Слова «Веселого Рождества и счастливого Нового года» были выгравированы на новенькой картонке прямо под картинкой. В самом низу тянулась надпись: «Отпечатано в офисе «Саммерлиз хоум треже», Лондон, Олд-Бонд-стрит, 21».

Открытка показалась ей милой и, надо признаться, тщательно продуманной. Джулиана всегда ценила рождественские праздники выше остальных. Если Айан разделяет ее мнение, то это делает ему честь. Что, впрочем, совсем не смягчает ее гнева на него. Ну… может, чуть-чуть. При условии, что он ничего от нее не требует…

Прежде чем она успела подумать об этом, из конверта выпал белый листок бумаги и спланировал на пол, как перо в безветренную погоду. Нахмурившись, Джулиана подняла записку. Она сразу узнала почерк Айана.

«Рождество – это время, когда люди прощают друг друга. Пожалуйста, прими мои извинения и позволь увидеться с тобой сегодня. Я надеюсь, ты простишь меня, чтобы мы могли спасти нашу дружбу и узнать, что приготовило нам будущее».

Вместо полного имени он просто поставил под своей просьбой размашистую букву «А».

Джулиана скомкала листок, зажав его в руке. Она почувствовала, как ярость, словно безудержная стихия, завладела ею. Айан ударил в самое больное место – ее сожаление о потерянной дружбе. А затем представил все так, словно будущее их дружбы зависело от нее, как будто это не он поставил ее под угрозу своими поступками. Неужели он считает ее такой безмозглой? Он должен знать, что она не настолько глупа, чтобы попасться на эту нехитрую уловку.

Мысль, что он рассчитывал именно на это, только усилила ее ярость.

Чеканя каждый шаг, Джулиана приблизилась к ожидавшему ответа посыльному.

– Миледи? – спросил юноша, в то время как его белый парик потешно сполз набекрень.

Но Джулиане было не до смеха.

– Передай ему… – Она запнулась, пытаясь подобрать слова порезче. – Да, передай ему, что я скорее проведу время в хлеву Харбрука, потому что предпочитаю общество осла, который не может говорить, ослу, который может.

Через полчаса посыльный доставил ответ Акстону. Ярость, словно лава, растеклась по его венам. И хотя он спрашивал себя, не лучше ли остаться в Эджфилде, пока эта упрямая женщина изобретет способности мыслить здраво и перестанет идти на поводу у настроения, он не мог так поступить. Гнев бушевал внутри его, готовый в любую минуту вырваться наружу.

Не медля ни секунды, Айан направился к конюшне, оседлал своего гнедого скакуна и помчался в Харбрук.

Черт ее побери! Джулиана снова винит его во всех бедах. Ему не пришлось бы лгать ей, если бы она была в состоянии видеть дальше своего носа. Они знают друг друга всю жизнь. Почему же, черт возьми, она не доверится ему, как старому приятелю? Почему она даже не попытается?

Зимний ветер ерошил его волосы, хлестал по щекам. Нос покраснел от холода. Снег, выпавший несколько дней назад, так и не растаял и теперь покрывал землю и деревья, сверкая на солнце. Неудобства, которые ему приходилось испытывать, раздражали его. Будь виконт менее разумным, он обвинил бы в этом Джулиану. Проклятие, он имеет на это полное право. Если бы не ее ослиное упрямство, он бы не мчался, подставив лицо декабрьскому ветру, просто чтобы удовлетворить острое желание поговорить с ней.

Добравшись до Харбрука, Айан обнаружил, что получасовая скачка по холоду нисколько не остудила его пыл. Он взбежал по ступенькам и решительно зашагал мимо величественных колонн, ругаясь, оттого что приходилось сдерживаться, чтобы не начать изо всех сил барабанить в дверь.

Он вежливо постучал и замер в ожидании. Вскоре степенный дворецкий Смайт поприветствовал его, проводил внутрь и вышел, чтобы позвать Джулиану.

Айан мерил шагами гостиную. Он в два счета пересек комнату, развернулся и зашагал в обратном направлении.

– Глупая девчонка, – пробормотал он себе под нос. Неужели существует женщина, ради которой стоит терпеть такие адские муки?

И хотя ему крайне неприятно было это признавать, Джулиана являлась именно такой женщиной. Она как будто была его половинкой, и в ее присутствии его недостатки казались не такими ужасными. Временами ее слова звучали словно голос рассудка, когда он разрывался, не зная, как поступить. Виконт ценил ее умение спокойно и здраво мыслить, ее проницательность.

Что не мешало ему быть невысокого мнения о ее упрямом нраве.

Через мгновение дворецкий с нерешительным видом вошел в комнату.

– В настоящий момент леди Арчер нехорошо себя чувствует, милорд.

Айан прекрасно понимал, что это означает в действительности: она просто не хочет его видеть.

– Может быть, вы желаете оставить визитную карточку? – спросил слуга.

Карточку? Ну уж нет, ведь с этого все и началось, с его попытки пожелать ей счастливого Рождества, надеясь на возрождение былых чувств, что было бы в духе предстоящих праздников.

Гнев, притаившийся в его груди, стал расти и крепнуть, подступая к горлу. Эта проклятая женщина когда-нибудь сведет его в могилу.

Он хотел от жизни всего две вещи: основать конюшни для разведения лошадей и сделать так, чтобы Джулиана была рядом. Почему же получить обе эти вещи оказалось так чертовски трудно?

– Спасибо, – сухо сказал он, проскользнул мимо дворецкого и захлопнул за собой дверь.

Прекрасно. Если Джулиана хочет играть без правил, он доставит ей такое удовольствие.

Обогнув дом, Айан поднял голову и увидел окно, которое принадлежало Джулиане. Да, это ее комната. Он видел свет газового рожка и ее тень, двигавшуюся по комнате. Казалось, она что-то держала в руках.

Оторвавшись от созерцания ее окна, Айан обратил взор на решетку для вьющихся растений, которая была одной высоты со стеной дома. Да, прошло пятнадцать лет с тех пор, когда он в последний раз карабкался по ней, чтобы подложить Джулиане лягушку в постель. Оставалось только надеяться, что решетка осталась такой же прочной и удобной, какой была раньше.

Ухватившись за одну из перекладин, он изо всех сил подергал ее, проверяя на прочность. Решетка не шелохнулась. Он взялся за перекладину обеими руками и снова дернул ее на себя. Результат оказался прежним.

– Почему бы и нет, черт возьми?.. – пробормотал он и пожал плечами.

Айан начал карабкаться наверх. Он был все таким же проворным, и хотя вьющиеся стебли виноградной лозы, взбиравшейся вверх по деревянным прутьям, стали толще за пятнадцать лет, для него по-прежнему не составило труда добраться до окна Джулианы.

Сначала Айан хотел постучать, но потом решил, что она просто наглухо закроет окно, чтобы он не смог влезть в комнату. Но он не даст ей возможности снова сорвать его планы. Ему было что сказать, черт побери. Этой своенравной женщине придется выслушать его.

Взобравшись наверх, он слегка толкнул стекло, держась другой рукой за перекладину. Мгновение спустя он схватился за подоконник и проник внутрь.

Вместе с ним в комнату ворвался зимний ветер. Джулиана обернулась, почувствовав холод, и шагнула к окну. Увидев его, она изумленно вскрикнула и замерла на секунду. Но только на секунду.

Злой огонек полыхнул в ее светло-карих глазах, и она вскинула острый подбородок. Виконт был почти уверен в том, что она собиралась закричать. Проклятие!

– Джулиана, сядь, – тихо приказал он, прежде чем она смогла дать волю гневу.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь пробраться в мою комнату, как вор, и при этом указывать, что мне делать! – Она шагнула вперед, выпалив эту тираду яростным шепотом. – И ты еще удивляешься, почему я не хочу выйти за тебя замуж, Айан? Ведь совершенно очевидно, что ты не уважаешь мои желания, мою личную жизнь и мою независимость. Ты…

– Если ты соизволишь припомнить, то я дважды пытался увидеться с тобой, не нарушая приличий. Каким же образом мы сможем преодолеть наши разногласия, если ты не желаешь говорить со мной?

– Если ты не можешь получить желаемое честным способом, это не дает тебе права поступать бесчестно. Да, я отклонила твое приглашение и не хочу тебя сейчас видеть, но на то есть свои причины.

Джулиана развернулась и решительно зашагала к двери. Понимая, что она собирается уйти, Айан ринулся вперед и преградил ей путь.

– Проклятие, ты не уйдешь!

Она подалась вперед, оказавшись в опасной близости от него. Ярость исказила ее лицо, глаза сердито сверкали, превратившись в узенькие щелки.

– Отойди сейчас же, а не то я закричу так, что сюда сбежится весь дом.

Он заколебался, но затем с улыбкой оперся спиной о дверь, скрестив руки на груди.

– Хотелось бы посмотреть на это.

Джулиана открыла рот, набрав в легкие воздух, чтобы закричать, и тут же замерла. Если она закричит, все станут свидетелями того, что она принимала Айана наедине в своей спальне, и отец немедленно пошлет за священником.

– Уверена, ты получил бы огромное наслаждение! – выпалила она.

Ослепительно улыбаясь, он поддразнил ее:

– Ты уверена, что сможешь удержаться? Издав звук отвращения, она отвернулась.

– Так как я не желаю оказаться обрученной с тобой прямо сейчас, на чем, несомненно, настоял бы мой отец, то, думаю, я смогу сдержаться.

– Если ты уверена, что сможешь взять себя в руки…

– Смогу, – настаивала она.

– Тогда давай уладим разногласия, которые мешают нашей дружбе.

– Сомневаюсь, что это возможно.

По тому, как опустились уголки ее губ, он понял, что его слова задели ее. Хорошо. Так и должно быть, потому что ее поведение тоже выводило его из себя.

– Я верю в это не больше, чем ты. Ты зла на меня, я понимаю. Поговори со мной, но не прячься.

– Я не прячусь!

Это предположение еще больше распалило ее.

– Конечно, прячешься. Ты внушаешь себе, что я виноват перед тобой, но ты прячешься от меня, потому что иначе тебе пришлось бы признать, что ты слишком строга ко мне и что ты просто вбила в свою упрямую голову, что я предал тебя.