Наконец, лифак отлетел в сторону. Покувыркавшись вволю в одних труселях, я готовилась поставить яркую точку в своём выступлении. Выгнувшись перпендикулярно пилону, зажатому подмышкой, и опираясь на правую лопатку — эдакий своеобразный «мостик» с подвывертом — я всё-таки открыла глаза и пожалела об этом тотчас же, встретившись взглядом с гостем. Моя голова была запрокинута, но даже в перевёрнутом ракурсе я его узнала. Меня передёрнуло а по телу прошла дрожь. Потеряв точку опоры, я была за секунду до падения.

Глава 2.

Вовка вытер брызги шампанского с подбородка и передал бутылку мне. Уверена, шампанское он стырил из под носа своей маман. Оно шипело и стекало пеной из горлышка, должно быть, потрусил его Вовка изрядно, когда улепётывал от родаков.

В аварийном нежилом корпусе общаги было очень холодно. Так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал, а курточка на рыбьем меху ни черта не грела. Спрятав замёрзшие пальцы в рукавах старого свитера, я снова приложилась к шампанскому — Новый год всё-таки. О том, что сегодня ещё и день моего рождения, я старалась попросту не думать. И угораздило же меня появиться на свет именно в новогоднюю ночь! Суета кругом, все куда-то спешат, торопятся: кто-то салаты стругать, кто-то водкой беньки залить, как моя мамаша. Ей и в остальные-то дни года не до меня, а тридцать первого декабря и подавно. По сути, единственным кто не забыл, был Вовка.

Я задумчиво уставилась в одну точку на обшарпаной стене, делая вид, что не замечаю, как Вовка глазеет на мой профиль. Чуть слюни не пускает. Сама не понимаю, почему прицепился. Мало того, что малолетка, худющая, конопатая, в общем, никакая. Разве что глазища зелёные, красивые. Но ведь не за красивые глаза он за мной таскается!

— Выйдешь за меня, Надь?

Я как раз развернулась к нему лицом, намереваясь отдать бутылку, да так и прыснула в него шампанским с перепугу. Колючая жидкость попала в нос, а горло сдавило в диком кашле так, что слёзы из глаз выбило. Чертовски больно! Я бы описала в красках как, но рассказчик из меня не ахти, а сравнений я знаю слишком мало, чтобы передать всю гамму оттенков той боли, которую испытала. В общем, не самые приятные несколько минут.

Придурок! Разве можно так людей пугать!

— Нельзя тебе пить, Вовка, — присела я на корточки, вытирая подбородок тыльной стороной ладони, — от шампанского развезло, как девку сопливую.

Вовка опустился рядом, вытер рукавом лицо и обижено засопел.

— Жестокая ты, Надька, — изрёк он через пару секунд.

Да не жестокая я! А дерзкая и по жизни правду рубить привыкла. Умею постоять за себя, знаю чего хочу и к чему стремлюсь. И Вовка в мои планы ну никак не вписывался.

— Ну и вали домой тогда! — отозвалась я резко. — Надоел.

По сравнению со мной — оборванкой из трущоб, Вовка просто баловень судьбы. Папаша из высоких чинов, маман — кто-то там из верхов образования, типа заведующей районо, что ли. С раннего детства Вовка жил, как у Бога за пазухой: трынькал на своём пианино, ходил на бокс, в художку, и дружил только с положительными детками, а моя ежегодная насущная проблема — в чём переходить зиму, его самого ни разу не коснулась. Правда в школе он страшно тупил, неудивительно, что завалил сессию в столичном институте, за что его и выперли. А папаня, вместо того, чтобы снова дать на лапу кому надо, сказал, что Вовка — недоумок и таким не место в вузе. В общем, готовится сейчас Вовка к весеннему призыву.

Что же касается меня, я с малолетства входила в круг его «запрещённых» друзей. И что странно, даже сейчас, будучи совершеннолетним, он так и не получил право самому выбирать с кем общаться. Ну не бред? Уж не знаю, где именно его родаки не доглядели, но уже второй год Вовка таскается ко мне в общагу и вообще, наивно полагает, что мы пара и я буду ждать его два года.

— Шёл бы ты, Вовка, действительно… домой, — произнесла более миролюбиво.

И тут он схватил меня за куртку и притянул к себе. Ничего себе, тихоня!

— Что не так? — прошипел он мне в лицо. — Мордой не вышел? Или тебе олигарх нужен?

— А ну отпустил, бы-ы-ыстро! — взревела я пожарной сиреной, толкая Вовку в грудь. — Значит так! Чтобы я тебя больше здесь не видела. Вали в свою чистенькую, тёплую жизнь, а меня оставь в покое, нытик!

Придурок! И ведь знает прекрасно, что не до него мне! Ненавижу нищету и свою убогую общагу! Ненавижу алкашей и беспросветность, от которой все вокруг или спиваются или в петлю лезут. Все злые как черти, то ли от вечного безденежья, то ли от беспросветности вызванной всё тем же вечным безденежьем! Без своих родителей, Вовка — никто. Пустое место, бамбук, без цели и смысла. Замуж за него? Да куда мне замуж? Мне ведь только сегодня шестнадцать исполнилось!  Я ещё жизни не нюхала, настоящей жизни а не то дерьмо вокруг.

Нет, сыта по горло! В Париж хочу! Почему именно в Париж? А хрен его знает! По телеку раз увидела и торкнуло. Вот где люди живут! А чем я хуже?

Вовка скривился, как от зубной боли, но куртку отпустил.

— Никуда ты не поедешь! – произнёс он спокойно. — Слушай и запоминай. Ровно через два года, в твой день рождения, я тебя увезу отсюда на крутой тачке. Я куплю для нас дом и женюсь на тебе. Хочешь хорошей жизни? Ты её получишь!

— Ага. Пойду уже сейчас чемоданчик соберу. А на дом и на тачку ты в армии заработаешь?

Молчит. Ну и молчи! Развернувшись, я зашагала прочь.

— В бандиты пойду, — выкрикнул он мне в спину.

— Убьют тебя или посадят, — ответила и не оборачиваясь, вышла из нежилого корпуса.

Я бегу по ночному городу. Куртка растёгнута. Ветер хлещет по щекам. Вместо снега грязь, ветруган завывает волчарой. Серая жизнь, серый мир. Выцветший. Бесцветный. Бесполезный. Лишённый всякого смысла.

Но я ведь сильная! У меня всё обязательно получится!

Глава 3.

Музыка закончилась, а я даже не поняла когда именно. Тупо стояла и смотрела на Вовку, сидящего в непринуждённой позе на кожаном диване. Красивый, холёный, брови слегка сведены а губы чуть брезгливо поджаты.

И вдруг понимаю, что боюсь смотреть ему в глаза! Отворачиваюсь и тщетно ищу любую точку на безукоризненной отделке стен. Он молча поднимается со своего места и неспешно идёт ко мне, а я вжимаюсь спиной в пилон и дрожу. Мне стыдно и почему-то страшно. Да, чёрт возьми, мне страшно! Он изменился. Очень! Это уже был не тот Вовка-нытик, которого я когда-то знала. Нет, лицо его было всё тем же, а вот выражение другое, чужое совсем.

Встретилась взглядом с льдисто-голубыми глазами и вздрогнула, волоски на теле встали дыбом а внутренности будто покрылись тонкой коркой льда. Глаза у него всегда были красивыми, и ресницы по-девчачьи длинными. Но сейчас они завораживали и в то же время отталкивали из-за холода, который пробирал до самых костей. А  их выражение заставляло покрываться мурашками и судорожно втягивать воздух.

Я никогда не считала себя трусихой. А тут держусь из последних сил, чтобы не дрожать так заметно. Пытаюсь задержать дыхание, потому что его запах… слишком хорош.  Весь он был слишком хорош, по сравнению со мной, жалкой стриптизёршей.

Он слишком близко. Слишком внимательно всматривается в моё лицо, прикрытое ажурной маской. А у меня в голове яркой вспышкой сигнализировало одно-единственное слово — «Узнал»!

Затем его взгляд опустился ниже, уперевшись в мою, хоть и не большую, но всё же грудь. К мужским взглядам я привыкла, но сейчас было не по себе. Соски от такого пристального внимания затвердели и я готова была сквозь землю провалиться от стыда.

— Сколько?

И снова взгляд его ледяной. От него вдоль позвоночника пробегает холодок, а пальцы на ногах поджимаются. Но вместе с тем приходит и облегчение: нифига он меня не узнал — трахнуть хочет и ценой поинтересовался.

Я кривлюсь и отворачиваюсь, а следом ощущаю, как его жёсткая ладонь захватывает мой подбородок и разворачивает назад к себе.

— Тебе нельзя меня трогать, — ещё сильнее кривлюсь от стыда, так жалко это прозвучало.

— А чем же я хуже других, Надя?

Капец!

К горлу тут же подступил комок. На какое-то мгновение дыхание остановилось, а в следующую секунду меня подхватили крепкие руки и бросили на чёртов диван, который отпружинил меня назад. Приземлившись на ноги, я оббежала его с другой стороны и застыла, будто эта преграда между нами могла мне как-то помочь.

— Так сколько? — повторил он свой вопрос, надвигаясь. — Сколько за то, чтобы провести с тобой всю ночь?

Отвожу взгляд, ощущая как кровь моментально бьёт по вискам, внутри злость распирает. И обида! Хотя, чего обижаться-то? Назвалась груздем, полезай в кузов.

— Я не продаюсь, понял! Я только танцую!

Его насмешливый взгляд стал катализатором, я завопила во всю мощь своих лёгких. Появившийся в дверях Руслан быстро оценил ситуацию и как прописано в правилах, попытался сперва всё решить мирным путём. А вот Вовка повёл себя странно. Хотя, какой он сейчас на фиг Вовка! Называть его так язык не поворачивается. Он теперь… просто он… Он. А сделал Он следующее: стянул на мне полы моего же плаща (!), в который я, воспользовавшись моментом завернулась, и задвинув меня за свою спину, начал надвигаться на Руслана. Как будто это он меня от Руслана защищал а не наоборот. Да он просто больной на голову! Пришибёт ещё и ничего ему за это не будет, справкой от психиатра помахает и привет. Решив, что пора делать ноги и улучив момент когда Он отвлёкся на Руслана, я выскользнула за двери.

На этом неприятности не закончились. Войдя в гримёрку в полном раздрае, я застала Солу, копашащуюся вмоей сумке. Нехорошее предчувствие поскребло позвоночник — ничего ценного я в сумке не носила, так, мелочь на такси и обычные женские прибамбасы. Каково же было моё удивление, когда Сола под всеобщие взгляды извлекла от туда пакетик с чём-то белым.