Двигалась она с величавым достоинством, напоминая скандинавских богинь (позднее выяснилось, что в действительности она шведка). Пожилой человек нес следом за нею прозрачную пелерину.

— А вот и веселая вдова, — сухо произнес Алекс, — разоделась в пух и прах; однако ей следует дать маленький урок. Никто не может оскорбить меня безнаказанно.

Чармиэн бросила на него испуганный взгляд — в этот момент он был похож на приготовившуюся к прыжку черную пантеру с золотыми глазами. Ничего не подозревающая красотка шествовала как королева между столиками; все глаза уставились на нее. Игнорируя приглашение метрдотеля, она направилась к Алексу. Тот поднялся при ее приближении; они были почти одного роста.

— Привет, Алекс, — мягко поздоровалась она.

— Добрый вечер, Хельга, — холодно ответил он. — Вот неожиданность!

В ее голубых глазах сквозило недоумение. Голос был низкий, с хрипотцой. У нее был явный, но приятный акцент.

— Но, я полагала, мы условились… — начала она.

— Ты, верно, меня не так поняла.

— Ну, все хорошо, что хорошо кончается. — Она обернулась к сопровождавшему ее: — Мы останемся тут.

— Боюсь, это невозможно, дорогая. За этим столиком нет больше мест. — Алекс продолжал глядеть на Хельгу с какой-то волчьей усмешкой.

— Ерунда, — раздраженно возразила она.

— Нет, не ерунда, моя милая я здесь ужинаю с подружкой и я уверен, ты бы не хотела помешать нашему рандеву.

Хельга перевела холодный взгляд прозрачно-голубых глаз на Чармиэн, которую до сих пор игнорировала.

— Эта! — воскликнула она презрительно.

— Да, это — моя новая приятельница. Прелестна, не правда ли?

Чармиэн готова была провалиться сквозь землю. По каким-то своим причинам Алекс воспользовался ею, чтобы уязвить эту сказочную женщину, которая ожидала совсем другого приема. Можно себе представить, что она подумала про Чармиэн. Девушка чуть привстала, ей захотелось исчезнуть, но рука Алекса легла ей на плечо и пригвоздила ее к месту.

— Ее зовут Чармиэн, — продолжил он вкрадчиво, — достойное имя для симпатичной и обязательной (последнее слово он особо подчеркнул) юной леди. Чармиэн, это мадам Хельга Петерсен, а позади — ее тень, полковник Винсент.

— Если вы намереваетесь оскорбить меня… — взъярился упомянутый джентльмен.

— Ничего подобною — махнул рукой Алекс, — просто пытаюсь объяснить ситуацию.

— Все ясно, — сказала Хельга, помрачнев.

Она коснулась рукой плеча полковника. — Пойдемте, друг мой, мы найдем другой столик. Алекс в подобном настроении невыносим.

Полковник двинулся прочь, а она, изящно наклонившись, шепнула ему: — Это твоя месть за то, что было днем?

Он ничего не ответил. Она бросила на него последний долгий взгляд, пожала плечами и удалилась.

Рука Алекса до боли сжала голое плечо Чармиэн, но сам он, казалось, этого не замечает. Он пристально наблюдал за отступлением Хельги с тем же волчьим выражением лица.

— Мсье Алекс, — жалобно попросила Чармиэн.

— А? Что? Простите меня, моя крошка, — снял он свою руку, — извините за непредвиденные осложнения, просто небольшое недоразумение.

Вернувшись на место, весь остаток обеда он из кожи вон лез, разыгрывая гостеприимного хозяина, рассказывая ей всякие удивительные и немножко злые истории про своих знакомых, делился опытом своей жизни в Париже. Он не глядел в сторону стола, за которым оживленно беседовали Хельга с полковником Винсентом, но Чармиэн понимала, что он незаметно следит за ними. Ее плечо еще ныло от его длинных жестких пальцев, наверное, там завтра будет синяк. Хельга Петерсен, как догадалась девушка, была той женщиной в автомобиле, отказавшейся по каким-то причинам пойти с ним на показ Себастьена и вызвавшей тем самым его гнев. Очевидно явившись сюда, она хотела найти его и загладить вину и притащила с собой полковника на случай, если он заартачится. Видно, эта женщина очень хорошо его знала, однако не думала встретить здесь другую.

Чармиэн понимала, что приглашена сюда Алексом именно для того, чтобы осуществить тонкую месть. Мысль была горькая, но на подмогу ей пришел здравый смысл. Отношения Алекса и Хельги ее не касались; ее угостили хорошим обедом, за который она должна быть благодарна. Девушка решила, что эта женщина, должно быть, его любовница. Только влюбленные способны создавать на пустом месте такие проблемы, а потом все равно они примиряются. Два таких красивых человека словно созданы друг для друга! Тем не менее, ей стало грустно, она даже оставила на тарелке половину чудесного десерта, заказанного для нее. Волшебство стало таять, свет стал казаться назойливым. Все естественно — Алекс связан с этой роскошной, достойной его женщиной; никогда ничего не будет у него с маленькой лондонской продавщицей. Ни когда они больше не встретятся. И ведь это было понятно с первой минуты их знакомства. Почему же появление Хельги испортило ей вечер, разрушив игру «в давайте притворимся». Притворимся кем? Разве можно представить их вместе! Чармиэн увидела сейчас, каков он: мстительный деспот! До этого она его побаивалась, теперь же поняла обоснованность своих страхов, что не умалило правда, его привлекательности для нее.

Девушка вдруг заметила, что он перестал говорить и глядит на нее вопросительно.

— В чем дело, крошка?

Сделав усилие, она улыбнулась:

— Ничего, я немного устала, был такой трудный день.

— Ну, так мы заканчиваем, — сказал он с безразличием, ее обидевшим, — сейчас выпьем кофе, а потом я вас посажу в такси и отправлю домой.

Пока он говорил с официантом, она вспомнила о своем платье.

— А этот наряд, мсье, я отошлю его завтра Себастьену?

— Вот еще, — нахмурился он. — Оставьте его себе.

— Но, мсье, я не могу принять… — Она знала, сколько стоит платье.

— Вы уже приняли. Весь Париж, — он указал жестом на публику, — видел вас в нем. Никто теперь не сможет его носить. А потом, вы его заработали.

Она не стала с ним спорить, но про себя решила вернуть платье в салон завтра перед отъездом. Прежде чем он узнает об этом, она уже уедет.

Ухода, он ни разу не взглянул в сторону Хельги, а Чармиэн посмотрела. Глаза женщины были устремлены вслед Алексу, в них было раздумье. Чармиэн вздохнула: «Хельга понимает, наверное, что я ей не соперница».

Швейцар подозвал такси. Над городом опустилась ночь, темная и безлунная. В ожидании машины Алекс был молчалив и отчужден, погруженный, как думала девушка, в любовные переживания. Вовсе не завидный любовник, мелькнуло у нее в голове, человек, который всегда стремится быть хозяином, настоять на своем, который может публично обидеть женщину.

При виде подъезжающего такси она произнесла сдержанно, подав ему руку:

— Благодарю вас за все, мсье. Это был чудесный вечер.

Вглядевшись в ее побледневшее от усталости лицо, на котором глаза казались огромными он, смягчившись, коснулся ее пальцев.

— Удовольствие получил скорее я, моя крошка.

Он как бы с удивлением разглядывал маленькую ручку, которую держал в своей руке, и не сразу отпустил ее. Машина остановилась, швейцар церемонно распахнул дверцу. Пока она усаживалась, Алекс узнал ее адрес и заплатил шоферу. Отступив назад, он приподнял шляпу, и такси рвануло вперед, немного притормозив на повороте. Чармиэн оглянулась, чтобы посмотреть на него последний раз. Он повернулся к дверям ресторана, словно раздумывая, возвращаться ему туда или нет. Она задумалась о том, что может произойти дальше: вероятно, выплеснув свой гнев, он успокоился и отправился теперь искать примирения. А уж она наверняка не станет ломаться. Волшебная ночь кончилась.


Пуляры жили в лабиринте улочек позади главных магистралей на левом берегу Сены, поэтому путешествие было коротким. Квартира их находилась над маленьким магазинчиком в который вела каменная лестница с довольно грязной улицы. Увидев дом впервые, Чармиэн мысленно ужаснулась, но мадам Пуляр содержала квартиру в чистоте и порядке, хотя туалет был не самым опрятным, зато хозяйка была превосходной кулинаркой. Шофер остановил машину и, довольный щедрыми чаевыми, полученными от Алекса, даже вышел, чтобы открыть дверцу.

— Улица Жозефины, 42? — переспросил он с сомнением.

— Верно.

Она направилась к дому, провожаемая его удивленным взглядом. Девушки в платьях от Себастьена, обедающие с такими мужчинами, не живут на подобных улицах: они умеют устраиваться получше.

— Доброй ночи, мадемуазель.

— Доброй ночи.

Такси скрылось в темноте, а Чармиэн поднялась по ступенькам. Магазин по соседству был пуст и темен, его хозяева жили в другом месте. Наверху она достала ключ, покрутила им в замке, но он не открылся, она с удивлением попробовала снова, но замок упорно не поддавался. Должно быть, его нечаянно закрыли на «собачку». Или это Жермена не хотела дать ей ускользнуть в свою комнату, не выяснив отношения. Чармиэн тяжело вздохнула. Не хотелось ей сейчас вести длинных разговоров, но свидание, видимо, становилось неизбежным. Она позвонила. Шли минуты, но никто не выходил. Темная лестница выглядела зловеще, и, охваченная страхом, Чармиэн стала звонить неистово и нещадно колотить в дверь. Мадам Пуляр была глуховата, но Жермена-то должна быть дома, она не может не слышать. Как-то же нужно ей войти. Наконец раздались шаги, и засов щелкнул, но дверь только чуть приоткрылась. Она была заперта на цепочку, так как мадам Пуляр боялась оставаться дома одна.

— Жермена! Это я, Жермена! — позвала Чармиэн.

— Убирайся.

— Что?

— Что слышала. Убирайся.

— Ты шутишь? — теряя терпение, спросила Чармиэн. — Пожалуйста, Жермена, открой, я очень устала.

— Неудивительно, только в нашем доме подобным особам не место. Это порядочный дом.

Тут английского ей стало не хватать, и она разразилась потоком французской брани, выплескивая всю свою ревность и досаду. Мало было Чармиэн увести ее дружка Гастона, она еще подцепила того красавца и бесстыдно приняла от него дорогие шмотки. Весь салон только про нее и говорил. И ко всему прочему Жермене еще велели отнести домой ее одежду. А эта бесстыжая заявляется среди ночи и имеет наглость стучать на всю улицу. А ей следует… убираться… и больше тут никогда не показываться. Чармиэн беспомощно стояла под дверью, выслушивая все это.