ты себя чувствуешь? Весь день ты выглядела очень усталой.

– Просто время от времени дают о себе знать моя старая боль в пояснице и учащенное сердцебиение. Ничего необычного, – ответила бабушка.

– Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было так много работать. Grandpere Джек должен больше помогать нам, вместо того чтобы пропивать или проигрывать свои деньги, – заявила я.

– Он не может сделать ничего для самого себя и еще меньше – для нас. Кроме того, я ничего от него не хочу. Его деньги грязные, – твердо сказала бабушка.

– Почему его деньги грязнее денег любого другого охотника на протоке?

– Его – грязные, – настаивала бабушка. – Давай не будем говорить на эту тему. Если что-то и заставляет мое сердце стучать, как барабан на параде, то именно такие разговоры.

Я проглотила свои вопросы, боясь сделать старушку еще более усталой и больной. Вместо этого я надела платье и начистила туфли. Сегодня вечером из-за капризной погоды и постоянно принимающихся ливней и сильного ветра Поль намерен был взять одну из машин его семьи. Он сказал мне, что отец разрешил, но у меня было чувство, что он не все ему рассказал. Я очень боялась об этом спросить, боялась лишиться танцев. Едва услышав, что подъехала машина, я бросилась к двери. Бабушка Катрин последовала за мной и остановилась в холле.

– Скажи ему, чтобы ехал медленно, и непременно будь дома сразу же после танцев, – приказала она.

Поль поспешил на галерею. Дождь начался вновь, поэтому парень держал для меня открытый зонт.

– Ого, Руби, ты сегодня такая миленькая, – сказал он. Потом, увидев за мной бабушку Катрин, добавил: – Добрый вечер, миссис Ландри.

– Привези ее домой такой же милой и желательно пораньше, – приказала она.

– Хорошо, мэм.

– И веди машину очень осторожно.

– Я так и сделаю.

– Пожалуйста, Grandmere, – простонала я.

Она закусила губу. Я наклонилась к ней и поцеловала в щеку.

– Желаю хорошо повеселиться, – пробормотала бабушка.

Я выбежала, скользнув под зонт Поля, и мы поспешили к автомобилю. Обернувшись, я увидела, что бабушка Катрин все еще стоит у двери, глядя на нас, только теперь она казалась намного меньше ростом и значительно старше. Как будто с моим взрослением она стала стареть еще быстрее. В возбуждении, превратившем в восхитительный этот обыкновенный дождливый вечер, небольшая тучка печали на мгновение затронула мое взволнованное сердце. Но я с этим справилась и впереди видела лишь счастье и удовольствия.


Танцевальный зал находился в другом конце города. Вся мебель, кроме скамеек для пожилых, была вынесена из большого помещения. В меньшей, смежной, комнате на столах были расставлены большие горшки с гамбо. Сцены как таковой не было, но место для музыкантов, играющих на аккордеоне, скрипке, треугольнике и гитарах, устраивали обычно на платформе. Был также и певец.

Люди собирались на танцы со всей протоки, многие приводили даже маленьких детей. Малышей отправляли в еще одну небольшую комнатку спать. На самом деле «fais dodo» в детском сознании связывалось с понятием «спокойной ночи» и означало, что всем маленьким пора в постель, чтобы старшие могли потанцевать. Некоторые мужчины играли в карточную игру бурре, в то время как их жены и старшие дети танцевали тустеп.

Не успели мы с Полем войти в танцевальный зал, как я расслышала шепоток и разные догадки, срывавшиеся с уст людей: что это делает Поль Тейт в обществе одной из беднейших девушек на протоке? Поль, казалось, в отличие от меня, не замечал взглядов и шепота, а если и замечал, то они были ему безразличны. Мы начали танцевать, как только пришли. Я про себя отметила, что некоторые мои подруги посматривают на нас зелеными от зависти глазами – ведь почти каждая из них хотела бы, чтобы Поль Тейт привел на танцы ее.

Мы танцевали один танец за другим, громко аплодируя в конце каждой песни. Время неслось так быстро, что мы не заметили, как протанцевали почти целый час, и наконец решили, что пора подкрепиться. Смеясь и чувствуя себя так, будто вокруг, кроме нас двоих, никого и не было, мы направились к буфету. Мы оба заметили последовавшую за нами группу мальчишек, возглавляемых Тернером Брауни, известным школьным хулиганом. Это был плотный семнадцатилетний парень с бычьей шеей, копной темно-коричневых волос и крупными чертами лица. Говорили, корни его семьи идут от лодочников, плававших по Миссисипи на плоскодонках задолго до появления пароходов. Это были отчаянные люди, и считалось, что все Брауни унаследовали эти черты. Тернер поддерживал репутацию семьи, ввязываясь в школе в один скандал за другим.

– Эй, Тейт, – сказал Тернер Брауни после того, как мы взяли тарелки гамбо и уселись на углу стола. – Твоя мать знает, что сегодня ты развлекаешься в трущобах?

Все приятели Тернера засмеялись. Лицо Поля стало пунцовым. Он медленно поднялся.

– Думаю, ты должен взять эти слова обратно, Тернер, и извиниться.

Брауни рассмеялся.

– И что же ты собираешься сделать, Тейт? Пожаловаться своему папочке?

Приятели Тернера опять засмеялись. Я потянула Поля за рукав. Лицо его стало красным, и он был так взбешен, что разве что не дымился.

– Не обращай внимания, Поль, – просила я. – Брауни слишком глуп, чтобы из-за него волноваться.

– Заткнись, – рявкнул Тернер. – По крайней мере, я знаю, кто мой отец.

При этих словах Поль бросился вперед и схватился со значительно более крупным парнем, повалив его на пол. Мгновенно приятели Тернера завопили и образовали круг около Поля и своего вожака, блокировав всех, кто мог бы прекратить драку. Тернеру удалось перекатиться через Поля и прижать его к полу, усевшись ему на живот. Он нанес удар кулаком по правой щеке Поля. Щека мгновенно распухла. Поль увернулся от следующего удара Тернера как раз тогда, когда подоспели мужчины и стянули здоровяка с моего друга. Когда Поль поднялся, его нижняя губа кровоточила.

– Что здесь происходит? – спросил мистер Лафурш – он был ответственным за зал.

– Он напал на меня. – Тернер указал на Поля.

– Это не совсем так, – вмешалась я. – Он…

– Ладно, ладно, мне все равно, кто что сделал, – заявил мистер Лафурш. – Я не допущу ничего подобного в моем зале. Сейчас же уходите отсюда. Уходи, Брауни. Вместе со своей командой, а то прикажу посадить вас всех под замок.

Улыбаясь, Тернер Брауни повернулся и повел прочь кучку своих закадычных дружков. Я поднесла влажную салфетку и осторожно промокнула лицо Поля.

– Прости, – сказал он. – Я вышел из себя.

– Тебе не следовало этого делать. Он намного крупнее тебя.

– Мне все равно, каким бы крупным он ни был. Я не намерен допускать, чтобы он говорил о тебе такие вещи, – храбро заявил Поль. Мне оставалось только расплакаться из-за его пунцовой и слегка распухшей щеки. А все шло так замечательно. Нам так хорошо было вместе. Почему всегда кто-то вроде Тернера Брауни все портит?

– Давай уйдем, – предложила я.

– Мы еще можем остаться и потанцевать.

– Нет. Нам надо приложить что-нибудь к твоим синякам. У бабушки всегда найдется подходящее лекарство.

– Она будет недовольна мной, рассердится, что я ввязался в драку в твоем присутствии, – заволновался Поль. – Провались этот Тернер Брауни.

– Нет, не рассердится. Наоборот, будет гордиться тобой, гордиться, что ты защитил меня.

– Ты так думаешь?

– Да, – ответила я, хотя не была уверена, как отнесется к этому бабушка. – Во всяком случае, если она сможет сделать что-то, чтобы твое лицо не выглядело так ужасно, то твои родители не слишком рассердятся, верно?