- Это большое горе, я понимаю, - ответила Мия шёпотом. Она позволила повиснуть минуте молчания, прежде чем снова продолжила задавать вопросы. Она не могла и предположить, что его прошлое было такой ужасной трагедией. - Твой отец пришёл на похороны?

Джеймс покачал головой:

- Нет. Он просто отправил билет на самолёт, зная, что теперь должен заботиться обо мне. Он даже записки мне не написал, сообщая, что сожалеет. Для него моя мать была чужой. Она была не нужна ему, и он не нуждался в памяти о ней.

- И затем ты переехал сюда?

- Именно. Моя комната, кстати, располагалась на этом этаже. Двенадцатилетний мальчик со своей собственной кухней. Общаться с отцом мне особо не хотелось, мы редко контактировали. Но я рос в одиночестве и часто убегал в деревню, где и встретил Майка и несколько других ребят. Они стали моей семьёй здесь. Моим спасательным кругом. Я скучал по Чикаго, но знал, что, если я вернусь, матери всё равно там не будет, и всё изменится. Моя жизнь была перевёрнута вверх ногами.

- Ты не пытался стать ближе к отцу? - спросила Мия.

Джеймс пожал плечами:

- Я видел его, может быть, несколько раз в неделю. Когда мне исполнилось тринадцать лет, он закончил с дизайном интерьера этого места и хотел заняться чем-нибудь другим. Так он начал проводить всё больше времени в шахте. Он приходил домой вонючий и в саже, и я ненавидел находиться рядом с ним, когда он говорил о моей матери. Я знал, что он был моим единственным родственником, и поэтому я жил здесь. Возможно, в противном случае я бы сбежал. Обнаружил бы где-нибудь новую жизнь.

Мия посмотрела на свою тарелку, фильтруя слова:

- Как такое вообще может быть? - Она отодвинула свою тарелку вперёд, в сторону свечи. - Не думаю, что смогу дальше есть, - прошептала она. - Может быть, я доем потом?

- Я тоже больше не голоден, - пробормотал Джеймс. - Давай прогуляемся по снегу? Там есть тропинка вдоль деревьев. Ещё не совсем темно, рядом с Аляской всегда темнеет позже. Наклон земной оси и всё такое.

Мия кивнула, поднимаясь на ноги. Девушке было тяжело, всё тело болело, она была сыта его рассказами. Джеймс держал её за руку, пока они спускались по ступенькам и выходили через боковую дверь в снег. Они были плотно прижаты друг к другу, а Мия выглядывала из своего шарфа:

- Но никто больше не живёт здесь, - начала она, как бы спрашивая. - Что случилось с этим местом после того, как ты пошёл в колледж?

- Ты не собираешься дать мне забыть эту историю, не так ли? - подтрунил Джеймс.

- Мы уже по колено в море, - ответила Мия. Вечернее солнце над ними поблёскивало на снегу, вечнозеленые растения сверкали. Было похоже на последние мгновения праздничной вечеринки. Нашла ностальгия.

- Хорошо. До переезда в Портленд, как ты, наверное, знаешь, я поступил в университет Вашингтона. Мне нравилось в Штатах. Я чувствовал себя там как дома. И поскольку с отцом у нас не было тёплых отношений, меня не тянуло обратно в Канаду. Наши отношения становились всё более натянутыми. И потом—тебе это понравится—отец пригласил меня к себе в одну декабрьскую ночь, девять лет назад, спросив меня, не хотел бы я приехать домой на Рождество.

Мия нахмурилась. Она чувствовала что-то зловещее в его словах.

- У меня действительно не было планов, и я был не против того, чтобы приехать сюда, - сказал Джеймс, пожимая плечами. - Я хотел увидеть друзей детства, свою спальню, этот живописный вид гор. Я признался сам себе, что пропустил всё это, и, возможно, пропустил хорошего старика. Мне был 21 год, а я и не собирался искать все ответы на вопросы. Поэтому я позволил ему купить мне билет, и полетел.

- На собственном самолёте?

- Нет, тогда у меня ещё была не такая обеспеченная жизнь, - рассмеялся Джеймс, удивляясь. - Я прибыл в канун Рождества и проснулся здесь на следующее утро, в сам праздник. У отца был повар, который приготовил грандиозный завтрак для нас. Мы вместе сидели в пижамах, двое мужчин, и разговаривали—у нас состоялся такой разговор, которого никогда не было за всю нашу жизнь. Он рассказал мне, как впервые влюбился в мою мать, - продолжил Джеймс. - Он встретил её в книжном магазине в Чикаго и не смог отпустить просто так, ничего не сказав. Мне было больно слышать это и тяжело вспоминать её. Я смотрел на ситуацию сквозь розовые очки. Я спросил его, как он мог разбить ей сердце, на что он ответил, что жизнь усложнилась. Он выглядел ужасно в момент, когда говорил об этом, как будто был в нескольких шагах от смерти. Я спросил, жалеет ли он о произошедшем, и, к моему удивлению, он сказал «да». Он сказал, что какая-то часть его хотела остаться в Чикаго с матерью, но, оставшись, он был бы несчастен. Я помню, как стукнул по столу, требуя ответа, как мог он знать это на 100%. «Ты не должен был уходить, - я начал кричать на него. - Мы могли бы быть настоящей семьёй. Ты мог бы дать ей столь необходимую ей поддержку. Она всегда была больна, отец. Она всегда была так одинока. Это всё из-за тебя». Что-то в этом роде.

После этого я встал. Плюнул на пол в этой безупречной столовой, заполненной ёлками, и сказал ему, что она умерла, потому что он был слишком напуган, чтобы жить жизнью, наполненной любовью. И добавил, что ненавижу его за это. - потерянный на миг, он покачал головой. Мия крепко сжала его руку. - Я позвонил Майку и попросил отвезти меня в аэропорт, чтобы полететь обратно в Сиэтл. Я вернулся к своей новой жизни и пытался представить, что Рождества никогда не было. Через год, когда закончил учёбу, переехал в Портленд… И, думаю, остальное ты уже знаешь—деньги, слава... и продолжал бороться, зарабатывать, чтобы забыть всё, что случилось когда-то с моими родителями.

Джеймс, явно озабоченный, почесал в затылке свободной рукой. Мия обняла его за шею, оставив мягкий, нежный поцелуй на его щеке:

- Что случилось с твоим отцом? - спросила она, её голос едва был слышен. Внезапно реакция Джеймса на рассказ о Кристофере Парсонсе, человеке, который попытался сохранить дух Рождества живым до конца апреля, обрело смысл.

- С тех пор мы не общались, - ответил Джеймс. Он повёл её в сторону особняка, снег хрустел под ногами. Над ними уже горели звезды в сумеречном небе. - Майк, конечно, информировал меня обо всём происходящем. Это маленький городок, где все друг о друге всё знают. Но мой отец продал шахту, может быть, через два года после этого Рождества и переехал на Карибский полуостров. Я думал связаться с ним. Я даже посетил его курорт. Но, честно говоря, Мия, он знал, что я приехал. Моё имя во всех новостях. Он мог встретиться со мной в любой момент.

Мышцы и кости Мии ныли всю эту историю. Она последовала за Джеймсом наверх, в безопасное и уютное помещение. Джеймс бросил пару поленьев в огонь, заставив камин рычать, пока пламя щекотало внешние края кирпичей. Мия закуталась в тёплое одеяло и, прильнув к Джеймсу, почувствовала себя волнующе наедине с ним, продолжила слушать его рассказ. Она чувствовала, что могла увидеть Джеймса издалека, теперь, оценив корень его проблем и тревог.

- Ты так добр ко мне, - прошептала она. - Несмотря на все потрясения, которые пережил. Ты со всем справился.

- Кроме Рождества, - произнёс Джеймс шёпотом, целуя девушку в лоб. - Кроме него.

- И теперь я понимаю, почему.

После небольшой паузы Джеймс продолжил:

- Я хочу извиниться за то, что не спрашиваю тебя о твоём прошлом. Я хотел избежать темы моего прошлого так сильно, что просто пропустил вообще тему о прошлом. Но теперь я вижу, насколько важна история жизни, именно она определяет, кто мы такие. - он заправил локон Мии за ухо, мило улыбнувшись. - Пожалуйста. Расскажи мне о своём прошлом, малышка Мия. Кто мать моего ребенка? И кто скрывается под этими красивыми каштановыми волосами?

Мия не чувствовала ног. Джеймс возвалил огромный груз на свои плечи, рассказывая историю, и теперь, конечно, он просит её сделать то же самое. Открыться перед ним, поведать все секреты.

На мгновение она вспомнила себя маленькой девочкой в детском доме, отсчитывающей дни до Рождества. Директор часто забывал её имя и называя Мию Мари. Так долго, что она поняла, что она - никто.

- Меня отдали в детский дом, как только я родилась, - наконец, заговорила Мия, её голос слегка дрожал. - Моя мать не могла позаботиться обо мне по каким-то причинам. Мне никогда не говорили, почему—была ли она подростком, или у неё не было денег, или она просто не могла найти безопасное место для того, чтобы растить меня, не знаю.

- Это было в Портленде? - спросил Джеймс.

Мия кивнула:

- Я там родилась, и с течением времени я побывала практически во всех приёмных семьях города. Я переезжала каждые пару месяцев. Много раз я даже и не начинала распаковывать вещи. Ты тоже был тут один. Ты был изолирован от любви своего отца, и после смерти матери. - она чувствовала, как слёзы ползут из её левого глаза вниз по щеке. Она прильнула к нему ближе. - Мы оба были так одиноки, так много общего в наших жизнях.

Они сидели вместе, слушая треск огня. Небольшой портрет на камине показывал молодого парня и женщину двадцатых годов, и Мия знала, даже не спрашивая, что симпатичная блондинка была матерью Джеймса. Женщина смотрела на своего сына, который держал в руках удочку, с чистым выражением любви. Мия надеялась, что смотрит на него такими же глазами.

- Рождество было единственным временем, когда я чувствовала себя хорошо, - продолжила Мия, её голос был спокойный, едва слышимый. - Каждый декабрь мы украшали детский дом гирляндами, вешали мишуру на ёлки, и я чувствовала волнение, которое, казалось, перевешивало моё одиночество. В канун Рождества я лежала, не смыкая глаз, жаждала услышать шаги Санты. Конечно, мальчик в конце концов объяснил мне, что он был не настоящим, - она усмехнулась, покачав головой. - Но это не имело значения; Рождество не в этом заключается. Для меня это был способ притвориться, лишь на мгновение, что мир был наполнен магией, а во тьме есть свет.