Он пробовал её на вкус языком, медленно исследуя, и это чувственное потрясение затмило все мысли и проблески разума. Обняв ее одной рукой и склонив голову, он стал целовать её более настойчиво. Вторая рука, поднявшись, обхватила ее подбородок, приподнимая лицо. Он отодвинулся ровно настолько, чтобы игривыми, жаркими прикосновениями уговорить её губы раскрыться, и проник языком в горящую сердцевину ее рта.

Ее дрожь усилилась, коварное чувственное удовольствие просачивалось сквозь неё словно через тающий сахар. Когда он попытался успокоить ее, самые нежные части её тела начали пульсировать под одеждой, давление всех шнуровок, швов и корсета сводило ее с ума. Она беспокойно задвигалась, раздраженная этими ограничениями. Казалось, он понял. Он оторвался от её губ, его тёплое дыхание овеяло ее ухо, когда пальцы скользнули к корсажу. Она услышала собственный стон облегчения, почувствовав, как он расстегнул ворот платья. Пока его рука украдкой двигалась вдоль корсажа, дёргая и расстёгивая, он успокаивающе шёптал, что он позаботится о ней, никогда не причинит ей боли, что она должна расслабиться и довериться ему, расслабиться…

Он снова поцеловал её, от жгучей бархатной ласки у нее подкосились ноги. Но медленное падение, казалось, не имело значения, потому что Рэйф надёжно держал её, опускаясь вместе с ней на покрытый коврами пол. Она оказалась прижатой к нему, когда Рэйф встал на колени в ворохе ее смятых юбок. Ее одежда удивительно быстро пришла в полный беспорядок: пуговицы расстёгнулись, а юбки задрались. Ханна сделала слабую попытку хоть что–нибудь поправить и прикрыть, но его поцелуи лишали ее способности думать. Он осторожно расположился над нею, его рука надежно поддерживала шею девушки. Она беспомощно расслабилась, когда его ненасытный рот снова и снова атаковал её губы, наслаждаясь ее вкусом.

— Какая сладкая кожа… — шептал он, целуя ее шею, распахивая ее корсаж. — Позволь мне видеть тебя, Ханна, любимая… — Он потянул за ворот её сорочки, обнажая высокую и полную грудь, поддерживаемую корсетом. Именно тогда Ханна осознала, что лежит с ним на полу, а он обнажает те места её тела, которые никогда не видел ни один мужчина.

— Подождите… Я не должна… Вы не должны… — Но протест затих, когда он склонился над роскошной округлостью и его губы сомкнулись на прохладном напряжённом соске. Из ее горла вырвался тихий всхлип, когда его язык заскользил по ней влажными бархатными поглаживаниями.

— Рэйф, — простонала она, впервые назвав его по имени, и он выдохнул, обхватывая её груди руками.

Его голос был низким и хриплым.

— Я хотел этого с нашей первой встречи. Я наблюдал, как ты сидела с маленькой чашкой в руке, и, не переставая, спрашивал себя какова ты на вкус здесь… и здесь… — Он посасывал каждую грудь по очереди, его руки двигались по её содрогающемуся телу.

— Рэйф, — ахнула она. — Пожалуйста, я не могу…

— Здесь никого нет, — прошептал он, не отрываясь от ее пробуждающегося тела. — Никто не узнает. Ханна, любовь моя … позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь показать, каково это — хотеть кого–нибудь так сильно, как я хочу тебя…

И он ждал её ответа, овевая дыханием ее подрагивающую кожу, его теплая рука покоилась на ее груди. Казалось, она не могла лежать неподвижно, её колени согнулись, а бёдра приподнялись в ответ на настойчивую внутреннюю пульсацию. Ее одновременно охватило блаженство, стыд и желание. Она знала, что он никогда не будет принадлежать ей. Их вели по жизни разные дороги. Он был запретным плодом. Возможно, именно поэтому ее так отчаянно к нему влекло.

Прежде чем она осознала это, Ханна подалась вперед и притянула к себе его голову. Он мгновенно ответил, захватывая в плен её рот в восхитительно жадном поцелуе. Его руки скользнули под ее одежду и коснулись нежной бледной кожи, заставив ее задрожать. Ханна приглушённо вскрикнула, почувствовав, как он потянул за завязки её панталон. Рэйф коснулся ее напряжённого живота, обводя пупок кончиком пальца. Его рука скользнула по мягким завиткам и, надавив на лобок, мягко раздвинула ее бёдра. Она почувствовала, как он ее гладит, ласкает и слегка растягивает осторожными и умелыми прикосновениями, словно рисуя узор на заиндевевшем окне. Только под его пальцами было не заледеневшее стекло, а мягкая живая кожа, пылающая от безумных ощущений.

Словно в тумане она увидела над собой его смуглое лицо, напряженное от желания. Он играл с ней и, казалось, наслаждался её мучительным возбуждением, его лицо горело лихорадочным румянцем. Она ухватилась за него, приподняв бёдра и раскрыв губы в беззвучной мольбе. Его палец неглубоко погрузился в неё, и она дёрнулась от потрясения.

Слегка ослабив нажим, влажным кончиком пальца Рэйф медленными круговыми движениями ласкал чувствительную вершинку ее женственности. Он раздвинул шире её ноги и поцеловал кончики грудей.

Его шёпот опалил ее кожу.

— Если бы я захотел взять тебя сейчас, Ханна, ты ведь позволила бы мне? Ты позволила бы мне войти в тебя и наполнить… Если бы я попросил тебя позволить мне проникнуть в твое тело и дать тебе освобождение… что бы ты ответила, милая? — Он начал медленное мучительное поглаживание. — Скажи, — пробормотал он. — Скажи это…

— Да. — Она слепо ухватилась за него, и её дыхание перешло в рыдания. — Да.

Рэйф улыбнулся, его пристальный взгляд обжигал.

— Тогда вот твой фант, любимая.

Он гладил её быстрыми, опытными движениями, накрыв ее губы своими, чтобы заглушить крики. Он точно знал, что делал, его пальцы были уверенными и беспощадными. Казалось, она могла умереть от опустошительного освобождения. Она пыталась сопротивляться даже тогда, когда на нее волнами начало накатывать наслаждение, набирая силу, пока не оставило ее беспомощной, разлетевшейся на тысячу осколков.

Он медленно успокаивал Ханну, целуя и лаская ее подрагивающее тело. Его палец вновь погрузился в нее, на сей раз легко скользнув во влажные глубины. Казалось, то, как ее внутренние мускулы крепко обхватили его, причинило ему боль. Она инстинктивно приподняла бедра, чтобы вобрать его в себя, но Рэйф со стоном убрал палец, оставляя её набухшую плоть цепляться за пустоту.

Лицо Рэйфа было напряжено и блестело от пота, когда он заставил себя убрать руки от Ханны. Тяжело дыша и сузив глаза, он смотрел на Ханну с неприкрытым вожделением. Его руки тряслись, когда он пытался застегнуть верхние крючки ее корсета, пуговицы платья и исправить беспорядок в нижнем белье. Случайно коснувшись ее теплой кожи, он резко отодвинулся и поднялся на ноги.

— Не могу, — хрипло сказал он.

— Чего не можешь? — прошептала она.

— Не могу помочь тебе с одеждой. — Он судорожно вздохнул. — Если я снова дотронусь до тебя… Я не остановлюсь, пока ты не окажешься обнажённой.

Глядя на него словно в тумане, Ханна осознала, что освобождение и облегчение получила только она. Он был опасно возбуждён и находился на грани самообладания. Она подтянула сорочку выше, прикрывая обнажённую грудь.

Рэйф покачал головой, всё ещё глядя на Ханну. Его губы мрачно сжались.

— Если вы хотите, чтобы Кларк делал с вами то же самое, что я сейчас, — сказал он, — тогда давайте, выходите за него замуж.

И он оставил её там, в библиотеке, словно минута промедления обернулась бы катастрофой для них обоих.

 

 

Глава одиннадцатая

 

На взгляд Эви, катание на санях оказалось приятным, но слишком уж затянулось. Она устала, в ушах звенело от шума и распеваемых рождественских гимнов. Эви смеялась и развлекалась вместе со всеми, держась поближе к Дейзи, муж которой остался в поместье с Рэйфом Боуменом обсудить какие–то деловые вопросы.

— О, я вовсе не возражаю, — бодро ответила Дейзи, когда Эви спросила, не разочарована ли она тем, что Свифт не поехал с ними. — Лучше позволить Мэтью решить все свои деловые вопросы сейчас, чтобы потом мне досталось всё его внимание.

— Он часто р–работает допоздна? — спросила Эви с лёгким беспокойством, зная, что в Бристоле у Боуменов огромное предприятие, требующее от Мэтью особой ответственности.

— Бывают дни, когда он просто вынужден, — прозаично ответила Дейзи. — А иногда он остаётся дома, и мы проводим день вместе. — На её лице появилась улыбка. — Мне нравится быть его женой, Эви. Хотя это всё ещё внове для меня… иногда удивительно проснуться и обнаружить Мэтью рядом с собой. — Она наклонилась ближе и прошептала: — Открою тебе секрет, Эви. Однажды я пожаловалась Мэтью, что прочитала все книги в доме, а в книжном магазине не было ничего нового, тогда он предложил мне попробовать написать свою собственную книгу. Я так и поступила. У меня уже написано около сотни страниц.

Эви восхищённо рассмеялась.

— Дейзи, — прошептала она, — ты собираешься стать из–звестной романисткой?

Дейзи пожала плечами.

— Мне всё равно, будет ли моя книга опубликована. Я получаю удовольствие от процесса.

— Это серьёзная или забавная история?

Карие глаза Дейзи озорно блеснули.

— Эви, как ты можешь спрашивать? Естественно, забавная.

 

***

Сейчас в комфорте своей комнаты в Стоуни–Кросс–Мэнор, Эви плескалась в небольшой переносной ванне у камина, блаженно вздыхая от ощущения горячей воды на окоченевших и ноющих ступнях. Катание на санях, размышляла она, было одним из тех занятий, которые более привлекательны в теории, чем на практике. Сиденья на санях были жесткими и неудобными, и у Эви замёрзли ноги.

Она услышала стук в дверь, и кто–то вошел в комнату. Поскольку ванна стояла за ширмой, Эви откинулась назад и выглянула из–за нее.

Горничная держала большой запотевший металлический кувшин, ручки которого были обернуты полотенцами.

— Еще горячей воды, миледи? — спросила она.

— Д–да, пожалуйста.

Девушка аккуратно подлила воду, и Эви глубже погрузилась в ванну.