— Правда?

— Конечно! Посмотрите на себя. — Миллисент указала на небольшое зеркало, висевшее над столом. Она поставила таз и кувшин с водой на этот стол, приспособив его под умывальник.

Опал только сейчас заметила зеркало и восхищенно вскрикнула. Она спрыгнула с кровати и бросилась к нему. С порозовевшими щеками и ясной улыбкой на губах она была почти хорошенькой.

— О, мисс Хэйз! — Опал хлопнула в ладоши и, обернувшись, бросила на Милли сияющий взгляд. Затем вновь стала смотреться в зеркало, не в силах оторвать от него глаз. — У меня никогда раньше не было своего собственного зеркала! Какое красивое! Вы слишком, слишком добры!

В глазах девушки появились слезы, и Милли, смущенная благодарностью, смотрела в сторону.

— Ну что ж, теперь я дам вам возможность переодеться. Если вы голодны, Ида оставила немного бисквитов и бекона на кухне.

— Спасибо, мэм.

Миллисент вышла, оставив Опал одну восхищаться комнатой, и вернулась дострачивать шов на платье. Потом начала вышивать льняные салфетки для кузины, которая скоро должна была выйти замуж. Увлекшись этой кропотливой работой, она не заметила, как пролетело время, и только неприятное ощущение в желудке напомнило об обеде. Отложив незаконченную салфетку, она стала спускаться вниз.

Милли выглянула на улицу через открытую входную дверь (ее сейчас оставляли открытой, чтобы впускать прохладный воздух) и увидела Опал, протирающую стекло на двери с внешней стороны.

Опал нагнулась, подняла таз с водой и пошла к окну гостиной. Миллисент, нахмурившись, пошла к ней.

— Опал! — Девушка остановилась и обернулась. При виде недовольной Миллисент она побледнела, пальцы начали нервно перебирать оборки на блузке.

— Мисс Хэйз? Извините! Я делаю что-то не так?

— Не так?! Да — если можно так выразиться. Что вы в самом деле делаете? Вам нельзя мыть окна и таскать тяжелые тазы.

Несмотря ва все усилия Опал сдержаться, ее нижняя губа задрожала.

— Но, мисс… Я думала вчера вечером, когда вы позволили мне остаться, что вы собираетесь дать мне работу. Хотите, чтобы я ушла?

— Нет, конечно же, нет! — Милли замолчала и перевела дыхание. — Извините, я должна была выразиться яснее: я хочу, чтобы вы оставались здесь, пока не родится ребенок, пока вы не встанете на ноги и сможете позаботиться о себе. Я не собираюсь давать вам работу.

Опал заморгала.

— Вы хотите сказать, что даете мне комнату, но не даете работы? Но я не могу просто так жить у вас без всякой платы.

Сомнение и ущемленная гордость переполняли Опал, и Милли вспомнила, что говорил вчера Джонатан. Девушка была слишком горда, чтобы принимать подачки, она сама хотела зарабатывать на жизнь. И глядя на Опал, Миллисент поняла, что Джонатан прав. Нужно было немедленно найти какой-нибудь выход.

— Хорошо, работа так работа. Но вам не следует впредь поднимать такие тяжести.

— О, извините, мисс! Как скажете…

— Вы сейчас должны заботиться о своем ребенке, — напомнила ей Миллисент, — не следует заниматься чем-то, что может повредить ему. Кроме того, у меня много более легкой работы, например, протирать пыль. Скоро нужно будет собирать груши. Потом пойдут кабачки, тыквы и помидоры. Вот здесь мне, действительно понадобится помощь.

— О-о, — Опал пыталась осознать, потом робко улыбнулась. — Хорошо, мисс. Этим я и займусь.

Миллисент вернулась в дом, а Опал осталась стоять на месте, глядя на дверной пррем. В груди у нее все сжалось от радости, ей хотелось плакать. Она не могла припомнить, чтобы кто-нибудь заботился о ее здоровье. Мисс Хэйз, думала она, наверное, ангел в этом отвратительном мире. Опал повернулась и оглядела сад. Мистер Лоуренс, должно быть, тоже ангел, хотя он и красив, как Люцифер. Он отнесся к ней по-доброму и с уважением, чего никогда ие делали другие, в том числе и мужчины.

Опал провела рукой по стройной колонне веранды. Убирать этот дом будет просто удовольствием. Он такой красивый и величественный. Она подняла таз и направилась вдоль веранды, тянущейся от парадного входа до заднего. За домом она выплеснула мыльную воду, потом поставила таз с тряпками в кладовку за кухней. На кухне обедала Ида, но Опал была сыта, наевшись меньше часа назад бисквитов и бекона. Поэтому она взяла тряпку и пошла протирать мебель.

Начала она с элегантной гостиной. Потом протерла пыль с мебели в не такой просторной и не такой официальной гостиной, где впервые оказалась вчера вечером, очнувшись после обморока. Она протерла деревянную стенную панель, махогоновые двери двух маленьких комнат. Пройдя через одну из них, толкнула дверь, с восхищением предвкушая, что там еще одна большая гостиная.

Затаив дыхание, она замерла на пороге, когда увидела, что незванной гостьей вторглась в спальню, а на кровати сидит мужчина, ошарашенно глядя на нее.

— О, извините меня, сэр! Простите! Я просто собиралась протереть пыль, и я… — шептала она, краснея. — Я не знала, что вы спите! Я приду позже, когда вы встанете.

Он засмеялся.

— Вряд ли дождетесь этого. — Его слова смутили Опал, и она в недоумении молча смотрела на него.

Он показал на свои ноги под покрывалом. — Мои ноги неподвижны. Я не могу встать. Я — калека.

Когда Опал поняла, что совершила куда более дурной поступок, чем просто разбудила мужчину своей уборкой, ее лицо из розового превратилось в малиновое. Она ворвалась в его комнату, даже не постучавшись, своими нелепыми словами смутила его…

— О, я очень виновата, сэр! Извините! — Она подобрала юбки, желая исчезнуть, как в сказке. — Я не знала. Сестра Анна-Мария всегда говорила, что я вначале скажу, а только потом подумаю!

К ее изумлению, он рассмеялся.

— Сестра Анна-Мария? А кто такая Анна-Мария?

— Одна из монахинь, сэр. В нашем приюте. Прошу прощения, я даже не назвала себя. Я — Опал Уилкинс. Мисс Хэйз наняла меня убирать дом.

— Да, я знаю, сестра говорила. Я — Алан Хэйз, брат Миллисент. — Он помолчал. — Очевидно, ова ие говорила вам обо мне.

— Нет, сэр.

— Ну, это не имеет значения. Входите. — Он жестом подозвал ее. — Вы должны научиться убирать вокруг меня.

Алая не хотел, чтобы она уходила. Опал заинтриговала его с того самого момента, как появилась в их доме вчера вечером. И потом, когда прошла мимо его окна, но так быстро, что он не успел хорошенько рассмотреть ее. Это еще больше усилило его любопытство.

Теперь, когда появилась возможность разглядеть ее вблизи, Алан удивился, что она оказалась намного моложе, чем он ожидал. Он в сам точно не знал, какой она ему представлялась, но уж точно не хрупкой и маленькой, похожей на фарфоровую куколку с волосами цвета пшеницы. Она казалась очень смущенной и робкой, слишком изящной для такой жизни и таких проблем.

Опал, закрыв за собой двери, прошла на середину комнаты и напряженно сказала:

— Если вы не возражаете, а протру спинку кровати и скамеечку около нее.

У Опал были большие, серьеэиые глаза, в глубине которых Алан заметил проблески грусти. Вокруг глаз и рта была мелкие морщинки. Вчера вечером, когда Миллисент рассказывала ему об Опал, он спрашивал себя, не могла ли сестра впустить в дом хитрую мошенницу, но теперь звал, что это не так. Он сомневался, умела ли эта девушка вообще лгать.

— Конечно. Начинайте. Вы не побеспокоите меня. — Он собирался вернуться к своей коллециии камней, которую разложил на коленях, но сам танком наблюдал за Опал, протирающей скамеечку для ног около его кровати. Она двигалась несколько стесненно, пытаясь прикрывать свой выступающий живот. Алану вдруг стало интересно, на каком она месяце, и он немного смутился от своих собственных мыслей. Алан редко видел беременных женщин. Он не мог заставить себя не смотреть на выпуклость ее живота под свободным платьем, хотя боялся, что этот интерес можно расценить как похотливый, как отголосок его юношеских переживаний о так и не познанной тайне. Он заставил себя сосредоточить внимание на камнях и постепенно расслабился, почти забыв о присутствии Опал. Она двигалась совсем бесшумно. Даже когда, вытирая комод, она начала тихо мурлыкать какую-то мелодию, он не возражал.

— О, Боже! — воскликнула Опал, прервав размышления Алана над его новым детищем в коллекции. Он немного ошарашенно посмотрел на нее.

— Что? Что случилось?

— Такие маленькие солдатики! — она стояла у стола, где он инсценировал сражение у Антиетама. Опал наклонилась, чтобы получше рассмотреть все это. — Они такие прелестные. Маленькие — и в то же время очень похожи на настоящих!

— Так и задумано: они должны совпадать даже в мельчайших деталях.

— Правда? — Опал обернулась и улыбнулась ему. — Они такие красивые. А как вы их делаете? Ой, извините, я вac отвлекаю, да?

— Нет, все в порядке, — быстро ответил Алан. — Я строю их в воинские ряды и пытаюсь воссоздать реальные военные сражения. Вот это будет, например, битва у Антиетама. Видите вон ту большую книгу на столе? Это одна из карт, по которой я работаю.

— Вот эта? — восхищенно спросила Опал, глядя на карту. — Я не могу тут ничего понять. Вы, должно быть, очень умный.

Алан сухо рассмеялся.

— Нет, просто я долгое время занимаюсь этим. Не трудно стать асом в чем-то, если больше нечем заняться.

Он вдруг понял, каким нытьем и хныканьем должны были показаться его слова. Интересно, его речь всегда так звучит? Неужели во всем, что он говорит, сквозят горечь и жалобы?

Но Опал, казалось, ничего не заметила. Она просто понимающе улыбалась и разглядывала его коробочки, шкатулки и книги на полках.

— Ой, нет, я не могу поверить! Имея столько книг, вы должны быть умным. Я бы никогда не смогла осилить всего этого, — она застенчиво пожала плечами. — У меня в школе никогда не было хороших отметок.

— Я тоже был ужасным учеником, — признался Алан, и его зеленые глаза весело заблестели. — Если бы моя учительница увидела все эти тома, то не поверила бы своим глазам. Я не любил читать… да и вообще что-нибудь изучать.