— Боже мой, — снова сказала Эллисон.

— Что это? — прошептала Ханна, подходя к платью, чувствуя себя кем-то между Золушкой и Алисой в стране чудес. Ханна протянула руку, чтобы кончиками пальцев дотронуться до шелка и бисера. Она быстро опустила руку, чувствуя вину, как ребёнок, которого поймали с поличным. Может быть, это была часть той маленькой девочки в ней, которой никто никогда раньше не дарил ничего особенного, или, может быть, это была женщина, которая никогда не думала, что когда-либо наденет такое платье. Это было слишком хорошо.

***

— Я не могу это надеть, — сказала Ханна, качая головой. Она не собиралась принимать участие в игре, которую затеял Джексон. Она не могла претендовать на место настоящей невесты.

— Моя дорогая, не могли бы вы сообщить жениху, что вы с Ханной приехали? — сказала жена священника со спокойной улыбкой, когда выталкивала Эллисон из комнаты. Эллисон, впервые с тех пор, как Ханна познакомилась с ней, не смогла ничего сказать. Миссис Холбрук закрыла дверь и повернулась, чтобы посмотреть на Ханну.

Ханна покачала головой, когда женщина подошла к ней.

— Мне нужно поговорить с Джексоном, это не то, на что я соглашалась…

— Я знала Джексона ещё когда он был ребёнком, — сказала миссис Холбрук. Она сократила расстояние между ними, все ещё со спокойной улыбкой на лице, и начала расстёгивать пальто Ханны. Ханна была слишком потрясена смелостью женщины, чтобы сказать что-нибудь. Женщина обладала властными манерами, но в тоже время её присутствие было успокаивающим и утешающим.

— Каждое воскресенье он приходил в церковь со своей матерью и сестрой, — сказала она, положив пальто Ханны на кресло. Ханна попыталась представить Джексона ребёнком — Он всегда держал руку матери и помогал со своей младшей сестрой. Он был таким красивым маленьким мальчиком, даже тогда, с большими карими глазами и копной каштановых волос на голове. Иногда его глаза блестели озорством, но когда его мать заболела, они потеряли свою искру. — Ханна почувствовала, как комок подходит к горлу и не возразила, когда женщина начала снимать с неё пиджак.

— Его мать была замечательной женщиной – сильной и доброй, и любящей. Она любила своих детей всем сердцем, вплоть до самого конца. И знаете, Джексон, — прошептала она, и Ханна могла бы поклясться, что увидела, как женщина сморгнула слезы, когда помогала Ханне снять одежду. Ханна затаила дыхание, едва заботясь о том, что стояла в комнате только в своём нижнем белье. Миссис Холбрук сняла платье с вешалки. — Джексон провожал свою мать в церковь каждое воскресенье. И когда она была слишком больна, чтобы ходить, он привозил её на коляске, в то же время держа за руку свою сестру. — Она надела платье через голову Ханны, прохладный шёлк которого скользнул по её телу, но Ханна едва заметила это, слушая и пытаясь переварить это беглое знакомство с прошлым Джексона. Женщина застегнула платье стремительными, нежными движениями, и Ханна почувствовала, как оно облегает её фигуру, словно было сшито специально для неё.

— В последний раз я видела Джексона на похоронах его матери. Ему было всего лишь десять лет, и я никогда не забуду его лицо в тот день. Слёзы лились у него из глаз, но он не издал ни звука, просто обнимал свою сестру. Это был последний раз, когда я видела его, пока однажды ночью он не постучал в мою дверь, рассказывая мне о вас, Эмили, о своей сестре.

Женщина медленно повернула Ханну лицом к напольному зеркалу. Она удерживала взгляд Ханны в зеркале, её глаза были искренними. — Он сказал мне, какая вы храбрая, какая особенная, — тихо прошептала она, нежно улыбаясь, когда глаза Ханны наполнились слезами. Джексон сказал это о ней? Она едва узнала своё отражение. Кто была эта женщина с эмоциями, отражавшимися в её взгляде, заставляющими сверкать и сиять её глаза? А платье ... Бретели на обнажённых плечах подчёркивали её сливочную кожу, спереди платье имело слишком низкий вырез, намного ниже, чем она осмелилась бы надеть, но она должна была признать, что платье сидело на ней хорошо, облегая её фигуру, которую она обычно прятала. Оно облегало её талию, как перчатка, а затем постепенно расширялось к низу, ложась мягкими фалдами. Джексон выбрал это для неё?

— Ты выглядишь замечательно, дорогая моя. — Женщина просияла, и Ханна действительно, в тот момент, чувствовала себя Золушкой. Ну что плохого, если она позволит себе эту фантазию? Ну что плохого, если она будет наслаждаться этим великолепным платьем? Она подумала о ночи в своей комнате, когда он прошептал ей: " я никогда не имел столько уважения к другому человеку ... выйди за меня завтра, Ханна". Она почувствовала, как сладкая дрожь пронеслась по её обнажённым рукам. Она дурачила себя, если думала, что они делают это исключительно ради долга.

— И этот прелестный маленький ребёнок, — сказала она, присев на корточки перед Эмили, — это должно быть маленькая девочка Луис. — Ребёнок смотрел на неё широко раскрытыми голубыми глазами, взгляд которых остановился на улыбке женщины. А когда Ханна подумала, что Джексон не мог сделать что-нибудь ещё, чтобы удивить её, миссис Холбрук открыла небольшой шкаф позади Эмили, и вытащила ангельское шёлковое платье цвета слоновой кости с розовыми крошечными бутонами вокруг талии.

— Это Джексон выбрал для этой маленькой малышки, — сказала она, показывая платье Ханне.

— Джексон выбрал это для неё?

Миссис Холбрук кивнула. — Да, он выбрал оба платья. Он сказал, что, когда он увидел ваше платье в витрине ателье, он понял, что оно для вас. Он немного колебался насчёт платья Эмили, спросив меня, походит ли размер. — Миссис Холбрук уже отстегнула ремень безопасности на автокресле Эмили, как будто бы знала, что Ханна была не в состоянии двигаться.

— Я не знаю, что он делает, — прошептала Ханна, на самом деле ни к кому не обращаясь.

— Джексон точно знает, что он делает, Ханна. Вы то, что ему нужно, моя дорогая, — сказала женщина с ободряющей улыбкой, поднявшись на ноги и держа Эмили в руках. — И вскоре вы поймёте, что Джексон именно то, что нужно вам.

***

Джексон нервничал ... нет, боялся, впервые за очень долгое время, пока стоял у алтаря. Пошлёт ли Ханна его к черту? Уйдёт ли, как только поймёт, что он изменил их планы? Понравится ли ей платье?

В тот же день, после того, как он отвёз Ханну домой, и поехал обратно в город, он не мог отделаться от ощущения, что жениться в мэрии было неправильно. Для Ханны это было неправильно. Он хотел, чтобы у неё было всё, всё самое лучшее. После того, что она сказала ему в своём доме, о своём прошлом, он хотел, чтобы она почувствовала себя особенной. Он изо всех сил старался убедить себя, что это просто влечение к красивой женщине, но он понимал, что это было ложью. Если бы это было правдой, он не связался бы с семьёй Холбрук. Он не купил бы платье, которое, как он знал, идеально подойдёт Ханне потому, что он запомнил каждый дюйм, каждый соблазнительный изгиб её тела. Он не выбрал бы именно ту церковь, которая многое для него значила. Он никогда не впустил бы её в эту часть своего прошлого.

— Джексон, приятель, ты выглядишь, как будто тебя сейчас стошнит. — Итан засмеялся, хлопнув его по спине. Джексон сдержал проклятия, взглянув на человека, которого он считал своим лучшим другом. Итан, казалось, оправился от шока со вчерашнего дня. Сегодня он был просто слишком раздражающим, задавая ему вопросы, связанные с чувствами. Он не собирался вступать в эту дискуссию с парнем, у которого отношения с женщинами были ещё хуже, чем у него.

— Меня не стошнит, идиот, — сказал он, поправляя галстук, и задумался, не этим ли объясняется чувство дискомфорта внутри, которое он испытывал.

Его друг качался на пятках туда-сюда и выглядел слишком счастливым. — Ты пил?

Итан сердито посмотрел на него. — Нет. Но кто эти люди, которые продолжают махать тебе? — пробурчал Итан себе под нос.

Джексон выдавил улыбку и помахал мистеру и миссис Сэмпсон. — Друзья жениха.

— Кто это? — сказал Итан, когда красивая, стройная брюнетка появилась в начале прохода, а затем начала приближаться к ним.

— Лучшая подруга Ханны, Эллисон. Они работают вместе. И руки прочь. Она не твой тип. — вырвалось у Джексона, когда Эллисон подошла к ним.

— Что это должно означать?

— Она хорошая, — сказал Джексон шёпотом

— Ханна будет через минуту, — сказала Эллисон, широко улыбаясь. Джексон пытался не показывать своего облегчения.

— Спасибо, — сказал он, направив свой взгляд от неё к задней части церкви. Эллисон подмигнула ему, а затем ушла.

Ханна находилась в начале прохода и была ещё красивее, чем он себе представлял, что-то между ангелом и богиней. Он не мог прочитать выражение в её глазах, но мог поспорить, что она разрывалась между яростью и замешательством. Его сердце сжалось, когда Эллисон и Эмили прошлись прямо по проходу. Маленькая Эмили вызывала в нем такое всепоглощающее чувство любви, что он опешил.

Джексон услышал, как пожилой священник его юности направился к алтарю, чтобы присоединиться к нему. Он ободряюще кивнул Джексону, так же, как и раньше, когда Джексон был мальчиком, приходя в церковь вместе с матерью и сестрой. Он так давно отвернулся от своей веры. Но вчера в машине, после проведённого времени с Ханной и своей племянницей, Джексон почувствовал необъяснимую тягу прийти сюда, как будто это место могло вернуть его в период мира и спокойствия. Все вокруг него исчезло, пока Ханна шла по проходу с простым букетом из роз кремового цвета в руке.

***

Ханна едва ли замечала хоть что-нибудь, кроме Джексона. И, боже, там было на что посмотреть. Высокий и стройный, с широкими плечами и благородным взглядом, он был человеком, который мог бы остановить движение. Он стоял в тёмно-сером костюме, ожидая, и смотрел на неё глазами, искрящимися от волнения. Она увидела намёк на эту уязвимость, когда уголок его рта поднялся. Как только она встала рядом с ним, он взял её за руку.