— Так говорит миссис Рафферти. Она сказала, что очень скоро мисс Хэйз станет моей новой мамой. Только я не понимаю, как это может быть, потому что у меня уже есть мама, только она умерла. Но Аннабель сказала, что миссис Рафферти просто имела в виду, что вы поженитесь с мисс Миллисент. Анни сказала, что все говорят об этом. Ее мама, кузина мисс Миллисент, сказала, что так думают и большинство их родственников, и теперь они спорят об этом.

— Спорят о чем?

— Ну, одни не хотят, чтобы она выходила замуж за тебя. Другие не хотят, чтобы она выходила замуж вообще. Но некоторые, такие, как тетя Софи и кузина Сьюзан, и их семьи — очень счастливы по этому поводу.

— Неужели? — криво усмехнувшись, пробормотал он. — Приятно слышать, как другие решают за меня мое будущее.

— А разве нет? — лицо Бетси помрачнело. — Разве вы с мисс Миллисент не собираетесь пожениться?

— Я об этом, честно говоря, не думал. Мы вообще не обсуждали такую перспективу, в отличие от других. — Джонатан был несколько обескуражен заявлением Бетси. Жениться на Миллисент? Она нравилась ему; она волновала его. Иногда ему казалось, что он вот-вот разорвется от желания. Он довольно часто фантазировал и воображал, как бы они занимались любовью, но это было совсем другое, он никогда не задумывался о свадьбе.

— Почему нет? — Бетси, как обычно, смотрела на него честным, откровенно любопытным взглядом. — Миссис Рафферти считает, что ты за ней ухаживаешь.

— Миссис Рафферти говорит слишком много. Бетси не обратила внимания на его язвительное замечание.

— Но ты ведь ухаживаешь за ней?

Он пожал плечами:

— Да, думаю, да.

— А разве это не значит, что ты женишься на ней?

— Я сам не знаю, что это точно значит. Миллисент — очень непредсказуемая женщина. — Он вздохнул и потряс головой. — Бетси, я не знаю, что ответить. Я всегда старался быть честным с тобой, но в данном случае я не знаю сам, что происходит. Когда дело касается Миллисент Хэйз, я всегда теряюсь.

— Мне она нравится, — продолжала Бетси. — Я бы хотела, чтобы она стала моей новой мамой.

— Правда?

Бетси кивнула.

— Она меня многому научила, и, кроме того, она красивая и хорошая, когда к ней привыкнешь. Вначале я думала, что она какая-то чопорная и высокомерная, но сейчас она намного чаще смеется. И к тому же, она симпатичная…

— Да, ты права. — Он смотрел на открытый вход в гостиную, где Миллисент расставляла блюдца с пирожными. Он в последние дни часто ловил себя на том, что постоянно ищет ее глазами, где бы ни был: уходя в редакцию или возвращаясь, он высматривает Миллисент в ее дворе или на веранде; при малейшей возможности с готовностью отлучаясь со службы, оглядывается на улицах, чтобы увидеть ее — в тайной надежде, что она, возможно, направится в город или захочет походить по магазинам. День казался особенно приятным, если он случайно сталкивался с ней на почте, в магазине или просто на улице.

— Она мне нравится. Она даже больше, чем нравится мне. Думаю, она мой самый любимый человек после тебя. — Бетси не отводила глаз от Джонатана.

Он улыбнулся ей:

— И для меня тоже…

Бетси улыбнулась с видом победителя.

— Так, значит, ты женишься на ней?

— Я не знаю, дорогая! Ты считаешь, что сама Миллисент не имеет здесь права голоса?

— А-а, она согласится, — убежденно ответила Бетси. — Она любит тебя.

От этих слов что-то загорелось у него в груди.

— Ты так думаешь?

— Конечно! Это видно по тому, как она смотрит на тебя! — Бетси склонила голову набок, сосредоточенно задумавшись. — Знаешь что, иногда ты на нее смотришь точно так же.

— Неужели? — Его губы изогнулись в задумчивой, почти загадочной улыбке.

— Бетси! — К ним подбежала черноволосая, розовощекая, улыбающаяся девочка. Она вся была как-то круглее и мягче Бетси, а платье ее, казалось, состояло из одних ленточек и рюшечек; волосы длинными локонами рассыпались по спине, но в глазах, устремленных на Бетси, прыгали озорные чертики.

— Анни! — Бетси повернулась к девочке, обрадованная появлением подружки, и быстро переключилась на другой, более интересный предмет.

— Мы будем играть во дворе.

Бетси бросила отцу «пока!», послала извиняющуюся улыбку, и девочки, взявшись за руки, побежали к выходу, о чем-то увлеченно болтая.

Джонатан огляделся. На него надвигалась важная дама, и, быстро взглянув в сторону гостиной, он понял, что бесполезно идти туда, чтобы избежать встречи. Доставая из кармана сигареты, он направился к выходу, и пройдя через лужайку перед домом, остановился возле чугунной ограды. Он закурил и, скрестив руки на груди, поглядел на улицу, наслаждаясь видом аккуратных домиков.

В то же время Джонатан сам бы не смог ответить, куда он смотрит. Он был слишком погружен в раздумья, вызванные разговором с дочерью. Жениться на Миллисент… Он не допускал такой мысли. Он признался себе, что, вероятно, просто избегал думать об этом. Когда умерла Элизабет, он поклялся никогда больше не жениться. Разрываясь от страданий и горя, он был уверен, что никогда не полюбит никакую женщину так, как Элизабет.

И он, действительно, испытывал к Миллисент нечто другое — совсем не похожее на то чувство. Она не была милой и нежной, мягкой и прощающей. Нет, она была сложной женщиной. Она часто раздражала и озадачивала его своими поступками; она разжигала его кровь, как виски. Но, Боже, он желал ее! Бывало, он не спал ночами, думая о ней и о том, как бы они любили друг друга. Страсть, считал он, но не любовь. Но правда ли это? Хотел ли он жениться на ней? Дать ей свое имя, жить с ней в одном доме, видеть ее в своей постели — день за днем, до конца жизни?

От этих мыслей по телу прокатилась дрожь страстного желания. Внезапно он почувствовал себя невыносимо одиноким и обделенным. И понял, что не сможет жить без Миллисент Хэйз.

Глава XX

— Мне понравился твой молодой человек, Миллисент, — призналась тетя Вирджиния, устраиваясь рядом с Милли за длинным деревянным рабочим столом на кухне Холлоуэев.

Миллисент мягко улыбнулась. Было забавно слышать, как Джонатана называют «ее молодым человеком». Создавалось впечатление, что речь идет о школьнике, сбежавшем с уроков, а не уважаемом солидном человеке.

— Спасибо! Только я бы не называла его моим «молодым человеком».

— А кто же он еще, интересно знать? — спросила тетя Софи с противоположной стороны стола. Все они сидели на кухне тетушки Ораделли. Когда закончилось пиршество, они убрали и помыли посуду и теперь попивали кофе после трудов праведных.

— Не знаю. Наверное, свой собственный. — Милли бросила взгляд в окно. Во дворе Джонатан, муж Сыо-зан — Фаннин, дядя Чат и двое сыновей тетушки Ораделли, смеясь, играли в «слона». К удивлению Миллисент, прошедшее торжество оказалось для них с Джонатаном не таким трудным, как она ожидала. Джонатан вошел в ее семью намного легче, чем она могла предположить, и хотя один из ее дядюшек завел разговор о какой-то написанной им статье, Джонатан не пустился в опасный спор, а превратил все в спокойное, довольно интересное обсуждение. Когда застолье подходило к концу и Милли была вынуждена удалиться на кухню, Джонатан вместе с другими мужчинами принялся складывать столы и составлять их в специальную комнату. Когда же дядя Чат предложил им в награду за труды поиграть в «слона», он с готовностью присоединился к остальным.

Джонатан снял пиджак и повесил его на спинку стула в столовой, закатал до локтей рукава рубашки, а верхние пуговицы воротника расстегнул. Его белокурые волосы переливались в лучах ноябрьского солнца, а когда дядя Чат что-то рассказывал, он заразительно смеялся, сверкая белыми крепкими зубами. Он казался здоровым и жизнерадостным, красивым той красотой, от которой по телу Милли пробегала дрожь.

— Да, именно за тобой он ухаживал последние несколько месяцев, — заметила тетя Софи. — Я бы сказала, что это дает тебе некоторую власть над ним.

Миллисент улыбнулась, удивленная этой мыслью.

— Не думаю, что кто-то может иметь власть над Джонатаном…

— Только ни в коем случае не позволяй, чтобы он услышал это, — предупредила с серьезным видом тетя Вирджиния. На самом деле она была не «тетя», а кузина отца Миллисент. Говорили, что в молодости она была настоящей красавицей, и сейчас, особенно в улыбке и манерах, еще сохранились остатки ее красоты. — Нельзя давать мужчинам почувствовать, что сама считаешь, будто не можешь им управлять. Тогда наверняка потеряешь главное преимущество.

— А у меня должно быть перед ним преимущество? — Миллисент бросила взгляд на Сьюзан, которая улыбалась и делала большие глаза.

— Конечно, мой Бог, конечно! — Тетя Вирджиния закудахтала от наивности Милли. — Иначе всю жизнь будешь у него под каблуком!

— Вы говорите о семейной жизни, как о настоящем сражении, тетя Вирджиния, — заметила Сьюзан.

Старая леди поджала губы, обдумывая услышанное.

— Ну, а ведь так оно и есть, моя дорогая, в каком-то смысле! Если бы мы все эти годы не боролись за свои права, нас бы до сих пор колотили мужья и мы бы до сих пор семенили за ними в нескольких шагах поодаль.

— Я бы так не сказала, Вирджиния, — робко возразила тетя Софи. — Наши мужчины не смогли бы долго выносить такого положения. Приходилось бы постоянно оборачиваться, чтобы выкрикивать свои жалобы…

Все женщины засмеялись и обменялись взглядами — одновременно понимающими, покорными и любящими. На секунду Миллисент охватило старое знакомое ощущение отстраненности и одиночества. Только она одна здесь была не замужем. Она одна была не знакома с удовольствиями и недостатками жизни с мужчиной.

Смех, казалось, напомнил всем, что пора расходиться. Работа была сделана, кофе выпит, да и общение уже начало исчерпывать себя. Тетушки и кузины Миллисент стали подниматься и собираться по домам. Милли тоже опустила рукава, которые ей пришлось завернуть, когда она мыла посуду, и поискала глазами поднос, который принесла из кухни.