Ее сотрясало желание — да, желание, и только оно вливало силы в ее усталое измученное тело. Клер не сразу осознала, что это ритмичное пульсирование присутствует не только в ней самой, но и вовне. Все вокруг — и вода, и камень — вибрировало и сотрясалось. Клер вскинула голову и с облегчением сказала:

— Насос заработал.

Она попыталась достать ногами пол и с радостью обнаружила, что может стоять, держа лицо над водой — хотя и не без труда.

— Аллилуйя! В честь этого надо поцеловаться, — воскликнул Никлас. И, снова заключив ее в объятия, начал искать губами ее рот. Она, смеясь, оттолкнула его.

— Вы когда-нибудь думаете о чем-либо, кроме поцелуев? — Временами, — признался он, — но не по доброй воле. — Он обхватил ее руками за талию и поднял так, что их губы оказались на одном уровне.

С каждым разом Клер становилось все легче отдаваться его поцелуям. И вот сейчас у нес тоже было такое чувство, будто она плывет, плывет в пьянящей смеси воды и желания. Рай в угольной шахте…

Призвав на помощь здравый смысл, она отклонилась назад и проговорила сдавленным голосом:

— Если мы тотчас же не прекратим, вода вокруг нас закипит.

— Клариссима! — воскликнул он с видимым удовольствием. — Это самые приятные слива, которые я от вас слышал!

Хорошо, что Никлас не попытался поцеловать ее опять, — ее воля к сопротивлению была уже на исходе. Потом он поставил девушку на ноги, обвил рукой ее плечи, и они двинулись дальше.

В скором времени они наткнулись на стену, которая издала при этом металлический лязг. Никлас ощупал ее свободной рукой.

— По-моему, это та дверь, которую охранял Хью.

Слава Богу, поблизости не было видно плавающего маленького мертвого тела… Никлас пригнулся, и, обхватив Клер за талию, проплыл вместе с ней через затопленную доверху дверь.

Вынырнув с другой стороны двери и поморгав, он ощутил огромное облегчение: впереди блестели огоньки свечей. Человек шесть шахтеров приближались к нему по воде, которая доходила им только до пояса, и первым среди них шел Оуэн.

Он закричал:

— Клер, Никлас, это вы?

— Да, мы, и с нами все в порядке, — крикнул в ответ Никлас, помогая Клер встать на ноги. — А ты сумел выручить Хью?

— Да, но еще немного — и ему пришел бы конец. Когда мы доплыли до верхнего горизонта, мне пришлось поднять малыша из шахты наверх. Бедняга так перепугался, что ни за что не хотел оставаться под землей.

— Там, в выработке, плавает утопленник, — угрюмо сказала Клер. — Еще жертвы есть?

— Это, должно быть, Бодвилл, упокой Господи его душу, — Оказал Оуэн. — Но больше никто не погиб и особо не пострадал. Нам крупно повезло.

— Мы пошли за Бодвиллом, — сказал одни из шахтеров.

— Он неподалеку от того участка, где низкий потолок. — пояснил Никлас.

Шахтер кивнул и вместе с тремя другими направился к металлической двери. Вода быстро спадала, и теперь по ту сторону двери уже можно было идти с зажженными свечами.

Когда Клер и остальные побрели к главной галерее, Оуэн сказал:

— Простите, что мы так долго не приходили вам на помощь. Там впереди есть один участок, который никак невозможно было преодолеть, пока не заработал насос.

— С нами ничего не произошло, хотя, не скрою, мне случалось проводить время с куда большей приятностью, — сухо ответил Никлас. — Тут что, каждый день бывают такие истории, или этот потоп был устроен специально в мою честь?

Оуэн вздохнул.

— Хотел бы я сказать, что сегодня выдался необычный день, да жаль, не могу.

"Нет худа без добра, — подумала Клер, устало бредя по пояс в воде. По крайней мере теперь, когда Никлас узнал, что к чему, на собственной шкуре, в шахте наверняка многое изменится, и очень скоро.

Глава 11

Зная, как Клер обессилена, Никлас крепко обхватил се рукой, когда скрипящая лебедка стала поднимать их на поверхность. После того как он протащил девушку на закорках по полузатопленной шахте, ему вовсе не хотелось потерять ее теперь, на последнем этапе пути. Она устало прислонилась к нему, явно довольная, что он ее держит.

Наверху он спрыгнул на землю, потом помог ей вылезти из подъемной петли. От пронзительного ветра их насквозь промокшая одежда мгновенно стала холодной, как лед.

Хью стоял возле устья шахты, глядя на возвращающихся во все глаза. Когда он увидел Оуэна, поднявшегося на поверхность вместе с Никласом и Клер, лицо его осветилось счастливой улыбкой.

— Ох, и рад же я, что вы живы, мистер Моррис! Эта шахта — проклятое место.

Оуэн похлопал мальчика по плечу.

— В работе шахтера нет ничего дурного, Хью, хотя она и не каждому по душе.

— Клянусь перед Господом Иисусом, что никогда больше туда не спущусь, — проговорил мальчик таким серьезным голосом, что стало ясно: это не богохульство, а обет. Пока он произносил эти слова, лебедка подняла на поверхность еще нескольких шахтеров. Один из них, тощий верзила с красным лицом, заорал:

— Я слыхал, что ты тут сказал, малец, и чтоб больше я от тебя такой ерунды не слышал! А чтобы отучить тебя от нытья, я сейчас спущу тебя обратно в шахту.

Маленькое личико Хью побелело. Дрожа, но явно не собираясь отступать от своих слов, он промолвил:

— Нн… нет, я туда больше не пойду.

— Я твой отец, и ты будешь делать то, что я говорю, — рявкнул краснолицый и, шагнув к Хью, протянул длинную руку, чтобы схватить его за запястье.

Мальчик истошно закричал и юркнул за спину Оуэна.

— Пожалуйста, мистер Моррис, не позволяйте ему забрать меня! Пожалуйста!..

— Послушай, Уилкинс, — мягко сказал Оуэн, — твой парень чуть было не утонул. Его надо покормить и уложить спать, а уж никак не спускать обратно в шахту.

— Не лезь не в свое дело, Моррис. — Уилкинс снова попытался поймать сына и едва не упал.

Выражение лица Оуэна стало жестким.

— Да ты пьян! Оставь ребенка в покос, пока не протрезвеешь.

Шахтер взорвался, как порох и, тряся костлявым кулаком, заревел:

— Не смей меня учить, что мне делать с собственным сыном, ты, сюсюкающий методистский ублюдок!

Оуэн ловко уклонился от тумака, после чего с видимым удовлетворением сшиб своего противника с ног метким ударом в челюсть. Пока оглушенный Уилкинс без чувств лежал на земле, Оуэн повернулся к мальчику и опустился рядом с ним на колени.

— Пойдем-ка лучше ко мне, Хью, и попьем чаю, — ласково проговорил он. — Твой отец нынче не в духе.

Увидев искаженное страхом и обидой личико Хью, Никлас поморщился, как от боли — все это слишком живо напомнило ему собственное детство. А то, как говорил с ребенком Оуэн… Перед глазами Никласа мгновенно возникло доброе и честное лицо преподобного Моргана.

Желая отделаться от этих горьких воспоминаний, он отвернулся — и как раз вовремя: Уилкинс, шатаясь, встал на ноги, поднял с земли свое кайло и с гримасой ярости размахнулся, чтобы ударить им Оуэна в затылок.

Под дружный крик «Берегись!» Никлас рванулся вперед и с такой силой вырвал кайло из рук Уилкинса, что тот свалился на землю. Однако, свирепо взревев, тут же попытался подняться вновь.

Никлас пнул его носком сапога в живот, и пьяный шахтер снова нелепо растянулся на спине.

Тогда Никлас опустил кайло и упер его стальное острие прямо в горло Уилкинса. От того тяжело разило дешевым виски. Да тут все ясно, как день: такому вечно пьяному мерзавцу нельзя доверить и собаку, не то что ребенка!

— У меня к тебе есть предложение, Уилкинс, — спокойно сказал Никлас. — Работа в шахте пришлась твоему сыну не по душе, а он парнишка упрямый. Так что сам видишь — тебе от него не будет никакого толку. Хочешь, я заберу его у тебя? Ну… скажем, за двадцать гиней? Это никак не меньше того, что Хью может заработать за много лет, открывая и закрывая дверь в шахте, к тому же тебе не придется тратиться ни на его питание, ни на одежду.

— А ты еще кто такой? — озадаченно заморгав, спросил Уилкинс.

— Я Эбердэр.

Физиономия пьяницы искривилась. Забыв об опасности своего положения, он насмешливо прохрипел:

— Ах, вот оно что! Цыганский граф неравнодушен к мальчикам! Так вот почему твоя жена тебя на дух не переносила, а?

Никлас судорожно стиснул рукоятку кайла, борясь с желанием всадить его в мягкое горло краснорожего верзилы.

— Ты так и не ответил, согласен ли отдать своего сына, — выговорил он, овладев собой. — Двадцать гиней, Уилкинс. Подумай, сколько виски можно купить на такие деньги.

Упоминание о деньгах и тем более о виски моментально направило мысли Уилкинса в другое русло.

— Ладно, — буркнул он наконец. — Давай двадцать пять гиней, и можешь забирать щенка со всеми потрохами. Бог мне свидетель, проку от него ни на грош. Только и делает, что ноет и хнычет, да клянчит еду.

Никлас посмотрел на шахтеров, которые молча наблюдали эту сцену.

— Вы согласны быть свидетелями того, что мистер Уилкинс добровольно отказывается от всех прав на своею сына в обмен на сумму в двадцать пять гиней?

Большинство зрителей кивнули: на их лицах было написано отвращение к человеку, который готов продать собственного сына.

Никлас отвел острие кайла от горла Уилкинса, и тот тяжело поднялся на ноги.

— Дай мне свой адрес, и сегодня вечером тебе доставят деньги. Мой управляющий потребует у тебя расписку, удостоверяющую, что тебе заплачено за мальчика сполна.

После того как Уилкинс кивнул в знак согласия, Никлас отбросил в сторону кайло и вкрадчиво проговорил:

— Ну вот, теперь, когда мы с тобой оба стоим на ногах, может, ты откроешь свой грязный рот и возведешь на меня еще какой-нибудь поклеп? Не бойся, я не вооружен, так что мы сможем обсудить твои заявления и разобраться между собой как мужчина с мужчиной.

Хотя шахтер был тяжелее по меньшей мере фунтов на тридцать, он отвел глаза и тихо, так, чтобы его смог расслышать лишь только Никлас, пробормотал:

— Да делай ты, что тебе нравится, цыганский ублюдок, мне-то что?