Кэтрин Коултер - Розовая гавань

К ним подошла леди Марджори:

— Милорд!

— Будь она проклята, теперь мне придется отвлекать людей, а мы сегодня могли бы закончить восточную стену. Гвент, мы выезжаем.

— Да, милорд.

— Милорд, что случилось?

— Что? Ах, это ты, Марджори. Где девочка?

— За девочкой смотрит мадам Агнес.

— Я уезжаю, чтобы разыскать жену и вернуть ее домой.

— Она посмела на тебя напасть, Северн. Ты убьешь ее?

— Неплохая мысль. — Он кивнул Алисе, которая готова была впиться ему в горло, и встал. Его уже поджидала леди Морайна.

— Надо торопиться, Северн. Гастингс уехала около часу назад.

— Я обязательно ее найду, матушка.

— Она очень несчастна, Северн.

— Я тоже. Последняя жаба на болоте счастливее меня. Кстати, это Гастингс считает меня бесчувственной жабой.

— Вряд ли ты ей приятен в образе жабы.

— Совершенно неприятен, что она и выказывает при каждом удобном случае. Ах, Трист, собрался ехать со мной? Тогда поклянись не заступаться за нее.

Зверек высунул головку из-под туники и громко заворчал.

Леди Морайна глядела вслед сыну, затем отправилась на поиски Гвента, зажав в кулаке маленький флакон.

— Вы, кажется, расстроены, леди Морайна, — сказала встретившаяся ей у лестницы Марджори. — Не выпить ли нам с вами по чашке молока? — Леди Морайна отрицательно замотала головой, высматривая Гвента. — По-моему, у вас странный взгляд. Не желаете отдохнуть? Разрешите помочь вам, леди Морайна. Вы немного побудете в своей комнате, и вам станет лучше.

— Алиса!

Служанка примчалась чуть ли не бегом, и Марджори пришлось отступить.

— Найди поскорее Гвента, — шепнула леди Морайна.

Однако Марджори ее услышала. И заметила флакон. Ей было известно, что там находится, ибо Элиза незамедлительно передавала ей все подслушанные разговоры.

В этот момент спустился по лестнице Северн, держа под мышкой туго скатанное одеяло.

— Матушка, я постараюсь быстро вернуться. Эй, Бимис, вы с леди Марджори будете пока распоряжаться в замке. Матушка, берегите себя.

Леди Морайна опустила флакон в карман платья. Когда сын привезет жену обратно, она уж непременно подольет ему любовное зелье. Если только он привезет Гастингс живой. И он назначил верховодить в Оксборо эту Марджори. Леди Морайна обиженно вздохнула. Наверное, ей не следует обижаться на то, что он не доверяет ее рассудку. Пока не следует.

— Что приготовит нам Макдир на обед? — с торжествующей улыбкой спросила Марджори у Алисы.

Вот уже три часа Гастингс не давала передышки ни себе, ни Марелле. Она заметила двух крестьян. Один сидел в разбитой телеге, которую тащил старый конь, второй шел рядом, держась за край телеги.

Первый, не обращая внимания на Гастингс, с тупой жадностью глазел на Мареллу.

Гастингс не боялась. У нее есть лук с шестью стрелами и в случае чего она сумеет достаточно быстро выстрелить в разбойников.

С пологого холма она увидела внизу деревушку. Ее надо объехать. Лошадь, почуявшая близкое жилье, подчинилась очень неохотно, даже хотела встать на дыбы, но Гастингс отлично знала ее повадки.

— Ладно, не злись, скоро мы сделаем привал. Уже вечер, мы обе проголодались. Найдем тебе ручей и сочную траву. Поверь, Марелла, нам лучше не попадаться лорду Северну.

Холодный ветер немного утих. Может, это добрый знак. Может, ей посчастливится найти Розовую гавань, не встретившись с разбойниками.

А Северн?

Она вздрогнула. Ударив мужа ногой в пах, Гастингс как бы сама ощутила его потрясение, обиду и страх перед надвигающейся болью.

Но Северн получил по заслугам. Иначе он мог бы изувечить ее и убить ребенка.

Через полчаса она обнаружила великолепное пастбище для Мареллы и, расстелив одеяло на берегу ручья, достала свои припасы.

Три куска хлеба.

Хотя еда показалась необычайно вкусной, она съела всего один кусок и спустилась к ручью напиться.

Быстро темнело.

Оставив на всякий случай Мареллу оседланной, Гастингс положила рядом с собой лук и стрелы, а потом, не выпуская из рук кинжал, завернулась в одеяло.

— На кой этому паршивцу такая лошадь? Небось увел ее, а?

Гастингс мгновенно проснулась. Хотя говорили шепотом, однако в ночной тишине ей было слышно каждое слово.

— Сунь ему нож под ребра и хватай лошадь.

— Гляди, парень-то милашка. Его можно продать.

— Брось, еще хлопот не оберешься. Мне нужна лошадь.

Значит, их всего двое.

Гастингс крепче сжала нож. Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с превосходным боевым кинжалом, но если пекарь Томас мог резать им хлеб, то, видимо, и человека зарежет не хуже.

Уловив еле слышный шорох, она поняла, что злоумышленник ползет к ней. Благодарение Богу, только один. Гастингс открыла глаза прежде, чем тот замахнулся ножом.

— Ага, не спишь, да?

— Да, ублюдок!

Кинжал легко вошел бандиту в живот, и ее чуть не стошнило. Бандит все еще склонился над нею, открыв рот, но вместо брани оттуда лилась кровь.

— Ну, прикончил малого?

Она ударила еще раз, теперь в грудь. Незнакомец взвыл и рухнул наземь.

— Чего там у тебя? — раздался голос его сообщника. Не медля ни секунды, Гастингс бросилась к лошади.

— Сукин сын убил меня, — прохрипел бандит.

Уже сидя на Марелле, Гастингс увидела, что второй негодяй бежит к ним. Лошадь заржала, встала на дыбы и ударила его копытами в грудь, опрокинув навзничь.

И тут раздались проклятия, весьма замысловатые, в которых невероятным образом упоминались различные части тела животных. Человек не кричал, а ревел, как бешеный.

Гастингс узнала голос и пришпорила лошадь, но та не тронулась с места, поскольку три всадника уже загородили им путь. Сзади находился Северн с еще тремя воинами. Как же быстро ее окружили. Черт бы его побрал!

Соскочив с лошади, Гастингс помчалась в глубину леса, а вслед неслись проклятия мужа.

Вскоре что-то огромное ударило ее в спину. Она упала, и руки Северна тут же прижали ее к земле.

— Я сделаю тебя шутом в замке. Мои люди будут хохотать до колик, когда ты станешь им рассказывать, что натворила за один этот день, Гастингс.

Он надавил еще сильнее, чуть не сломав ей позвоночник, а потом уселся рядом. Она лежала неподвижно, уткнувшись лицом в землю, но дышала. Северн знал, что не убил ее, навалившись сзади.

Гастингс кое-как встала на колени, затем села на корточки.

— Наверное, мне не стоит втыкать тебе в живот кинжал мастера Томаса. Ты же все-таки мой муж.

— В кого же ты воткнула кинжал мастера Томаса?

— Не знаю.

— У меня нет времени тебя спасать.

— А я не нуждаюсь в твоей опеке.

— Не нуждаешься, вот как? А если бы их было трое?

— Я бы управилась с ними сама, — ответила Гастингс, подумав про себя, что ей бы точно пришел конец.

Он встал, стряхнул листья и ветки и теперь глядел на нее сверху вниз.

Гастингс вдруг стало дурно. Она хотела подняться, но перед глазами все плыло и качалось. Она взглянула под ноги, ища нож, который уронила, когда ее толкнул Северн. Нож торчал у нее в боку, одежда была мокрой и липкой. Она посмотрела на мужа.

— Ждешь, что я галантно подам тебе руку? Нет, мадам. Если посмеешь бежать, я заставлю тебя об этом пожалеть.

— Не побегу.

— Тогда идем. Я устал и проголодался. И должен решить, как тебя наказать.

Гастингс медленно-медленно выпрямилась.

— Я не могу идти, Северн. Лучше оставь меня здесь. У тебя есть Оксборо, у тебя есть Марджори. Да, лучше брось меня.

— Хочешь, чтобы я придушил тебя на месте? Никогда еще она не слышала в его голосе столько гнева, но все заслонила острая боль, которая разрасталась с каждой секундой.

— Тогда я не буду так мучиться, — прошептала Гастингс, оседая к его ногам.

Она еще слышала замысловатые ругательства, чувствовала, как руки ощупывают ее тело, потом как-то странно пискнула, и ее накрыла тьма.

— Выпей, не отворачивайся, Гастингс, это нужно, пей.

Она удивилась, но послушно открыла рот, и ей влили эль с каким-то странно приятным вкусом. Тут снова накатила боль. Гастингс дернулась, пытаясь вырваться из цепки? когтей мучения.

— Ты отравил меня? Поэтому такой странный вкус?

— Молчи. Гвент, помоги держать ее, а то рана опять начнет кровоточить.

— Карлис отыскал у ручья какие-то луковицы, которые останавливают кровотечение. Он говорит, что, когда был ранен, его бабка давала ему эти луковицы, иначе бы он истек кровью. Посмотрим, врал он или нет. Не вырывайся, Гастингс, дыши ровное неглубоко. Вот так.

— Ребенок?

А ведь он ей не верил, бросил поперек седла, волок по тропинке к берегу. Каким же он был дураком.

Северн почувствовал гордость и удовлетворение. Не просто удовлетворение, что-то еще, неизвестное, но уже ставшее частью его самого.

— Ребенок в порядке. Нож рассек мышцы, крови вытекло много, однако рана неглубокая. Я уже промыл ее. Кроме луковиц, Карлис принес дельфиниум. Говорит, его бабушка лечила им зубную боль.

— Значит, не яд.

— Нет.

— Северн.

— Что?

— Ты когда-нибудь бил женщин?

— Никогда. Честно говоря, я и заговорил-то об этом только после нашей свадьбы, чтобы получить хоть какое-то облегчение.

Гастингс засмеялась и тут же сморщилась от боли, чувствуя приближение нового приступа боли.

— Дельфиниум, — прошептала она. — Хорошо. Надо расспросить Карлиса.

— Только не сейчас.

— Может, его бабушка еще жива?

— Может быть. А теперь спи. Северн взглянул на рану, из которой еще шла кровь. Ее нужно зашить.

— Возьми двоих людей, — приказал он Гвенту, — и поезжай в деревню. Не хочу везти ее туда, как бы ей не стало хуже. Найди мне иголки и нитки.

— Привезу все, что сумею раздобыть, — содрогнувшись, пообещал гигант.

Северн прикрыл рану чистым шерстяным лоскутом. Почти чистым. Пришлось пожертвовать и вторым рукавом туники. Оглянувшись, он увидал, что его люди развели небольшой костер и жарили молодых кроликов. Двух разбойников уже похоронили. На поверку они оказались парочкой нищих бродяг.