Даниэль Глаттауэр - Рождественский пёс

Утром ледяной дождь перешел в снег с дождем, снег с дождем перешел в дождь со снегом, дождь со снегом — просто в снегопад. К обеду снегопад перешел в град, град перешел в ливень, ливень перешел в дождь со снегом, дождь со снегом перешел в град, потом с неба посыпалась снежная крупа, которая опять превратилась в снегопад. После обеда осадки прекратились, и при нулевой температуре выросла стена тумана высотой в одиннадцать тысяч пятьсот метров. Над которой якобы светило солнце.

Между тем у Макса появился еще один шанс встретиться с женщиной, которая вызвалась взять к себе на Рождество Курта. И хотя надежды на положительный результат было мало, он не мог упустить этот шанс. Потому что у него было достаточно друзей, с которыми он мог хоть каждый день «ходить в разведку», но ни одного, который бы согласился два раза в день выволакивать Курта на прогулку. Родители Макса каждый год улетали на Рождество в Хельсинки, к дедушке с бабушкой. Те жили там, потому что в плане погоды это было все равно — что Вена, что Хельсинки. Во всяком случае, они ни за что не приедут, чтобы встречать Рождество в Вене, ни ради родителей, ни ради Макса, ни тем более ради Курта, которого они знали только по рассказам, вернее, по рассказу о его неподвижности.

Сестер у Макса не было. У него не было никого, кто мог бы чувствовать себя обязанным сделать ему одолжение (кроме Курта). Приюты для бездомных животных были исключены: там Курт заснул бы и уже никогда не проснулся. Хотя почему, собственно, не попробовать? В Интернете он тоже больше не нашел ничего подходящего. Чаще всего люди просто хотели узнать, почему собаку зовут Куртом, не тот ли это легендарный Курт из «Лая на ветер» в «Горизонте».

Еще вчера вечером Макс отправил Катрин длинный мейл, похожий скорее на отрывок из романа. Извиняясь за неявку, он, между прочим, писал:

…Понимаете, Курт, мягко выражаясь, — флегматик. Бывают моменты, когда ему не хочется идти на улицу. Вчера в обед как раз был такой момент. А если ему не хочется идти на улицу, то он и не идет. Тут он проявляет удивительную последовательность. Кроме того, Курт немного боится воды, а вчера шел дождь. Поэтому мы и не пришли. Мы, правда, вышли из дома, но до места так и не добрались. Нам очень жаль. То есть мне очень жаль. Но Курт действительно хорошая собака. Может, Вы все-таки захотите на него взглянуть? Может быть, завтра? Завтра наверняка не будет дождя. Завтра Курт наверняка согласится выйти из дома. Мы можем и сами прийти к Вам, скажите только, когда и куда. Мы подстроимся под Ваш график.

С сердечным предрождественским приветом.

Макс и Курт

Заключительные слова он удалил и написал: «С дружеским приветом. Макс».

Эта Катрин, которая теоретически готова была взять собаку, ответила рано утром:

Хорошо. Приходите в офтальмологическую клинику доктора Харлиха. Я там работаю.

И указала адрес. И время: с 15 до 17 часов. И прибавила:

Пожалуйста, держите Курта на поводке и наденьте ему намордник, иначе пациенты могут испугаться.

А потом еще приписала:

Пожалуйста, убедитесь в надежности намордника и в том, что Курт не сможет сквозь него укусить.

Утро Макс провел в конторе номер один за составлением очередного кроссворда для «Уголка любителей кроссвордов от Макса». В целях экономии времени он воспользовался прошлогодним августовским номером. К счастью, аббревиатуры не имели срока годности. В обед он сдал во второй конторе очередную кинопрограмму. После обеда купил намордник. Он, конечно, предпочел бы сделать это вместе с Куртом, чтобы не ошибиться в размере. Но сегодня, к сожалению, шел то снег, то дождь.

Ровно без двух минут пять он достиг двери офтальмологической клиники доктора Харлиха. Снег и дождь прекратились в последнюю секунду, в буквальном смысле. Душевные и физические силы Макса в связи с этим были на пределе. Подниматься с Куртом по лестнице означало подниматься на каждую ступеньку пять раз. Приемная доктора Харлиха находилась на третьем этаже. Курт, правда, охотно входил в лифты, но категорически отказывался покидать их. А вызов пожарных, как показал опыт, — довольно дорогое удовольствие. Как бы то ни было, когда дверь открылась, Курт чудом оказался у ног хозяина. На его усталой среднегабаритной морде красовался спортивный намордник размера XXL. Таким прикольно-крутым Макс его еще никогда не видел. Он уже знал, как будет называться следующий выпуск «Верных друзей» — «Как Курт надел свой первый намордник».

Следующие минуты напомнили Катрин сцену из кинокомедии, в которой новый внештатный сотрудник фирмы по продаже электроприборов, выполняя свое первое трудовое задание, хотел продать клиентке пылесос вместо швейной машинки и с перепугу приволок в качестве демонстрационного образца морозильник. Она открыла дверь, и на нее обрушился словесный залп:

— Добрый день. Меня зовут Макс. А это Курт. — Молодой человек показал рукой на мохнатое темно-коричневое колесо у своих ног, в центре которого поблескивала решетка металлического намордника. — Курт вообще не кусается, — заверил молодой человек с неожиданной грустью в голосе. — Это очень добродушный пес. Он любит людей. Просто он не умеет это выражать. Курт немного пугливый. Да и погода эта его раздражает. То дождь, то снег, то снег с дождем. Для собаки это непросто — так быстро перестраиваться. А Курт очень чувствительный пес и тонко реагирует на…

— А меня зовут Катрин, — перебила его Катрин.

— Очень приятно, — сказал он, немного смутившись.

— Проходите, — пригласила Катрин.

Он помедлил, наклонился к мохнатому колесу, словно хотел получить разрешение войти внутрь. Потом бросил поводок и вошел в приемную.

— Собака тоже может войти, — сказала Катрин.

— Спасибо, ничего с ним не случится, если он полежит на лестнице, — ответил молодой человек.

Катрин подумала, что он явно перегибает палку, что это уж чересчур строгое воспитание.

— Если я его возьму, то сначала хотелось бы посмотреть, как он себя ведет, — сказала Катрин.

— Правда? — воскликнул хозяин.

«Кажется, у него нейропатия правого плечевого сустава», — подумала Катрин.

— Сколько раз в день его нужно выводить? — спросила она.

— Два раза, но… — Он помедлил.

— Что — «но»?

— Но он и сам забывает, когда ему нужно.

— А по ночам он спит?

— Да-а-а!.. — воскликнул хозяин и сжал кулаки, как звезда тенниса после реванша над противником.

— А что он ест?

— «Вильдбойшель».[3] Две большие банки раз в день, вечером. Он любит, чтобы ему подсовывали миску под нос.

Катрин отметила, что у хозяина здоровые зубы. И глаза, которые даже могут смеяться.

— А во что он любит играть?

— В прятки, — ответил хозяин после некоторой паузы. — И в жмурки. Причем водит всегда хозяин.

«Странный у него юмор», — подумала Катрин.

— А что с ним еще надо учитывать? О чем помнить?

— Ни о чем, — ответил хозяин. — Главное, не забывать… про него.

— И все?.. — удивилась Катрин.

— Да. Он хороший пес, — нервно ответил хозяин.

— Хорошо. Я еще раз подумаю и дам вам окончательный ответ в ближайшие дни.

— Был бы очень рад.

— И хотелось бы увидеть его в стоячем положении.

— Конечно, — ответил хозяин с горестной улыбкой и стал прощаться.

Мохнатое колесо перед дверью за это время не сдвинулось ни на миллиметр.

— Он хороший пес, — повторил хозяин и потянул за поводок.

У него были слегка оттопыренные уши. От собаки у Катрин не осталось вообще никакого впечатления. Это было лучшее впечатление, какое только могла произвести на нее собака.

В ночь на шестое декабря, день святого Николая, выпал снег. И он не растаял. Он так и остался лежать на земле. Курт — тоже. Снег, по мнению синоптиков, должен был растаять к обеду. С Куртом было сложнее.

Макс не выспался. Он долго не мог уснуть, потому что слишком старался ни о чем не думать. Потом его мозг бесцеремонно растолкали. Ранним утром, когда он (мозг) наконец понял, что организму необходим сон, за окном послышался стук лопат, разгребающих снег. И им было наплевать, спит Макс или нет. Перед этим его душил кошмар: он пытался поцеловать Катрин, ту самую молодую женщину, которая, скорее всего, не возьмет к себе на Рождество Курта. При этом ему стало дурно. Ему пришлось в последний момент резко отвернуть голову со страдальческим выражением на лице.

У этого сна была предыстория. Он преследовал Макса с самого детства. Макс видел его уже в сотнях вариаций. Точнее, сон всегда был один и тот же, варьировались только исполнительницы главной роли. Сначала это были школьницы, его соученицы, потом более зрелые тинейджеры, потом взрослые женщины, в том числе все его подружки и «женщины всей жизни», ни одна из которых не стала таковой. Стоило Максу встретить женщину, которая ему нравилась, которая казалась ему сексуально привлекательной или в которую он готов был влюбиться, как ему тут же снился злополучный сон: что он пытается поцеловать ее и ему при этом становится дурно. А при определенной степени интенсивности сна его могло даже вырвать. (В этот раз, когда в главной роли выступила Катрин, сон благодаря скрежету и стуку лопат за окнами был недостаточно интенсивным.)

В отношении содержания сна у Макса уже выработался иммунитет. Сам по себе кошмар уже не выводил его из равновесия. Гораздо хуже было то обстоятельство, что ему снилось реальное событие. Но с этим он жил уже двадцать пять лет.

Мальчишки всегда находят какие-то сверхбезумные формы испытания мужества, чтобы не помереть от скуки во время летних каникул.