Карина Хэлли - Рождественские желания

— Утро, любимая.

На секунду, я не понимаю, сплю я или нет. Хриплый шотландский акцент Лаклана вторгается в мои сны, размывая границу между фантазией и реальностью. Но, эй, сколько человек может сказать, что мужчина их мечты — мужчина их жизни? Даже проснувшись, я прекрасно понимаю, как мне повезло, что я — любимая Лаклана МакГрегора.

Знаю, знаю. Это так смазливо. И, слава богу за это, потому что, если бы рядом со мной, в моей постели, да и где угодно, не было бы Лаклана, я бы потеряла свой гребаный рассудок.

Прошло десять дней с тех пор, как я отбросила осторожность и рискнула, как никогда в жизни, оставив все в Сан-Франциско, и приехала в Эдинбург по, своего рода, капризу, надеясь возродить любовь, о которой никогда не переставала мечтать. Десять дней горячего, страстного секса, длинных разговоров и слюнявых поцелуев с собакой. Десять дней сомнений в своем решении, искусанных ногтей и тоски по Стеф, Николе и своим братья. Не говоря уже о скорби по маме, такой вездесущей и глубокой. Сказать, что меня разрывает в миллион разных направлений, явное преуменьшение.

Но Лаклан постоянно рядом, поэтому независимо от того, какое направление принимают мои мысли, и куда двигаются сердце и душа, само его присутствие рядом, напоминает мне, что я не одинока. Честно говоря, не знаю, что бы я без него делала. Здесь бы меня не было, это уж точно.

Я, должно быть, снова погружаюсь в сон, пока не чувствую, как его губы мягко прижимаются к моему лбу.

— Ты не можешь спать вечно, — ощущаю горячее дыхание на коже. — Тебе захочется встать, пока снег не растаял.

Снег?

Я открываю глаза, когда он отрывается и смотрит на меня. В утреннем свете его глаза выглядят особенно зелеными, морщинки в уголках, на губах намек на улыбку. Черт, эти его губы. Он так безумно красив, что я словно гуляю с постоянной колонией бабочек в животе.

— О чем ты говоришь? — тихо спрашиваю я, голос еще сонный.

Он кивает головой в сторону окна, когда Лионель запрыгивает на кровать и начинает лизать мое лицо. Я в шутку отталкиваю его и сажусь, чтобы посмотреть на улицу.

И у меня перехватывает дыхание.

Он не шутил.

Тонкий слой снега покрывает парк через улицу, подмораживая траву и прилипая к голым веткам, словно сахарная глазурь.

— Боже мой, — произношу я, не в силах отвести взгляд от ослепительно белой сцены. — Такое обычно бывает?

— Иногда, — говорит Лаклан. — Раньше снег шел чаще, но теперь, чертово изменение климата и все такое.

Смотрю на него широко раскрытыми, полными надежды глазами.

— Это значит, что у нас будет снежное Рождество?

Он пожимает плечами.

— Может быть.

Киваю ему.

— Ой, да ладно, тебе следует быть более взволнованным. Раньше у меня никогда не было снежного Рождества. Каждый год я просила его у Санты, и, очевидно, желание никогда не сбывалось.

— Может, ты была непослушной девочкой.

Я ухмыляюсь, ударяя его твердый бицепс.

— Ты же знаешь, что была.

Он медленно кивает, глаза проходятся по моим губам, шее, груди. Поддразнивая.

— И все еще такая, — говорит он, голос становится ниже. — Даже очень.

Волоски у меня на затылке встают дыбом, кожа воспламеняется от его взгляда. Как обычно, мне достаточно лишь одного его взгляда, чтобы возбудиться. Ему даже нет необходимости находиться рядом, чтобы сводить меня с ума. Никогда не думала, что стану одной из тех девушек, которые ласкают себя, думая о своем парне, а не о какой-нибудь модели или знаменитости, но все когда-то бывает впервые.

Он наклоняется, глаза полуприкрыты, и целует уголок моего рта, прежде чем пройтись губами по моей челюсти. Так тепло, влажно и нежно. Я опускаюсь обратно на подушку, его губы похожи на самый сладкий наркотик. Он прижимается ко мне, я чувствую его твердую длину через джинсы, и инстинктивно поднимаю бедра, чтобы встретить его, страстно желая, чтоб он оказался внутри меня. Я намокла за пару секунд и отчаянно желаю, чтобы он подвинулся ближе.

— Почему ты всегда не ходишь голым? — я практически хнычу, скользя под его белую майку и вниз по твёрдой, гладкой, мускулистой спине. Я могла бы часами трогать эту спину.

— Потому что я глупый, глупый мужчина, — шепчет он, посасывая мою шею. Стон, который он вызывает, громкий, но шум — это то, чего я отказываю смущаться. Кроме того, ему это нравится. Какой мужчина не захочет услышать, какое удовольствие он дарит женщине?

— Глупый мужчина с великолепным большим членом, — дразню я, тянусь вниз и поглаживаю его эрекцию.

— Идеально подходящим для девушки с маленькой сладкой киской, — с последним словом его голос становится еще ниже, и он облизывает мою ключицу.

Черт. Грязный рот решил поиграть.

Я нащупываю его джинсы, расстегивая их как можно быстрее, пока он стягивает футболку через голову. Боже, вид его надо мной, этой каждой с трудом заработанной, рельефной мышцы, каждой красивой, рассказывающей свою историю татуировки — все это мне никогда не наскучит.

Он отстраняется, чтобы стянуть джинсы, когда Лионель бросается вперед, хватая зубами край и весело тянет за него.

— Рад, что ты пытаешься помочь, приятель, — говорит Лаклан собаке, смеясь, когда питбуль стягивает их. Лаклан посылает мне извиняющийся взгляд, прежде чем слезть с кровати. — Не волнуйся, его уже нет.

Знаю, это безумно глупо, но я не могу заниматься сексом, когда в комнате собаки. Лаклан заверяет меня, что они ничего не понимают, но я знаю, что понимают. Это странно. В чём-то я эксгибиционистка, но не в этом случае.

Лаклан стягивает джинсы и шагает по комнате, убирая Лионеля. Он без белья, что бывает довольно часто, и я получаю прекрасный вид на самую лучшую задницу в мире. Все эти годы регби, а теперь и бокс, сделали ее упругой и твердой, как сочное яблоко, в которое мне так и хочется впиться зубами и ногтями. Плюс эти широкие плечи и выразительные мышцы спины, ямочки на талии, его толстые, невероятно сильные квадрицепсы — да он просто сверхмужчина. Иногда мне жаль, что я не парень, так бы я могла трахнуть его сзади, потому что, черт возьми, вид был бы великолепный.

Он закрывает дверь за Лионелем, затем поворачивается, еще один прекрасный вид. Держит свой великолепный член в руке, и мои глаза разрываются между любованием красивыми, желанными губами и его членом.

— Готова для меня? — спрашивает он, и взгляд на его лице практически пылает.

Зачем он вообще спрашивает?

Я улыбаюсь, кокетничая, а затем стягиваю топик через голову. Вчера вечером, прежде чем мы заснули, у нас был секс, и я даже не потрудилась снова надеть трусики, что сейчас оказалось весьма кстати.

Лаклан подходит и останавливается прямо перед кроватью, глаза горят.

— Хочешь поиграть? — угрюмо спрашивает он, хотя на губах появляется порочная ухмылка.

— Поиграть? — спрашиваю я, слегка смутившись. — Или заняться сексом?

Он протягивает руку и открывает ящик прикроватного столика.

— И то, и другое, — достаёт шёлковую маску для сна, которую я получила во время перелёта сюда. — Надень ее.

Я беру у него маску. Хмм. Хорошо. Так вот что это за игра.

Надеваю ее на голову, натягивая на глаза, пока мир не становится почти черным, только слабое сияние серого проникает из-под края.

— Ложись на спину, — говорит он мне, и я дрожу от звука его голоса, такого гортанного, хриплого и необычайно властного в темноте.

Откидываюсь назад и чувствую, как его рука скользит под мою голову, притягивая вниз подушку, чтобы мне было удобнее. Затем я понимаю, что он отходит от меня, и слышу, как роется где-то. Слышу какой-то звук, словно он что-то открывает.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, мой пульс учащается.

— Кое-что, о чем фантазировал? — отвечает он.

Фантазии? Да, пожалуйста.

— Ну-ка, ну-ка, — говорю ему.

— Просто расслабься. Не двигайся. И не разговаривай. Я собираюсь проделать с тобой довольно грязные вещи.

Ох, Господи Боже.

— Начиная с этих фантастических сисек, — говорит он, почти рыча. Я слышу, как он хлопает ладонями, а затем садится на меня, его сильные, теплые ноги по обе стороны от моей талии.

Думаю, у меня есть идея, к чему все идет.

Я втягиваю воздух, тело напряжено, и жду его следующего движения.

Его руки скользят меж моих грудей и ласкают каждую половинку. Я ощущаю слабый запах мяты, и понимаю, что он натер меня смазкой. Обычно мне это не нужно, но, что ж, для анального секса она очень даже нужна.

Хотя на данный момент это моя грудь, и она вся в смазке. Он размазывает ее так, словно втирает в кожу, делая мне массаж, только ни в малейшей степени не расслабляющий. Плавное нажатие пальцев воспламеняет мои нервы, тепло растет с каждым движением. Язык дразнит один из моих сосков, уже твердый и умоляющий.

Стон застревает у меня в горле, и я извиваюсь под ним, потянувшись к его шее, чтобы притянуть его ближе.

— Я сказал, не двигайся, — приказывает он, и я немедленно опускаю руку вниз. Вот черт. Командир.

Он берет мой сосок зубами и тянет. Всего лишь капля боли, но она вызывает поток электричества, пронизывающий меня до кончиков пальцев.

— Черт, — задыхаясь, произношу я.

Он останавливается.

— Я сказал, не разговаривать. Если ты не замолчишь, я сейчас же остановлюсь.