— Мы нашли для неё приют, и она очень хорошо справлялась. Она родила красивую, здоровую маленькую девочку, которую назвала Эмили.

Джексон смотрел прямо перед собой, избегая её анализирующего взгляда. Не смотри на ребёнка. Она назвала ребёнка в честь их матери, которая умерла, когда они были детьми. Когда они ещё были друзьями. Пока они носились по лесу, граничащему с их домом, играя в Бэтмена и Робин, до тех пор, пока мать, всегда с улыбкой, не позовёт их на обед, всегда приготовленный ею. Это все было, очень давно. Такой другой мир, что иногда он задавался вопросом, а было ли это на самом деле.

Он смотрел на колени, видя улыбку своей матери, такую же, как и у его сестры. Это был образ, о котором он редко позволял себе думать потому что, если и есть что-то, что может поставить его на колени, это была мысль о его матери, его сестре, о той, которая у него когда-то была. По его мнению, это была слабость, и он ненавидел слабость в себе и других.

— Я слышал, что Луис умерла. Я не знал, что у неё был ребёнок.

— Ты не пришёл на похороны.

— Я не думаю, что на самом деле в этом был смысл.

— Она покончила с собой.

Он кивнул, не обращая внимания на скручивающиеся внутренности.

— Я знаю.

— Это было шоком для всех нас. Я нашла ребёнка на пороге церкви. Её ребёнок. Эмили. Ей был всего один месяц. Твоя сестра оставила записку, с просьбой найти дядю ребёнка, Кристофера Джеймса.

Ему не нужно было смотреть на неё, он и так знал, что у неё в глазах стоят слёзы.

Кристофер Джеймс. Крис, как его мать и сестра называли его. Он взболтнул виски в стакане, наблюдая, как пламя от огня танцует в янтарной жидкости. Он не знал, какое его количество смогло бы облегчить эту боль. Он понял, что ничто не может прекратить выворачивающую наизнанку боль или болезненные воспоминания. Луис не усвоила этот урок.

Эмили. Его сестра родила ребёнка. Этого ребёнка. Может быть, ей было лучше без её брата. Он не понаслышке знал, что кровь ничего не значит, когда человек злоупотребляет наркотиками. Он пришёл к этому трудным путём. Джексон посмотрел на Ханну.

— А как насчёт отца ребёнка?

Её зелёные глаза, которые не врали, были полны боли. Часть его ненавидела это – ненавидела, что сострадание и боль были настолько подлинным. И маленькая, крошечная часть его, которая не хотела, признать это, чувствовала себя утешенной ею.

Ханна покачала головой.

— Она не знала, кто отец. Ты – единственный родственник Эмили. Ты зарегистрирован как её ближайший родственник.

Ему нужно было прекратить это, прежде чем в её голове возникнут сумасшедшие идеи.

— Так чего ты от меня хочешь? Подписать какие-то документы? -

— Я хочу, чтобы ты её удочерил.

Джексон почувствовал, как кто-то одним сильным рывком вырвал его внутренности. Это было смешно. Абсурд. Одно дело – сообщить ему о том, что у него была племянница, и совсем другое – ожидать, что он её примет.

— Ты шутишь?

Он подавил брань, которой, как он думал, не хватало в этом заявлении, чтобы попытаться вести себя культурно.

Она медленно покачала головой.

Он лишился дара речи. Она на самом деле хотела, чтобы он оставил ребёнка своей сестры. Сестра, которая отвернулась от него, предала все, что он когда-либо для неё делал, и пыталась его погубить. Он с отвращением отвернулся от Ханны. Ханна была ответственна за то, что свалила все это на него. Он не просил этого дерьма. Он должен был позволить ей уехать. Удочерить малышку. Сама идея того, чтобы удочерить малышку была настолько безумна для него, что он даже не пытался её осмыслить.

— Джексон?

В тихом голосе, который пытался вернуть его к разговору, он услышал озабоченность. Он точно знал, что она сейчас делает. Она хотела, чтобы он говорил, чтобы открылся. Ещё чего. Его мышцы напряглись ещё сильнее. Он уставился в огонь.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Я руковожу компанией. Я работаю по двенадцать часов в день и живу в пентхаусе в центре Торонто. Я ничего не знаю о младенцах. Я не хочу ребёнка.

Это её не смутило. Она сложила руки на коленях и смотрела на него спокойно.

— Она твоя плоть и кровь, Джексон. Это было последнее желание твоей сестры.

— Моя сестра была наркоманкой. Я предлагал ей помощь сотни раз и она отказалась. Если бы она хотела сделать лучше для своего ребёнка, то она приняла бы предлагаемую помощь и протрезвела. Кровные узы для меня ничего не значат.

Она указала своим подбородком на выпивку.

— Я передумала. Могу ли я выпить стакан того, что ты пьёшь, пожалуйста?

Её просьбой он был удивлён. Он кивнул, проходя через комнату. Через мгновение она взяла стакан виски и, когда он сел, сделала глоток. Он не хотел быть впечатлённым, когда она все проглотила, и даже не закашлялась.

— Я знаю, что вы с сестрой не были в хороших отношениях, но Эмили просто ребёнок, — подавшись вперёд, сказала она.

Он пожал плечами и скрипнул зубами. Это была не его проблема, независимо от того, насколько сильно она пыталась заставить его думать, что это было не так.

Она нахмурилась, когда он не ответил.

— Она будет отдана в приёмную семью, если её не удочерить.

Он старался не чувствовать ничего, особенно уродливых эмоций, которые поглощали его в течение многих лет. Горечь, гнев ... нет, он хотел продолжать ничего не чувствовать.

Ханна скрестила ноги перед собой и нервно наблюдала, как Джексон переваривал эту последнюю часть информации. Она пыталась не паниковать. Это совершенно не походило на то, что она до него достучалась. Единственное, что указывало на то, что он обдумывает сказанное ею, было напряжённое тело. Если она его полностью разозлила, то провалила свой шанс, получить на это его согласие. Но если сейчас она остановится, поднять этот вопрос вновь, он ей не позволит, и завтра она уедет.

— Система приёмного попечения – место для детей, которые не имеют никакой семьи, способной о них заботиться. Твоя сестра думала, что могла доверить свою дочь тебе.

Ханна отдала бы все что угодно за то, чтобы её удочерил давно потерянный родственник, который бы объявился, чтобы её спасти, чтобы она знала, что была с кем-то связана.

Она задержала дыхание. Он посмотрел на дно пустого стакана, а затем на неё снизу вверх.

— Ну, я уверен, что есть много замечательных людей, которые там хотят ребёнка.

— Есть, но также нет никаких гарантий. И в то же время она будет находиться в приёмных семьях. Ты не знаешь, где она окажется –

— Это не моя проблема. Если моя сестра хотела, чтобы у меня было что-то общее с этим ребёнком, она бы связалась со мной, когда та родилась.

— Она сказала, что в прошлом много раз пыталась это сделать, но ты отказался её видеть. После того, как Эмили родилась, я думаю, что с ней что-то случилось. Она снова стала ранимой. Я не думаю, что она смогла бы справиться с твоим отказом.

Ханна не могла отфильтровать обвинение в своём голосе. Она несла свою собственную вину, с которой нужно было справляться, из-за того, что не заметила каких-либо признаков того, что Луис, также как и её брат потерпела неудачу. Ханна знала, что она была слишком эмоционально близка в этом деле, но её прошлое столкнулось с малышкой Эмили, и она отчаянно хотела почтить желание Луис.

Он сердито посмотрел на неё.

— А она сказала тебе, что после того, как я несколько лет её защищал, она от меня отказалась? То, что я искал её и пытался помочь ей? Что она и её друзья наркоманы, ворвались в мой дом и разгромили его, похитив все ценное, что у меня было? То, что я чуть не потерял все, когда я начинал, потому что я ей доверял?

О, уж это Луис ей рассказала. Когда Луис была трезвой, она доверилась Ханне во многом. И всякий раз, когда она говорила о своём старшем брате, её голос был наполнен такой болью. Она перестала искать его после той ночи взлома. Она рассказала ей об их детстве, до и после того, как их мать умерла.

Ханна смотрела на красивые, сильные черты лица Джексона и пыталась представить себе весёлого, энергичного мальчика, которого описывала Луис. Она пыталась увидеть подростка, который всегда вмешивался, чтобы защитить сестру от своего отца. Тот, кто принимал побои, чтобы избавить от этого свою младшую сестру. И она могла видеть его, она увидела мальчика, который стал сильнее, выше и, наконец, был в состоянии осилить своего отца. Она могла видеть все это – Джексон был сильным и верным. Если он, в своё время, счёл необходимым защищать свою сестру, несомненно, он сделает это и для её невинного ребёнка.

Ханна поставила пустой стакан на столик.

— У твоей сестры было много сожалений. То, что стало с вашими отношениями в конечном итоге, было её самым большим сожалением. Она была унижена. Луис сказала, что как только она получит контроль над своей жизнью, она собирается попытаться восстановить с тобой связь. Она была опустошена тем, как она к тебе относилась. Ты был её защитником.

Её голос затих, когда она смотрела, как на его челюсти играли желваки. Она с уверенностью могла сказать, что он боролся со своим контролем. Джексон, наконец, нарушил молчание, его голос резко нарушил тишину.

— Немного поздно для сожалений, не так ли?

— Ты не можешь изменить прошлое. Твоя сестра умерла, но у тебя есть племянница, которая нуждается в тебе. Эмили не сделала ничего плохого. Она не виновата в том, что её мать покончила с собой.

Ханна смотрела, как его губы скривились в улыбке, которая должна была казаться насмешливой, но боль на его лице была выгравирована так отчётливо, что Ханна сама её почти почувствовала.

— Нет, и я чертовски уверен, что и не моя. Ей будет лучше с кем-то, кто хочет ребёнка.

Ханна сжала потные ладони у себя на коленях.

— Это так не сработает. Никто волшебным образом не может попасть к лучшим родителями в мире. Она нуждается в тебе. Ты её дядя. Ей нужен кто-то связанный с её прошлым. Ей нужен кто-то, кому доверяла её мать. Кто может быть лучше?