Кэндис Кэмп - Розовое дерево

В соседнем саду стоял незнакомец.

Миллисент увидела его, как только вышла из дома. На ней было хлопчатобумажное платье, называемое чаще «халатом», и старая панама, в которой она обычно работала в саду. Она сошла с крыльца и с гордостью окинула взглядом цветы, посаженные аккуратными рядами перед домом и вдоль изгороди, окружавшей сад спереди и с восточной стороны. Затем, взяв толстые рабочие перчатки и инструмент, направилась к короткому белому забору, разделявшему двор Хэйзов и сад старой вдовы Белл. Известные призовые ирисы Миллисент — высокие и сильные — росли как раз вдоль забора. Чудесные поникшие головки цветов казались слишком тяжелыми для тоненьких стебельков.

Миллисент дошла до клумб, взглянула через забор на дом старой Белл и именно тогда заметила мужчину. Она настолько не ожидала увидеть там кого-нибудь, что уронила на землю перчатки и садовый инструмент и просто стояла, ошалело уставившись на незнакомца.

…Соседний дом пустовал уже около года, с тех пор, как умерла вдова Белл, и там не бывал никто, кроме людей, присылаемых из попечительской конторы для прополки гряд. Поговаривали, что у вдовы осталась единственная дочь, которая жила в Далласе и вовсе не собиралась приезжать в Эмметсвилл. В течение месяца все судачили о том, что же будет с домом, а потом успокоились.

Миллисент подумала, что для бродяги или грабителя мужчина слишком прилично одет. Он был, возможно, чуть выше среднего роста и хорошо сложен — никакого лишнего веса. На незнакомце была черная шляпа. Вдобавок он стоял к Миллисент спиной, и она не могла видеть его лица. Она, внезапно охваченная любопытством, ждала, когда же он повернется.

Он подошел ближе к дому и, запрокинув голову, чтобы посмотреть на второй этаж, снял шляпу. На солнце его волосы отливали ярким золотом, отдельные пряди казались темно-пепельными и светло-каштановыми. Теперь Миллисент была твёрдо уверена, что не знала его. Она не могла вспомнить ни одного человека в их городе, у кого был бы такой цвет волос — нечто среднее между желтизной кукурузы и светлым золотом пшеницы, а ведь Миллисент знала здесь почти всех. В городке, подобном Эмметсвиллу, появление незнакомца всегда было новостью. Но тот, кто осматривает виллу старой Белл, заслуживает особого внимания.

Мужчина быстро поднялся по ступенькам к главному крыльцу, открыл дверь и вошёл. Заинтересованность Миллисент теперь переросла в настоящее любопытство. Он отпер дверь ключом, а это могло означать только одно: он взял его у мистера Картера, поверенного вдовы и хозяина ее поместья в настоящее время. Похоже, человек всерьез собирается покупать или арендовать дом.

Миллисент внезапно поняла, что со стороны, должно быть, хорошо видно, как она из своего сада во все глаза уставилась на соседский. Стоит незнакомцу только слегка повернуться, и он ее сразу же заметит. Эта мысль заставила девушку покраснеть. Она всегда вела себя добропорядочно и пристойно, гордилась этим, и быть пойманной на чем-то неприличном — как, например, глупое разглядывание незнакомого мужчины чуть ли не в упор — казалось Миллисент малоприятным. Поэтому она поспешила в противоположный уголок сада, к кустам, похожим на снежки; в это время года кустарник разросся и покрылся огромными круглыми гроздьями белых цветов.

Эти «снежки» были первыми в непрерывном ряду, разделяющим два внутренних двора. В нескольких местах дворики были не отгорожены друг от друга, оставались проходы от одного дома к другому, совершенно типично для Восточного Техаса, где добрые отношения между соседями были одним из основных жизненных правил.

Спрятавшись за большим кустом, Миллисент не без интереса погрузилась в размышления о незнакомце и его будущем в Эмметсвилле. Будет так забавно рассказать на следующей неделе всем из Женского Миссионерского общества о возможной перемене хозяев на вилле старой вдовы Белл. А только представить себе, в каком замешательстве будет тетушка Ораделли, когда Миллисент сообщит новость раньше нее!..

Звук захлопнувшейся запасной двери в доме Белл вернул Миллисент в настоящее. Миллисент на корточках почти проползла вокруг куста, но заметила только, как что-то мелькнуло, и больше ничего. Она никак не могла увидеть заднее крыльцо. Она быстро перебежала от «снежного» куста к гортензиям и затем, через проход, к зарослям «свадебных гирлянд», распустившихся аккуратными белоснежными цветочками. Теперь появилась возможность наблюдать за незнакомцем, но и сама Миллисент оказалась как на ладони; слишком низкий куст не мог скрыть ее голову и плечи. Она присела и тут же поняла, что ветки кустарника слишком толстые и густые, чтобы через них можно было хорошо рассмотреть соседний сад. В замешательстве она оглядывалась вокруг, и вдруг заметила, куст пираканты сразу за ее спиной. Листьев на нем не было, ветви росли в разные стороны и могли неплохо защитить от постороннего взгляда, но у основания они не были такими толстыми, как у «свадебных гирлянд». Так она сможет из безопасного места наблюдать за двором вдовы.

Миллисент всегда отличалась любопытством — качеством, которое, по словам тетушки Ораделли, было ее главным пороком. Она непременно хотела увидеть лицо мужчины. Что же это будет за новость, если она даже не сможет описать его внешность другим дамам? Итак, пригибаясь и поддерживая подол платья, она подкралась к подходящему по высоте кусту и аккуратно подползла под его свисающие колючие ветки. Да, это оказалось то, что надо. Отсюда ей было все прекрасно видно.

Мужчина, держа шляпу в руке, стоял на крыльце и осматривал большой задний двор. Он спустился вниз и стал расхаживать по двору, изучая и дом, и сад со всех сторон. Когда он повернулся в сторону Миллисент, она ясно увидела его лицо, и ее сердце остановилось на мгновение. Это был самый красивый мужчина, которого ей приходилось когда-либо встречать. Он выглядел несколько старше ее самой, но моложе средних лет. У него был сильный подбородок, резко очерченные скулы и твердая, даже жесткая линия губ. Это было волевое лицо, но что-то в морщинках, собравшихся вокруг рта и расходящихся от уголков глаз говорило, что это все же не жесткое лицо, и его часто посещает улыбка. Светло-коричневые брови напоминали по форме перевернутую букву V, что придавало лицу несколько насмешливое, шутливое выражение. В целом такое лицо могло бы быть названо совершенным.

Простое разглядывание незнакомца вызвало в Миллисент необычайное ощущение опасности, смешанное с восторгом. Она изучала линии его шеи, загорелой и сильной, и его крепкие руки, держащие шляпу. Ее взгляд упал на его грудь, затем заскользил ниже, к длинным стройным мускулистым ногам, потом машинально вернулся назад. Какого цвета у него глаза? Она недостаточно рассмотрела, чтобы сказать точно.

Миллисент отвела в сторону маленькую веточку и, вытянув шею, чтобы было лучше видно, выглянула из ветвей. Ее колени запутались в складках платья, не давая возможности переступить для поддержания равновесия, и она чуть не упала. Рука ухватилась за ветку, и шипы впились в кожу. Она инстинктивно негромко вскрикнула и тут же закрыла руками рот.

Звук привлек внимание незнакомца, и он подошел ближе, наклонился и заглянул внутрь куста. Миллисент сидела тихо и неподвижно, отчасти из-за того, что ее парализовал страх: она все-таки надеялась, что он не заметит ее в гуще ветвей. Он нахмурился, затем его брови вопросительно изогнулись, потом он начал улыбаться.

О Боже! Он заметил ее!

Хуже того, этот человек подошел прямо к ней! Миллисент отползла еще дальше под куст, но в этот момент еще несколько шипов впились ей в спину. Она почувствовала, что зацепилась, и замерла. Это была ловушка! Девушка подумала о незнакомце, который обнаружит ее в таком положении: сидящую на корточках под кустом, всю в колючках пираканты, и ее лицо запылало. Она этого не вынесет!

Он может подумать, что она за ним шпионила, что она назойливая, сующая нос в чужие дела старая дева. Ну, честно говоря, может, она и шпионила, но на самом-то деле она вовсе не собиралась этим заниматься! Это простое любопытство, вот и все, и она поступала автоматически, под влиянием момента. Миллисент на минуту представила, как фыркнет тетушка Ораделли, когда услышит обо всем происходящем.

Этой мысли было достаточно, чтобы девушка резко рванулась из цепких ветвей кустарника, не обратив внимания на царапины и характерные звуки рвущейся материи. С неохотой шипы отпустили свою жертву. Она вскочила на ноги, и колючки на этот раз вцепились в панаму, сорвав ее с головы. Миллисент почувствовала прикосновение ветерка к коже спины и тут же поняла, что, должно быть, шипы разорвали сзади ее «халат». Зацепившись за тесемки платья, они еще и развязали их, и теперь ее плечи оголились, открыв на обозрение всю фигуру девушки. Миллисент не могла понять, почему она так испугана и взволнована; она никогда не была кокеткой и уже несколько лет как записала себя в разряд «синих чулков». Но это замешательство словно усиливало ее унижение, и все что могла сейчас Миллисент — это еле-еле сдерживать слезы, глядя в лицо незнакомого мужчины.

Он сделал еще несколько шагов в ее сторону и остановился между «свадебными гирляндами» и кустом пираканты, с интересом разглядывая девушку.

Миллисент была уверена, что видела в его глазах пляшущие веселые огоньки, хотя она и была слишком смущенной, чтобы встретить его взгляд. Она уставилась на его левое плечо, и щеки ее пылали. Не было никакого достойного выхода из этого затруднительного положения. Она даже не смела повернуться и убежать, как глупенькая девчонка, потому что он тогда увидит дырку на спине. Она не имела понятия, насколько большой была эта дыра и насколько откровенно оголяло ее тело. Ничего не оставалось делать, как только надеяться, что все разрешится само собой… Миллисент сорвала с куста свою панаму и завязала узлом тесемки платья.

Она передернула плечами и придала своему лицу самое холодное, самое надменное выражение, заставив себя посмотреть прямо в глаза мужчине. Они смеялись. Но, о Боже, какие красивые глаза! Ее сердце замерло. Они были большие и карие, нет, «карие» было слишком невзрачным определением для такого волшебного цвета: необыкновенная смесь золотого и коричневого, почти как янтарь из коллекции брата Алана. Веки были окаймлены длинными темными ресницами, такими густыми, что это придавало его блестящим глазам томное, почти сонное выражение. Он был даже красивее, чем показался ей на расстоянии, или, может быть, здесь, вблизи, он казался более реальным, что ли, менее современным и, соответственно, менее интригующим. Она видела очертания будто высеченных из камня губ и прямой нос, морщинки у рта и глаз, говорящие о жизненном опыте, и аккуратный шрам на подбородке.