Ярослава Лазарева - Розовый узор на черном крыле…

– Завтра после занятий приезжай в салон, поправим форму, – добавила Мария Андреевна.

– Но челка должна быть такой длинной! – предупредила Марика, тут же насторожившись.

– Не волнуйся, все будет также, раз тебе нравится. Просто мастер форму подправит и все! – заверила Мария Андреевна.

– Мамочка, ты лучшая! – воскликнула Марика и поцеловала ее.

– Но ты стала разительно походить на своего нового дружка – кукурузника, – задумчиво произнесла Мария Андреевна.

– Разве? – засмеялась девушка и состроила удивленную гримасу. – Не зацикливайся на этом! Это просто тебе так кажется, стиль-то одинаков!

Через месяц уже никто не обращал внимания на новый облик Марики. В лицей она ходила, естественно, в форменной одежде, зачесывая длинную челку назад, но в остальное время носила вещи в стиле эмо. И почти ежедневно встречалась с Кириллом. Скоро она стала своей в их немногочисленной тусовке. Единственная, с кем у нее не складывались отношения, была Ирочка. Она относилась к Марике настороженно, старалась не общаться с ней, смотрела на них с Кириллом с непонятным выражением лица. Скоро Марика поняла, что Ирочка сильно влюблена в него. Но даже это не омрачало ее лучезарного настроения. Она была полностью уверена и в Кирилле и в его любви к ней. И справлялась с приступами ревности при виде того, как Ирочка иногда на него смотрит. Кроме этого наслаждаться счастьем ей мешали постоянные нападки на эмо-кидов представителей других группировок. Эмо буквально травили при каждом удобном случае. И когда как-то вечером на них набросились объединившиеся гопники и скины и избили без разбора и парней и девушек, Марика наутро поехала к отцу в мэрию и, закрывшись с ним в кабинете, о чем-то долго разговаривала. И уже через неделю эмо в их городке оставили в покое. На них странным образом словно распространился негласный закон о неприкосновенности. Все молодежные враждебные им тусовки стали обходить стороной ребят, выглядевших в стиле эмо. К тому же, словно по мановению волшебной палочки, прекратила свое существование новая, недавно организовавшаяся в их городке группировка анти – эмо.

– Так куда пойдем? – спросила Марика, глядя на четкий профиль Кирилла. – Солнце сегодня какое!

– А не знаю! – ответил он и улыбнулся, подняв голову и прищурив глаза. – Можем просто погулять. Даже не верится, что целая неделя свободы впереди.

Марика посмотрела на него немного настороженно, потом взяла за руку и молча пошла рядом. Ей очень хотелось поговорить о том, что сегодня произошло, но она не знала, как начать. Они были вместе уже два месяца, и Марика успела изучить взрывной, чрезмерно эмоциональный и в тоже время замкнутый характер Кирилла. Он прятал свои эмоции внутри души, как глаза под челку, но она знала, что в нем бушует пламя, опаляющее и практически никогда не гаснущее. Оно могло утихать на время, но при малейшем порыве вновь разгоралось. И это пугало ее.

– Что будешь в каникулы делать? – спросила Марика, видя, что он молчит.

– Отец просит помочь в гараже, – нехотя ответил Кирилл. – Наш старенький москвичок совсем развалился, а скоро в деревню нужно будет ездить, бабушке помогать с рассадой, да и вообще. А ты разве не поедешь в Грецию? – после паузы поинтересовался он странным тоном.

Действительно, мать хотела отправить ее в Грецию на эти каникулы с семейством соседей. Их дочь училась с Марикой в одном классе.

– Я думал, что ты еще вчера укатила, – добавил он.

– Ну что ты такое говоришь? – возмутилась она и встала перед ним, заглядывая в глаза. – Разве я могла бы уехать и не сказать тебе? Мы же вчера вечером перед сном долго болтали по телефону!

– И что? – пожал он плечами, глядя поверх ее головы с отсутствующим видом. – Ты могла уехать ночью. А мне не сказать, чтобы не тревожить. Я почему-то так и подумал, что ты сегодня уже в Греции на солнышке загораешь… среди пылких греков, которые пялятся на тебя!

– Кирилл! – укоризненно сказала она и взялась за его талию, заглядывая в глаза. – Что ты говоришь?! Неужели ты поэтому хотел сегодня…

Марика осеклась, боясь затрагивать эту тему. К тому же она не верила, что Кирилл действительно хотел нанести себе смертельную рану. Она понимала, что он просто разрезал бритвой кожу, но неглубоко. Но вот зачем он это сделал? Ответа она не знала. И никакой видимой причины, на ее взгляд, не было. Они встречались два месяца и за это время ни разу не поссорились.

– Все думаю, почему ты приехала ко мне именно в этот момент? – тихо спросил он.

– Все думаю, почему дверь была открыта? – одновременно с ним проговорила Марика.

Они замолчали, внимательно глядя друг на друга.

– Отец утром уходил и, видимо, забыл закрыть замок, – после паузы предположил Кирилл. – Он вечно в подпитии, чего удивляться? Ты не ответила, – заметил он.

Но Марика и сама точно не знала, почему проснулась сегодня утром в тревожном настроении. И не раздумывая, поехала к Кириллу. Она даже звонить не стала, просто собралась и помчалась, изнывая от непонятого волнения.

– Но почему? – настойчиво спросила она и коснулась пальцами его запястья, обмотанного веревочными браслетами поверх пластыря.

– Ага, эмо – соплиемо, никак не успокоятся, – услышали они позади себя злорадный голос и обернулись. – Решили во дворе порыдать в объятиях друг друга. Чего страдаешь, придурок? Марика не дает? Правильно и делает! Нафиг ей какой-то тощий плаксивый недоносок? Такой крутой ублёвочке настоящий мужик нужен!

К ним приближался Череп и говорил все громче. Он обнимал за талию прильнувшую к нему Натали. Они курили одну сигарету на двоих. Череп схватил за длинный конец шарфа Кирилла и мгновенно, не успели ребята слова сказать, обмотал его вокруг них, стянув за шеи.

– Так-то! – довольно заметил он и заулыбался. – Памятник будет в нашем дворе двум удавленникам эмо! Так и стойте, плаксы!

– Да отстань ты от них! – раздраженно бросила Натали и начала разматывать шарф. – Чего к детям прицепился, урод? Чего они тебе плохого сделали?

– Ненавижу этих соплеразмазывателей! – зло проговорил Череп. – Когда ты, Кирюха, настоящим мужиком станешь? Школу уж в этом году кончаешь, а все сопли свои жуешь! Тряпки какие-то, не пойми что, прически девчачьи. Ты это, пацан, давай к нам на завод, там живо из тебя человека сделают. Да и деффочку свою начнешь любить по взрослому. А им только того и надо. Да, куколки?

И он прижал к себе Натали. Та захихикала и начала вырываться из его цепких объятий. Кирилл обмотал свисающий конец шарфа вокруг шеи и взял Марику за руку.

– Надоел ты мне, Череп, – спокойно проговорил он и откинул челку со лба, глядя ему прямо в глаза. – До всего тебе дело есть. Мне вот, может, не нравится твоя бритая башка, так ведь я тебе не указываю. К тому же скины, на мой взгляд, вообще уроды моральные, все без исключения!

– Чего-чего?! – с угрозой в голосе спросил Череп, отпустил Натали и придвинулся к нему. – Да мы, если хочешь знать, за чистоту расы! А это главное!

– Вот-вот, Гитлер тоже был за чистоту расы, – ответил Кирилл, – только странный способ он выбрал для осуществления своих целей. Гнобил и уничтожал.

– Ты хоть бы какие-нибудь документальные фильмы посмотрел на тему фашизма, – встряла Марика и придвинулась к Кириллу. – Или с ветеранами поговорил, может, мозги на место встали бы.

– Ага, как же! Разбежался! – возмущенно ответил Череп. – Это все пропаганда и засирание мозгов, ясно вам, деточки? И чего я вам тут втолковывать буду? Больно надо! Да идите вы…!

И он грязно выругался, замахнулся и хотел ударить Кирилла, но в этот момент раздались крики, плач, причитания, и ребята повернулись к соседнему дому, откуда они раздавались.

– Что за хренотень? – испуганно спросил Череп. – Вроде тетя Даша орет. А?

И он растерянно посмотрел на Кирилла. Тот побледнел так, что кожа стала голубоватого оттенка.

– Кирюх, чего ты так взбледнул – то? – не на шутку испугался Череп.

– День сегодня какой-то… Так и жди беды! – пробормотал Кирилл.

– Опять рыдать? – угрожающе спросил Череп и придвинулся к нему. – Слишком уж ты чувствительный. Говорю же – не пацан! Ишь, глаза-то уже на мокром месте!

– Ой, смотрите, Скорая приехала! – сказала Натали. – Чего там случилось-то? Пошли, глянем!

И она схватила Черепа за руку и потащила к подъезду.

Кирилл, не отрываясь, смотрел на полную женщину с растрепанными волосами, которая рыдала в голос. Ее окружили соседки.

– Кто это? – спросила Марика.

– Тетя Даша, – обмирающим голосом проговорил Кирилл. – Мама Ирочки. Случилось что-то ужасное!

В этот момент дверь подъезда распахнулась, показались санитары с носилками, полностью прикрытый простыней. Контуры тела прослеживались под ней. Марика вздрогнула, увидев, что носилки несли ногами вперед. Рядом шел мужчина с посеревшим лицом.

– А это ее отец, – еле слышно пробормотал Кирилл, и слезы побежали по его щекам.

Носилки, санитары и мужчина исчезли внутри машины Скорой помощи, все также рыдающую тетю Дашу увели в подъезд женщины, а Череп и Натали вернулись к ним.

– Ну и дела! – возбужденно говорил Череп. – Ирка-то вены перерезала и насмерть!

Он с ненавистью посмотрел на молчащего Кирилла.

– А все вы, эмо-уроды! Чуть что, сразу убиваться насмерть! И ты еще что-то мне про скинов будешь говорить! Чего наделали-то, а?! – закричал он. – Дибилы плаксивые! Ирка-то мертва! И записку оставила, все как положено: «никого не винить». Чего с предками-то ее теперь будет? А?! Тухло все у вас, у эмо!

Он сплюнул.

– Ничего не сделать уже, – тихо проговорила Натали и всхлипнула. – Мать с завода пришла на обед, а Ирка-то в ванной с перерезанными венами и уже мертвая.

Она заплакала. Череп обнял ее и прижал к себе.

– Убивать вас надо, – грозно сказал он. – Всех! Чтоб другим неповадно было! В корне душить эту вредоносную культуру. Чтобы все эмо подохли и не портили жизнь нормальным ребятам! А все ты! – сказал он и зло посмотрел на Марику. – Из-за тебя все!