Он вышел из комнаты, ничего не сказав.

***

Джексон облокотился на кухонную столешницу, глядя на спящего ребёнка в детском автокресле. Чего бы он только не отдал, чтобы вот так же хорошо спать ночью. Он передвинул её ближе к огню. Даже идиот знал, что нельзя держать ребёнка возле двери во время снежной бури. Он провёл рукой по волосам, испуская глубокий вздох. Его вечер проходил идеально, пока маленькая-мисс-с-острым-язычком не разрушила его ежегодную попытку рождественского побега.

Он взглянул на часы. Почему она так долго? Что делать, если ребёнок проснётся?

Он решил, что у неё было более чем достаточно времени, чтобы устроиться, направляясь по коридору в её комнату. К тому же, она оставалась здесь всего лишь на ночь, а не на месяц.

Перед тем, как войти в её комнату, он остановился, дверь была слегка приоткрыта, и был слышен её голос. Он бы постучал, но услышав своё имя, он подумал, что было бы разумно сначала послушать.

— Я нашла Джексона Пирса. Я нашла дядю маленькой Эмили. Спасибо, что позволили мне сделать это, миссис Форд. Я так благодарна ... это выходные, так что никто из социальных служб не будет связываться с вами ... да ... спасибо. Я позвоню вам, когда буду знать больше ... Берегите себя, миссис Форд.

Джексон смотрел на её спину, пытался понять, о чем она говорит, но мерзкое чувство, которое всегда появляется, когда кто-то что-то говорил о его семье, вновь поднялось внутри.

Джексон чувствовал, как страх струится по его венам. Эмили? Дядя Эмили? Как будто почувствовав его присутствие, Ханна обернулась. Её ярко-зелёные глаза были наполнены слезами. Её дядя. Её дядя. Эти тихо произнесённые слова эхом отдавались в его голове и отражались на прекрасном лице женщины, стоящей напротив него. Джексон не мог пошевелиться, его охватил озноб, когда до его сознания дошла истинная причина визита Ханны.

Малышка.

Эта малышка не принадлежит ей. Она принадлежит его сестре.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Джексон все слышал.

Выражение его лица заставило её на минуту забыть об Эмили. Все, что она могла чувствовать, было биение её сердца и едкий привкус слез, горящий в горле. Не таким способом он должен был об этом узнать. Она тщательно отрепетировала речь.

Их глаза встретились и он, казалось, в два шага пересёк комнату. Между ними не осталось никакого пространства, а комната неожиданно стала маленькой и душной. Началась паника.

— Я хочу точно знать, кто ты такая и что, черт возьми, ты здесь делаешь. Все. Сейчас же. Его голос был хриплым. Суровым. Гнев, который исходил от него, был вопиющим. Его челюсть сжалась плотно и глаза, в которых она не так давно видела теплоту, излучали ненависть.

Ханна презирала поднимать в жесте свою руку. Ненавидела показывать, что она чего-либо или кого-либо боится. Ненавидела дать понять, кому бы то ни было, что она может быть слабой. Но, когда он, придвинулся к ней на шаг ближе, ожидая её ответа, она шагнула назад, потому что он, напомнил ей другого человека, другой мир, когда у неё не было никого, когда она была беспомощна. Но она больше не была той девушкой. Она была взрослой женщиной. Она противостояла своим демонам давным-давно. Она подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Не показывай свой страх. Не показывай свой страх.

— Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, но мне нужно, чтобы ты отошёл от меня, и я хочу, чтобы ты успокоился, — прошептала она, подняв руку между ними.

Он медленно кивнул.

— Я спокоен. У меня все под контролем. У меня никогда ситуация не выходила из-под контроля. Я не буду прикасаться к тебе. Я не причиню тебе вреда. Прямо сейчас я адски зол, но я не хочу, чтобы ты хоть на секунду думала, что я физически для тебя опасен. Я никогда, никогда не поднимал руку на женщину.

Он был удивлён тем, как звучал его хриплый голос. Он наблюдал, как она пыталась выяснить, может ли она доверять тому, что он говорил. Она посмотрела ему в глаза, и он мог поклясться, что она в них увидела то, что ему удалось сохранить втайне даже от тех, кто был к нему ближе всех. Отступив на шаг, он засунул руки в карманы, заставляя себя выглядеть расслабленным.

Она наконец-то слегка улыбнулась, и это, зацепило его гораздо больше, чем должно было. Он едва её знал, но это выразительное красивое лицо, несомненно, заставило его внутренности сжаться. Это заставило его забыть на мгновение, почему он был на неё так зол. На секунду, чувство облегчения от того, что она не испытывает страх, затмило его ярость.

Она сложила руки перед собой и кивнула.

— Хорошо. Спасибо.

— Не благодари меня, ради бога. - Джексон грубо провёл руками по лицу, пытаясь взять под контроль ситуацию, которая разрывала его на куски. Ему нужно было выйти из комнаты, подальше от неё и всего, что она представляла. Ему нужно было собрать остатки своего хладнокровия. Он повернулся и вышел. Когда он достиг большой комнаты, подошёл Чарли, виляя своим потрёпанным хвостом, чтобы его поприветствовать. Джексон рассеяно похлопал его по макушке.

Он услышал её приближающиеся шаги.

— Джексон ...

Её голос был взволнованным, едва слышным из-за ветра и ледяной крупки, что барабанила по окнам. Ему совсем не хотелось оборачиваться. Он старался не смотреть туда, только прямо перед собой, потому что остро осознавал, что ребёнок в комнате спит. Он не хотел признать, чем или кем она могла бы быть.

— Я работник службы защиты детей.

Голос Ханны, остановил его режим автоматического выключения эмоций. Ему, на протяжении некоторого времени не приходилось использовать этот механизм защиты, но это инстинктивно срабатывало всякий раз, когда в дело была вовлечена его семья.

— Хочешь выпить?

Прямо сейчас, он думал, что мог бы опрокинуть целую бутылку своего любимого виски.

Он взглянул на неё, когда она не ответила. Она покачала головой. Её лицо было бледным, но она не выглядела напуганной. Он прошёл мимо неё к шкафчику из красного дерева, где хранился виски и налил себе двойную порцию. Когда он обернулся, Ханна, сложив руки на коленях сидела перед камином. Его нелояльная собака удовлетворённо растянулась у неё в ногах. Вот тебе и лучший друг человека.

Джексон сел в мягкое кресло напротив неё. Он смотрел на огонь, держа холодный стакан в своей ладони, контраст по отношению к жару, который бушевал внутри него. Он сделал ещё глоток и потом заговорил.

— Значит, ты социальный работник.

Она кивнула, отводя взгляд от искрящегося пламени, чтобы встретиться с его. Он легко прочёл выражение её лица, и это заставило его напряжённые мышцы немного расслабиться. Его интуиция говорила ему, что Ханна не была лгуньей. К несчастью для неё, он был не в настроении, чтобы стесняться в выражениях.

— Я терпеть не могу социальных работников.

Он не был уверен, как она собиралась на это ответить. Через несколько секунд она нарушила молчание.

— Это значит, что тебя подвела система.

Она, очевидно, знала о его детстве. Да, его подвели. Бросили. Он не стал смотреть на неё.

— Каждый социальный работник, который когда-либо встречался на моем пути, для меня был совершенно бесполезен. Полон пустых обещаний и ложных надежд. Надежда это последнее, что вы даёте детям, к которым не имеете никакого отношения.

В первый раз, когда он рассказал кому-то о сумасшедшем человеке, который называл себя отцом, он на самом деле думал, что им могут помочь. Не для себя. Если бы это зависело от него, он бы ушёл, но его сестра отказалась покинуть свой дом. Так что он застрял рядом ней. Они жили в тёмном, жалком подобии дома, который отражал психическое состояние их отца. Это человек, который имел власть, и вселял ужас одним взглядом, чтобы над ними править, как диктатор, уничтожил его сестру. Но не его. Джексон закрылся эмоционально, а затем он вырос. Он стал выше и сильнее, и человек, который когда-то думал, что он был таким могущественным, когда отец и сын сталкивались друг с другом лицом к лицу, научился прятать кулаки в карманы.

Мягкий мелодичный голос Ханны, словно молния прорвался во мрак насилия его воспоминаний.

— Я знаю, что ты ничего обо мне не знаешь. Я выбрала ужасный способ, чтобы обратиться к тебе. Мне очень жаль, что это приносит тебе столько боли -

— Это не приносит мне боль.

Он ненавидел, что она читает его, ненавидел, что она была права.

— Ты должен поверить мне, что я пришла с самыми наилучшими намерениями. У меня не было выбора. Я рисковала всем, чтобы приехать сюда.

Её слова были произнесены быстро, и это звучало почти неистово, вероятно, потому, что она была напугана, что он её выгонит

Он сделал ещё один глоток виски и встретился с ней взглядом. Она была бесстрашной. Он проигнорировал блеск в её глазах, обеспокоенный тем, что он в них прочитал. Он не хотел чувствовать её сострадание. Из-за этого он сжал зубы, как будто бы мог таким образом сделать себя невосприимчивым к этому, но обратно не было никакого пути. Она припёрлась сюда и отправила его обратно в прошлое, которое он так старался забыть. Сейчас он может с этим справиться, а затем, утром, отправит её и ребёнка собирать свои вещи. Он может справиться с одним крошечным социальным работником и ребёнком, а затем вернётся к своей распланированной жизни. У него была собака, и бизнес. Что ещё ему нужно?

Он, сидя в кресле, подался вперёд, упёршись локтями в колени, и плотнее обхватив пальцами прохладный, гладкий стакан.

— Почему бы тебе не сказать мне, почему ты здесь?

Ханна откашлялась.

— Твоя сестра, когда она была беременна, была одной из тех, кем я занималась. Она была наркоманкой, из тех, которые, для своего ребёнка пытаются очиститься.

Джексон почувствовал, как его желудок скрутило от отвращения, в то время как воспоминания о сестре, одуревшей от наркотиков, падающей в его объятия, снова вернули его в прошлое. Он ненавидел слабость Луизы. Он терпеть не мог, что она не достаточно ему доверяла, чтобы защитить её. Он терпеть не мог, что Луиза выбрала лёгкий путь. Она оставила его и реальность их жизни, и сделала выбор в пользу дурманящих препаратов. Она продала свою душу, своё тело, для дешёвого и временного решения проблем. Звук голоса Ханны протянул руку и привёл его обратно.