Дети заезжали к ней несколько раз на праздничной неделе. Вообще-то они всегда так делали — просто появлялись на пороге, не предупреждая ее заранее. Обычно поднималась суматоха, миссис Дойл говорила, что вот-вот собиралась готовить лепешки, но в этом году обеспечение продовольствием во время этих визитов было организовано на высшем уровне, будто речь шла о важной военной операции. Майкл и Роуз забежали на следующее утро после Рождества и привезли сэндвичи с ветчиной на случай, если появятся нежданные гости. Когда днем постучались Брайан и Кети, было что подать им к чаю. В свою очередь, Кети принесла какую-то интересную смесь — концентрат из лимона, виски и гвоздики. Этот коктейль было легко приготовить — достаточно добавить горячей воды. И когда вечером на пороге появилась Бренда, можно было угостить ее этим оригинальным напитком.

И все-таки всем детям показалось, будто с мамой что-то неладно. Она была такая тихая, даже слишком. Это было ей несвойственно. Она сидела и ждала, пока с ней кто-то заговорит, а сама не произносила ни слова. Миссис Дойл не выражала своего мнения ни по какому поводу, ни на что не жаловалась, да и вообще много молчала. За ее спиной они обсудили странности ее поведения и решили, что на болезнь это не похоже. Деликатно спросили про самочувствие: нет-нет, у нее ничего не болит, все в порядке. Это встревожило их уже в Стефанов день, и до четверга ничего не изменилось. К субботе она совершенно замкнулась в себе.

Причину происходящего открыла та же Бренда. В этом году матери не пришлось суетиться, но при этом ей было абсолютно нечего делать. Вся ее жизнь строилась на том, что она куда-то бегает и за что-то переживает. Суета была в центре ее существования. А теперь на месте суматохи образовалась пустота. Брат и сестра Бренды усомнились, так ли это. В конце концов, Рождество прошло чудесно.

— Для нас, — мрачно заметила Бренда. — Оно было чудесным только для нас.

Итак, солнечным субботним днем Бренда заявилась к матери без всякого предупреждения и ничего с собой не привезла. Она сидела и наблюдала, как мать быстро возвращается к своему обычному суетному ритму. Энергия снова била ключом. Миссис Дойл, как прежде, металась по дому, вздыхала и охала: неизвестно, открыты ли вообще сейчас какие-нибудь магазины и если открыты, то какие именно. Бренда с пониманием кивала. Она не захватила ничего из того, что хранилось в ее большом холодильнике, являвшем пример высокоорганизованного быта. А ведь изначально она собиралась привезти кое-что матери, но потом передумала. Надо подождать и дать суете как следует вскипеть, перелиться через край и превратиться в настоящий вихрь.

Спустя некоторое время Бренда ударила козырем:

— Мама, а ты пойдешь на распродажи? Там же всегда такие толпы и так сложно что-то выбрать…

Миссис Дойл с энтузиазмом проглотила наживку. Глаза у нее загорелись.

— Не знаю, зачем нам всем это надо? — продолжала Бренда. — Это такое мучение. Но, с другой стороны, иногда можно купить что-то стоящее. Так как ты думаешь: лучше заявиться туда в первый же день и толкаться в очередях или повременить, пока все немного успокоятся?

Результат не заставил себя долго ждать. Оживление или некое его подобие снова появилось на лице матери. Она опять терзалась сомнениями, сетовала на усталость, рассуждала, стоит ли тратить на все это силы. Ах, как трудно понять, что за товар перед тобой: дешевка, специально прибереженная для распродажи, или действительно хорошая вещь, предлагаемая покупателям с существенной скидкой. Миссис Дойл тут же перевернула ведь дом, пытаясь найти листочки, на которых в течение года записывала, какие вещи можно купить, если их цена уменьшится на треть. Бренда поняла, что сезон суеты продолжается: он в самом разгаре и теперь все будет по-прежнему. Только немного жаль того идеального Рождества, которое только что миновало и, наверное, больше не повторится.

«Типичное ирландское Рождество…»

Перевод С. Марченко


Все сослуживцы считали своим долгом пригласить Бена к себе на Рождество. А он устал объяснять им, что это ни к чему — у него все в порядке.

Хотя он совсем не был похож на человека, у которого все в порядке. Этот большой грустный мужчина прошлой весной потерял любовь всей своей жизни. Как он мог вести привычный образ жизни? Вокруг все напоминает ему об Эллен. В Рождество ему наверняка будет ужасно одиноко. Поэтому знакомые изыскивали предлоги, чтобы позвать его в свою компанию.

День благодарения Бен отмечал с Гарри, Дженни и их детьми. Радушные хозяева никогда не узнают, как медленно тянулось для него время, какой сухой показалась индейка и каким безвкусным был тыквенный пирог по сравнению с тем, как его готовила Эллен.

Он улыбался, благодарил их, старался участвовать в разговоре, но на сердце у него было тяжело. Бен обещал Эллен, что постарается не замыкаться в себе после того, как ее не станет, что не будет вести отшельническое существование и проводить на работе дни и ночи.

Он не сдержал своего обещания.

Но Эллен ведь не знала, как это тяжело. Ей не довелось познать острого чувства утраты, которое охватило его, когда он сидел за праздничным столом в День благодарения с Гарри и Дженни и вспоминал прошлый год, когда его Эллен еще была жива и здорова и тень болезни, которая так быстро унесла ее жизнь, еще не нависла над ними.

Нет уж, он точно ни к кому не пойдет на Рождество. Этот праздник всегда был для них особенным: они часами украшали елку, смеялись и обнимались. Эллен описывала ему огромные ели в лесах ее родной Швеции, а он рассказывал, как в магазинах Бруклина вечером в сочельник можно было купить елки за полцены, поскольку спроса на них к этому времени уже почти не было.

У них не было детей, но окружающие говорили, что от этого они любили друг друга еще больше. Им не с кем было разделить эту любовь, но зато никто их не отвлекал. Эллен работала так же усердно, как и муж, но почему-то у нее оставалось время готовить пироги, пудинги и копченую рыбу в маринаде.

— Я хочу быть уверена, что ты не уйдешь от меня к другой, — говорила она. — Кто еще тебе приготовит столько разных блюд на Рождество?

Он никогда бы не ушел от нее и никак не мог поверить, что она покинула его тем ясным весенним утром. Встречать Рождество с кем-то другим будет просто невыносимо. Но они все так добры: как же можно сказать им, что их гостеприимство ему в тягость? Нужно сделать вид, будто он едет куда-нибудь в другое место. Но куда?

Каждое утро по дороге на работу Бен проходил мимо турагентства, в окне которого красовались фотографии Ирландии. Он не знал, почему выбрал именно эту страну. Вероятно, потому, что никогда не бывал там с Эллен.

Она всегда говорила, что ей нужно больше солнца: бедные, вечно мерзнущие северяне безумно тоскуют по солнечному свету, поэтому в зимнюю пору ей хотелось поехать в Мексику или на острова Карибского моря, куда они иногда и отправлялись. Бледная кожа Эллен постепенно становилась золотистой. Они прогуливались, абсолютно поглощенные друг другом, и не замечали тех, кто путешествовал поодиночке. Должно быть, эти одинокие странники иногда им улыбались, думал Бен. Эллен всегда была такой великодушной, так тепло относилась к людям и наверняка бы заговорила с теми, кому не с кем поболтать. Но все же подобных случаев Бен не помнил.

— Я еду в Ирландию на Рождество, — твердо заявил он коллегам и друзьям. — Немного поработаю, а остальное время буду отдыхать. — Он говорил так уверенно, будто точно знал, чем займется.

По их лицам Бен заметил, что его планы порадовали их. Он дивился, как легко они приняли его простое объяснение. Если бы кто-то из сотрудников пару месяцев назад сказал, что едет в Ирландию по делам, а заодно и отдохнуть, Бен бы тоже удовлетворенно кивнул. По существу, люди не принимают близко к сердцу чужие проблемы и всерьез не задумываются о них.

Он отправился в агентство, чтобы забронировать себе тур. За стойкой сидела маленькая смуглая девушка с веснушками на носу. Такие же летом появлялись у Эллен. Было странно видеть их в Нью-Йорке холодной зимой.

На бейдже было написано ее имя — Фионнула. «Вот уж точно редкое имя», — усмехнулся Бен.

Он протянул ей свою визитную карточку с просьбой прислать ему буклеты о рождественских программах в Ирландии.

— Есть масса вариантов, — сказала она. — Вы что, в бегах, от кого-то скрываетесь?

Вот уж поистине неожиданный вопрос.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался Бен.

— На вашей визитке написано, что вы вице-президент компании: таким людям обычно бронируют гостиницы другие. Видимо, тут скрывается какая-то тайна.

Она говорила с ирландским акцентом, и ему казалось, что он уже там, в ее стране, где люди задают непривычные вопросы и ответ им небезразличен.

— Я действительно хочу сбежать, но не от закона, а от друзей: они стараются затащить меня на праздник к себе, а мне это не нужно.

— Почему? — спросила Фионнула.

— В апреле умерла моя жена. — Он впервые сказал это открыто, как раньше никогда не говорил.

Фионнула поняла.

— Тогда, как мне кажется, вам не нужна очень насыщенная программа.

— Да, я хочу всего лишь увидеть типичное ирландское Рождество, — ответил он.

— Типичного ирландского Рождества не бывает, так же как не бывает типичного американского Рождества. В разных городах можно заказать номер в гостинице, где будет праздничный ужин, иногда к нему присоединяют посещение бегов, танцевальных клубов и походы в пабы… Можно побывать и в сельской местности: заниматься спортом, охотиться, жить в домике в глуши, где никого не встретишь, но так вам, наверное, будет слишком одиноко.

— А что вы порекомендуете? — спросил Бен.

— Я вас не знаю, мне трудно предположить, что бы вам подошло. Расскажите мне о себе поподробнее, — попросила она просто и прямо.