Северн уже знал все подробности, велев Гвенту повременить с рассказом до того, как в Оксборо соберутся его люди. И Гастингс было понятно это желание.

— Сэр Роджер пытался запутать следы, но у несчастного ублюдка ничего не вышло. — От избытка чувств Гвент сплюнул на чистую солому, испуганно покосился на Гастингс и торопливо сказал:

— Девица Гленда закуталась в старое одеяло, единственное, что ей удалось украсть. Якобы эти лохмотья ей позволили взять вы, Северн. Сэр Роджер решил, что мы убьем его. Должен признаться, он меня удивил. Держался в седле прямо и готовился принять смерть. Когда я велел ему вернуть кошель, он весьма изумился, стал клясться, что не брал денег, а потом вдруг побелел, взглянул на девицу и молча протянул руку.

Гвент умолк, чтобы подкрепиться вином из кубка. Все затаили дыхание.

— Девица Гленда заявила, что вообще, мол, не понимает, о чем мы толкуем. Тогда я сорвал с нее дырявое одеяло, разворошил его и обнаружил кошель, завернутый в ночную рубашку. — Гвент умолк и подцепил кусок свинины.

Леди Морайна, изящно опираясь подбородком на руку, спросила:

— Что было дальше, Гвент? Рассказывай же, мы и так слишком долго оставались в неведении. Мой возлюбленный сын не желал со мною поделиться. Хоть ты не молчи.

Гвент хотел рыгнуть, но удержался. В присутствии леди Морайны этого делать явно не стоило.

— Миледи, то, что случилось потом, вряд ли предназначено для ваших ушей.

Тогда леди Морайна поднесла свой обеденный нож к его горлу, и Гвент затараторил:

— Я раздел ее догола, как лорд Северн, а всю одежду и деньги привез обратно в Лэнгторн. Наши люди хотели было ею попользоваться, но я не велел. Мы просто бросили их посреди дороги. И когда сэр Роджер смотрел на девицу, миледи, в его глазах уже не было ни желания, ни любви. Ни капельки. Понятия не имею, что случилось дальше, только думаю, сэр Роджер оставил ее там.

— А ты снял с нее обувь, Гвент? — уточнила леди Морайна.

— Конечно, миледи.

— Хорошо. Ты не забыл, что Гленда выгнала меня в лес босой?

— Ну, значит, и поделом ей, миледи, — засмеялся Гвент, потирая руки.

Гастингс хотя слушала рассказ, смеялась и радовалась вместе со всеми, однако не очень им интересовалась. Ее мысли занимала леди Бланка. Как она, леди, догадалась, что хочет именно так броситься на мужа и чтобы он набросился на нее? Вечером, сидя в ванне, Гастингс попросила Агнес:

— Ты не могла бы позвать Алису и, возможно, Беллу?

— Ага, — удовлетворенно подхватила та, — очередные шуточки нашего лорда, верно?

— Сейчас я бы хотела говорить не о них. Оказывается, жена сэра Тарстона любит грубые игры, она распалилась и пришла в неистовство до того, как он лишил ее невинности. Но и после она вела себя, будто дикая тигрица. Я никогда о таком не слыхала и ничего не поняла. Но хочу понять.

Агнес лишь молча кивнула и отправилась на поиски Алисы. Они пришли вдвоем и сказали, что Беллу не нашли.

— Она где-то с кузнецом Морриком и выжала из него столько мужской силы и семени, что он едва жив. Я передала Алисе твои вопросы, она сказала…

Алиса многозначительно кашлянула, взяла из рук Агнес мочалку и начала мыть Гастингс, объясняя:

— Некоторые мужчины считают, что их женам положено только лежать на спине, зажмурившись и раздвинув ноги. Это все, что им требуется. А сэр Тарстон или же твой лорд Северн не такие. Уверена, если ты сядешь верхом на мужа, если даже привяжешь его к кровати или начнешь ласкать его ртом, он просто зарыдает от счастья.

— Ласкать его ртом? Кого его?

— Не прикидывайся тупой, Гастингс. Его плоть, — вставила Агнес.

— Я уже держала его и ласкала его руками. Но ртом? Я думала, это может делать со мною только он… — Гастингс покраснела до корней волос.

— Х-м-м-м, — довольно пробурчала Агнес, — дела идут. Ты быстро обучишься, Гастингс. Это не грех, зато получишь огромное наслаждение, если дашь понять мужу, что тебе это нравится.

— Я не смогу. Он поднимет меня на смех, подумает…

— Он подумает, — раздался голос Северна, который стоял у двери, лукаво блестя черными, как ночь, глазами, — что твоим служанкам пора убираться отсюда.

Алиса на ходу вручила ему мочалку, задорно насвистывая. На лице Агнес было написано не меньшее удовлетворение, чем у Макдира, особенно удачно зажарившего очередного фазана.

Северн не тронулся с места, пока они не остались одни, потом закрыл дверь спальни и повернул ключ в замке.

— Если тебе, хочется узнать про грубые игры, Гастингс, то следовало расспросить меня.

— Я спрашивала, а ты не захотел мне сказать.

— Я и сейчас ничего не скажу, я покажу. — И Северн протянул ей руку, помогая встать. — Дай мне полюбоваться на тебя.

— Вода остынет.

Он неохотно протянул ей полотенце.

— Вдруг мне не понравится неистовая любовь, Северн?

Господь Всемогущий, да будь она хоть чуть-чуть понеистовее, то сделает его счастливейшим мужчиной, погибшим от любви. Когда Гастингс вытерлась, он уже стоял обнаженный у кровати, с улыбкой протягивая к ней руки.

— Бросай свое полотенце и иди ко мне. Сейчас мы быстро выясним, есть ли в тебе подобная неистовость.

— Но как ты это узнаешь? По тому, стану ли я визжать и биться в конвульсиях?

— Нет, ты сядешь на меня верхом, и я позволю тебе действовать по собственному усмотрению.

Гастингс посмотрела ему в глаза и решительно откинула полотенце.

— А когда я поступлю с тобой по своему усмотрению, то смогу после ласкать тебя ртом?

Ей показалось, что Северн бросится на нее сию секунду, однако он сдержался. Гастингс поцеловала мужа в губы, слегка пощекотав их языком, потом наклонилась и припала ртом к восставшей плоти.

— Ради всего святого, кто тебя научил? — простонал Северн, едва не упав с кровати.

— Агнес и Алиса. Мне это показалось отталкивающим, но обе утверждали, что все мужчины хотят от женщин именно такого. Они правы, Северн?

— Ох, не знаю. Я сейчас умру.

Он из последних сил чуть оттолкнул ее, молясь, чтобы она сразу отпустила его. Гастингс подчинилась, хотя очень медленно, пронзая его тело сладкой болью.

— Ты еще жив, Северн, но, судя по издаваемым тобою звукам, это продлится недолго. — Она засмеялась, чмокнула его в живот, любуясь тем, что натворила, а потом опять начала ласкать его рукой.

— Нет, Гастингс, я больше не выдержу, если ты не перестанешь меня дразнить.

Она снова засмеялась и тут же охнула от удивления, потому что Северн опрокинул ее на спину и лег сверху.

— Ты чуть не довела человека до умопомрачения, а теперь забавляешься? Сейчас перестанешь смеяться.

И вот Гастингс уже задыхается, мечется на кровати, вцепившись ему в плечи.

— Ну? Ты еще забавляешься?

Вместо ответа она дернула его за волосы, а Северн опять припал к ее разгоряченному лону, не позволяя ей достичь разрядки, пока она не вскрикнула:

— Не могу больше, доведи это до конца. А когда они лежали, тяжело дыша и трепеща от наслаждения, Гастингс зажмурилась и прошептала:

— Два способа получать радость. Какая утомительная работа, Северн.

— Ага, — он легонько прикусил ее губу, — поэтому большинство мужчин предпочитают заниматься войной, нежели таким изматывающим делом.

— Ну да, милорд, а большинство женщин, несомненно, предпочтут выгребать навоз из хлева, нежели заниматься этим неблагодарным трудом.

Северн вдруг подумал: «Как странно лежать с женщиной, смеяться, болтать глупости и получать от этого огромное удовольствие».

Глава 18

Ведунья ощупывала голову леди Морайны, и казалось, чуткие пальцы вслушиваются в то, что творится у нее под черепом.

Она заглянула больной в глаза, приподняла веки и, что-то бормоча, тщательно ощупала уши и заглянула внутрь.

Гастингс начала беспокоиться.

Но леди Морайна оставалась невозмутимой, гладила Альфреда, который, разлегшись у нее на коленях, оглушительно мурлыкал.

Наконец Ведунья обратилась к Гастингс и заявила:

— Я лучшая знахарка в Британии. Снадобье, которым я потчевала мать твоего мужа, прочистило затуманенные части рассудка и вернуло ей душевное равновесие.

Леди Морайна похлопала Альфреда по спине, и тот замурлыкал еще громче, так что ей пришлось даже повысить голос, чтобы ее услышали:

— Ведунья, я тебе очень благодарна. Надо ли принимать твое снадобье и впредь?

— О да, миледи. Я не знаю, уничтожило ли снадобье все то, что замутняло ваш разум, и не вернется ли недуг, если вы откажетесь от лекарства.

— Тогда я буду принимать его даже на смертном одре.

— Конечно, если вам угодно встретить кончину в здравом уме. Гастингс еще просила осмотреть вашу ногу, ей не удалось залечить язву.

Альфреду пришлось расстаться с облюбованным местом. Гастингс с удивлением обнаружила, что свекровь без труда подняла тяжеленного кота и опустила на пол. Пышный хвост раздраженно бил по воздуху, потом Альфред обиженно мяукнул, поддел свою миску, и она с грохотом откатилась к дверям.

Ведунья смеялась, даже когда приступила к осмотру больной ноги.

— Так больно, леди? Нет? Очень хорошо. Ага, вот в чем дело. Ну, это мы вылечим щепоткой корешков с шафранными пестиками. Зато кожа между пальцами совсем чистая и здоровая, можно не бояться, что в ней заведутся клещи или другие паразиты. — Ведунья покосилась на кота, собравшегося прыгнуть на руки к Гастингс, и добавила; — А вот Альфреда следует бояться.

Тот прыгнул, и Гастингс пошатнулась, с трудом удержав его в руках.

Когда они с леди Морайной вышли из хижины, оставив Ведунье трех жирных фазанов (два из которых предназначались Альфреду), Гвент и его люди даже не заметили дам, их взгляды были прикованы к коту. Альфред, размером почти с волкодава Эдгара, вальяжно расселся на пороге и впрямь очень походил на дьявольское отродье.

— Эта тварь вышла из ведьминого логова, — прошептал Гвент.