— Хорошо, малыш, сделай это быстро, — крикнула она сквозь завывание ветра. Она прищурилась, пытаясь следить за Чарли, когда он потянул за поводок. Было почти невозможно увидеть даже ногу перед собой. Как Джексон мог находиться там в такую погоду так долго? Чарли продолжал тянуть её вниз по ступенькам, отказываясь заниматься своими делами в любом месте рядом с верандой.

— Ты упрям, как твой хозяин, Чарли. Держись, я собираюсь завязать эту верёвку вокруг перил, чтобы мы не заблудились.

Чарли послушно ждал, пока она завязала двойной узел вокруг деревянного поручня.

Ханна попыталась сосредоточиться, чтобы не упасть в глубокий снег. Она потеряла контроль над поводком и выругалась себе под нос, когда Чарли убежал, радуясь своей свободе. Ханна крикнул ему вслед, больше не держась за верёвку, инстинктивно побежав за собакой. Через несколько шагов, снег оказался ей по пояс, свет от крыльца было теперь невозможно увидеть сквозь пургу. Она позвала Чарли так громко, как только могла, стараясь удержать свой ориентир так, чтобы она смогла добраться назад к дому. При звуке лая она обернулась, но никаких признаков Чарли не обнаружила. Она отважилась сделать несколько шагов, зная, что ситуация становится все более и более опасной. У неё не было верёвки, чтобы вернуться обратно, и она знала, как легко человек может дезориентироваться и потеряться в метель. Она повернулась туда, где как она думала должна быть веранда и начала пробираться сквозь снег, чувствуя, как он забивается ей под одежду.

Секунды превратились в минуты, Ханна пыталась не паниковать, потому что единственное, что она слышала и чувствовала, это звук хлыщущей её ледяной крупы и дикий холод, что просачивался сквозь неё. Она продолжала звать Чарли, но не могла услышать ничего, кроме своего собственного голоса, охваченного ветром. Она плелась, но с каждым шагом чувствовала, что двигается все дальше и дальше от ничтожных шансов найти Чарли. Или коттедж.

Никто не найдёт её здесь. Даже если Джексон её искал, было невозможно найти человека в таких погодных условиях. Ей нужно было самостоятельно найти путь обратно. Она бывала в беде и раньше. Она могла сделать это. Она могла самостоятельно найти путь обратно, несмотря на то, что просто пробираться по снегу становилось все труднее и труднее. Пурга все никак не собиралась стихать. Эмили нуждалась в этом затишье.

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Джексон положил поленья на крыльцо и потопал ногами, чтобы стряхнуть снег со своих ботинок. Он привык к подобным зимам, так как сам вырос на севере. На самом деле, у него была парочка приятных воспоминаний об отце до того, как умерла его мать. Его отец был добрым и терпеливым. Джексон ходил за ним в сарай и смотрел, как он рубил дрова для камина. В детстве, он не совсем понимал, насколько опасной может быть погода, хотя его отец пытался вбить ему в голову, что это может оказаться смертельным.

Джексон потянулся, широко расставив руки, и почувствовал себя гораздо лучше после того, как выплеснул немного нерастраченной энергии, собирая дрова. Он не думал ни о чем, кроме Ханны и её обвинений. Он никогда с кем-либо в своей жизни не переходил от чувства желания к чистому гневу за считаные минуты. Ханна знала, как задеть его чувства. Она заставила его почувствовать себя подлецом, как только услышала о его предложении перечислять на счёт племянницы деньги. Чем больше он думал о том, что она сказала, тем больше понимал, как она была права. Она достучалась до него. Со всех сторон.

Свет от фонаря на крыльце заставил его остановиться. Он бы мог поклясться, что на мгновение он почувствовал запах выпечки своей матери. И на минуточку, он не знал почему, он позволил себе остаться в прошлом. Он вспомнил, как он мчался в дом после школы, его мать останавливала его улыбкой и, взмахнув рукой, напоминала ему, чтобы он снял обувь. Это чувство любви, которое всегда присутствовало, прокатилось сквозь него. Его маленькая сестрёнка обожала его и всегда следовала за ним по пятам. Когда все пошло не так? Почему их отец не был сильнее ради них? Он мог видеть их всех улыбающимися и смеющимися за обеденным столом.

Прошло много лет с тех пор, как он позволял себе вспомнить те дни. Джексон тихо выругался, зная, что его мать была бы в ужасе, если бы знала, что он отверг свою единственную племянницу, свою единственную семью из-за своего гнева по отношению к своей сестре. Он отверг её внучку. Это не делало его лучше, чем его отца, не так ли? Он топал ногами и так сильно сжал руки, что это стало болезненно. Он знал, что должен был сделать, потому что независимо от того, что изменил он своё имя или нет, он все ещё оставался сыном своей матери, и она воспитала его лучше, чем это.

Джексон сморгнул влагу в своих глазах, которая как он думал, появилась из-за свирепого ветра, а не каких-то чрезмерных эмоций. Он откашлялся и мысленно приготовился к своей следующей встрече с Ханной.

Как только он вошёл в устрашающе тихий дом, он уже знал, что что-то случилось. Он шёл по коридору в спальню Ханны. При взгляде на спящую Эмили он прищурился, Ханны нигде не было. Затем он услышал звук лап, царапающих заднюю дверь, и зашагал к кладовке, не потрудившись снять мокрые ботинки или пальто. Конечно же, Чарли был снаружи на крыльце, скребясь в дверь. Неприятное чувство скрутило внутренности, когда он открыл дверь, Чарли яростно на него лаял. Чарли встряхнулся от снега и продолжил лаять. Свет на крыльце был включён, пальто и сапоги Ханны пропали, а Чарли был снаружи один.

Он, выругавшись, распахнул заднюю дверь, убедившись, что Чарли остался внутри. Настоящий страх за Ханну подтолкнул его действовать быстро, когда он заметил привязанную за перила веранды верёвку. Не было видно совершенно никаких следов, что его нисколько не удивило. Из-за сильно падающего снега и свирепости ветра, было бы невозможно отследить кого-либо в такую погоду. Он закрепил верёвку и решился спуститься по ступенькам.

Джексон выкрикивал её имя снова и снова, щурясь от сурового натиска снега. Адреналин пронёсся по венам, пока он продолжал её звать, голос охрип от силы его мощного крика. Лучом прожектора он кругами обводил территорию, пытаясь уловить движение. Во дворе, сразу за домом, не было деревьев, но он знал, если она ушла на более чем тридцать футов, начался бы лес и это был бы смертельный лабиринт.

Если она пошла туда ... он заставил себя перестать думать о том, как мала была вероятность найти её там, в то время как время уходило.

Он снова посветил прожектором и на секунду остановился, ему показалось, что в мельтешении снега он увидел вспышку цвета. Он медленно передвигал луч, молясь, впервые на своей памяти, о помощи свыше. И вот оно. Красный цвет. Её шапка с помпонами. Он направил луч на клочок красного и передвигался по снегу так быстро, как только мог. Он снова и снова звал её по имени и подходил ближе, пока, наконец, не увидел её лицо. Она выкрикнула его имя, и попыталась продвинуться к нему.

Это был, черт возьми, самый сладкий звук, который он когда-либо слышал.

В тот момент он понял, что Ханна Вудс значила для него гораздо больше, чем он хотел признать. Необходимость защитить её подавила и поглотила его. Он не ставил это под сомнение, он не анализировал почему. Все, что он знал, что ему нужно ощутить её в своих руках. Потому, как медленно она двигалась, он понял, что появился как раз вовремя. Он в несколько шагов преодолел оставшееся между ними расстояние. Когда она была прямо перед ним, он увидел, каким покрасневшим от ветра было её лицо, а губы посинели.

— Ты в порядке? — он обнял её и почувствовал, как её руки вцепились в его пальто.

Она кивнула ему в грудь, но он не был уверен.

— Держись, милая, — прошептал он, ласковое слово так естественно сорвалось с его губ, хотя он никогда прежде никого так не называл. Он наклонился и взял её на руки. Вместо того чтобы протестовать, как он наполовину этого ожидал, она просто уткнулась лицом ему в его шею и обняла его.

С помощью верёвки они направились обратно в дом, и он молился, чтобы у неё не было обморожения. Он осторожно поставил её на крыльцо, придерживая руками, и убеждаясь, что она прочно стоит на ногах.

— Идём, — сказал он, открывая дверь и взяв её за руку, повёл в дом. Он имел опыт с обморожениями и воздействием холодной погоды, но сейчас все было иначе, это была Ханна. Смелая, красивая, умная Ханна. Стоя в нескольких сантиметрах от него в полутёмной кухне, она посмотрела на него своими зелёными глазами, а он разрывался между желанием поцеловать её и накричать за то, что так рисковала. Но от её взгляда у него перехватило дыхание. Он знал, что не только он чувствовал эту сумасшедшую связь. Он видел это в мягкости и полной откровенности, что светилась в её глазах. Она больше не пряталась от него.

***

— О чем ты думала?

Несмотря на всепоглощающую боль и дрожь, которую она почувствовала, когда тёплый воздух окутал её замерзшее тело, она слышала нежность. Она видела отразившееся беспокойство в его красивых чертах лица, заметила слабую дрожь в сильных, умелых руках, и это согревало её как ничто и никогда до этого. Когда она услышала, как он сквозь пургу зовёт её по имени, она поняла, что все будет хорошо. Он назвал её милой. Никто никогда не называл её ничем настолько замечательным. Она доверяла Джексону, она раньше никогда никому не доверяла. Но Боже, это было так хорошо опереться на кого-то, доверить кому-то свою жизнь. Прижавшись к сильному телу, находясь в его бережных объятиях, она поняла, что её безопасность была для него важнее своей, собственной. Джексон был единственным человеком из всех, кто когда-либо поставил её на первое место.

— Эмили?

Он кивнул.

— Она в порядке. Спит.

Ханна робко улыбнулась Чарли, который сидел и наблюдал за ней. Если кто и был обеспокоенным, так это был он.

— Ты могла умереть, если бы я не нашёл тебя.

Глаза Ханны наполнились слезами, её горло горело. Она пыталась пошевелиться, но это причинило боль.