Елена Рахманова - Рожденная заново

Раскланявшись с собравшимися и выяснив, кто последний, молодая женщина села на лежащее поблизости бревно и помимо воли стала прислушиваться к разговорам. Говорили о видах на местный урожай, о всеобщем взяточничестве, о новинках в мире кино и литературы и сводили все к тому, что им, не в пример многим, крупно повезло, что удалось найти это благословенное, богом забытое место. Тут они дышали полной грудью и с видом собственников обводили окружающий дивный пейзаж довольным взглядом.

Когда подошла ее очередь, Александра получила заказанный товар – немудреные продукты и экологически безопасный шампунь для гладкошерстных собак. Словно почуяв неладное, всю обратную дорогу Тургай держался от нее подальше…

Ни одной деревенской собаке еще не выпадали на долю такие моральные страдания, как этой бедной гончей. С обреченным видом стоял пес в старом оцинкованном корыте и все порывался слизнуть языком белые хлопья пены с передних лап и груди, но, услышав строгий хозяйский окрик, замирал и втягивал голову в плечи.

– Сейчас ты у меня будешь чистым, мой хороший. Потерпи немного, – успокаивающе приговаривала Александра, понимая, что собаке с непривычки не по себе.

– Как же вы его без фена сушить-то будете? – раздался за ее спиной знакомый голос, и молодая женщина обернулась, ничуть не удивленная. – А зубы не забыли ему почистить?

– Все бы вам надо мной смеяться, – подбоченившись, ответила она. – Можно подумать, других дел у вас нет.

– Вы и есть мое дело, – ответил Роман, слезая с лошади. – Я вроде как за вас теперь отвечаю.

Вычесанный ухоженный Джульбарс у его ног с большим интересом уставился на пса в корыте, вывалив из пасти розовый влажный язык. И Александре вдруг показалось, что ее Тургай готов сквозь землю провалиться от стыда. Во всяком случае, он попытался лечь и свернуться клубком, чтобы спрятаться от недоуменно-насмешливого взгляда четвероногого собрата.

– Проходите в дом, – поспешно предложила Александра, нутром почувствовав переживания несчастного животного. – И собаку с собой возьмите. Я мигом управлюсь.

Роман усмехнулся, но ничего на это не ответил. Бросив Джульбарсу «рядом!», он вместе с ним и вошел в избу.

– Ну, прости, – прошептала она Тургаю на ухо. – Я же не знала, что они придут. Сейчас все будет в порядке.

Попросив пса вылезти из корыта – он мигом это исполнил, поняв ее с полуслова, – она окатила его ведром нагретой на солнце воды и в следующую секунду пронзительно взвизгнула. Встряхнувшись, Тургай обдал ее водопадом брызг.

– Что случилось?! – воскликнул Роман, вместе со своей овчаркой мгновенно оказываясь рядом.

Она повернула к нему лицо с прилипшими ко лбу мокрыми волосами и улыбнулась:

– Ничего. Просто Тургай прекрасно обошелся без фена.

– А-а… – успокоенно протянул Роман и, чуть опустив взгляд, вдруг ощутимо напрягся.

Александра тут же поняла, в чем дело. Не ожидая гостей, она пренебрегла некоей деталью женского туалета, а намокшая ткань майки, став почти прозрачной, наглядно продемонстрировала это. Молодая женщина смутилась неожиданно для себя. Она знала, что у нее хорошая фигура, и понимала, что, появись в более чем откровенном туалете на званом вечере, этим никого бы не потрясла. Возможно, кто-то отметил бы, что это не вяжется с ее привычным имиджем, но не более того. А тут вдруг Александра поняла, что мучительно краснеет.

В этой глуши, где сейчас не было никого, кроме них двоих, действовали свои законы, свои представления о том, что можно и хорошо, а чего нельзя, потому что это плохо, предосудительно или греховно. И представлениям этим было куда больше времени, чем всем светским условностям…

– Простите, – пробормотали оба почти одновременно.

Затем Роман отвел взгляд, а Александра бросилась в дом. Вновь обретший уверенность Тургай последовал за хозяйкой.

Немного придя в себя, молодая женщина ненароком поймала свое отражение в мутном пятнистом зеркале на стене и, потрясенная, подошла ближе. Глаза горят, щеки пылают, грудь вздымается. Ни дать ни взять юная непорочная дева, которую владетельный сеньор застал купающейся поутру в озере.

Смирив сердцебиение и приведя мысли в порядок, она стянула через голову мокрую майку и надела сухую, демонстративно презрев лифчик. Затем расчесала растрепавшиеся волосы и свернула их узлом на затылке.

Когда молодая женщина снова появилась на крыльце, Роман, сидящий на нижней ступеньке, обернувшись, окинул ее любопытным взглядом. И ни тени смущения. И он, и она уже полностью владели собой.

– Итак, вы заехали, чтобы убедиться, что со мной все в порядке? – спросила Александра, начиная их сегодняшнюю встречу как бы с чистого листа.

– Вот именно, – подтвердил Роман, вставая. – И теперь я, пожалуй, отправлюсь восвояси. Джульбарс…

– Постойте, – остановила его молодая женщина. – Было бы невежливо отпустить вас просто так. Может, зайдете? Посидим, поговорим, чаю попьем…

– Ну, прямо как Лиса и Журавль из басни, – усмехнулся Роман, но приглашением пренебрегать не стал. Поднялся по ступенькам и снова вошел в избушку.

«Никакие мы не Лиса и Журавль. Те свататься ходили друг к другу. Нам же это не светит, – мысленно ответила ему Александра и непроизвольно вздохнула: – А жаль…»

Последовала уже знакомая Роману процедура накрывания стола. Только на этот раз вместо варенья были оладьи с яблоками…

– Послушайте, а чем же люди занимались в деревнях раньше, когда не было электричества? – спросила Романа Александра, наливая ему вторую чашку чаю.

Он пожал плечами:

– Когда дел не было, посиделки устраивали – плясали, песни пели, страшилки рассказывали…

– Ну, это большой компанией, а когда оставались наедине, например?

Александра сама не понимала, как у нее вылетели эти слова. Еще, чего доброго, решит, что она его провоцирует.

Роман медлил с ответом. И, проследив за его взглядом, она увидела, что он смотрит на ее мокрую майку, висящую перед печью на веревке. Господи, можно подумать, другого места не могла найти!..

– Да уж находили, чем заняться, – наконец пробормотал он себе под нос.

«Ну, с ним все предельно ясно, – подумала Александра. – Живет себе мужик в глуши, женщин не видит…»

«С чего это ты решила, что не видит? – тут же перебил ее ехидный голосок в подсознании. – Здесь тебе не необитаемый остров».

«И то верно», – вздохнула Александра, неизвестно почему взгрустнув.

Затянувшуюся неловкую паузу прервал Волхин: тряхнув гривой, он коротко заржал.

– Послушайте, – тут же оживилась молодая женщина, – вы не покатаете меня на лошади? Всегда хотела, а случая все не представлялось. – «И уже не представится, если упустить момент», – мысленно продолжила она фразу.

Роман хохотнул с видимым облегчением:

– Ни за что!

– Это почему же? – растерялась Александра, рассчитывавшая на совсем другой ответ.

– Вы же, прежде чем сесть, начнете ему гриву и хвост расчесывать и ленточки туда вплетать!

Уф, пронесло!

– Не начну, если не разрешите…

– Тогда вперед!

Оказалось, что сидеть на лошади, когда кто-то ведет ее под уздцы, увлекательно только в первые несколько минут. Затем начинаешь ощущать себя впавшей в детство взрослой теткой, которая взгромоздилась в седло и с блаженным видом мнит себя лихой амазонкой. Тогда как риску не больше, чем если бы она восседала верхом на диване.

– Спасибо, – пробормотала Александра. – Можно я слезу?

Роман недоуменно оглянулся на нее.

– Пожалуйста… А что, уже надоело? – поинтересовался он.

Молодая женщина неловко пожала плечами:

– Не то чтобы надоело. Просто я несколько иначе представляла себе поездку верхом.

– А-а… – понимающе протянул ее спутник и в мгновение ока оказался в седле позади нее. Александра даже ойкнуть не успела.

Волхин пошел неспешной размеренной рысью, потом прибавил шагу и перешел на галоп. Она не сразу приноровилась к движениям лошади, таким разным по характеру и темпу. Затем пришли свойства иного ощущения, волнующие в тысячу раз сильнее. Спиной, ногами, руками она чувствовала прикосновения мужчины, не оставившие ее равнодушной. Александра словно срослась с ним и уже могла предугадать, как то или иное напряжение его мышц или жест скажется на поведении лошади.

Они стали как бы единым целым, и молодая женщина многое отдала бы, чтобы эта прогулка по лесу длилась и длилась. Длилась до бесконечности. Роман будто сжимал ее в объятиях, и в какой-то момент Александра закрыла глаза, чтобы полнее отдаться будоражащим все ее женское существо переживаниям…

Все окончилось так же внезапно, как и началось. Она по-прежнему сидела на лошади, а Роман стоял чуть поодаль, глядя в сторону. Понурившийся Волхин снова стал похож на крестьянского савраску, в которого превратился из лихого скакуна словно по мановению волшебной палочки невидимой лесной феи.

– Я, пожалуй, все-таки слезу, – пробормотала Александра и собралась было сползти с благородного животного на землю.

– Не стоит, – остановил ее Роман. – До вашего дома рукой подать.

Он молча повел лошадь в поводу. Александра так же молча восседала в седле, покачиваясь в такт шагам Волхина. Сейчас ей было глубоко плевать, как она выглядит со стороны. Что-то произошло между ними, что-то важное. Она не рискнула бы дать случившемуся более точное определение, но Александра знала наверняка: мужчина, на которого она боялась сейчас даже взглянуть, тоже будет вспоминать их скачку в обнимку по лесной дороге. Вспоминать, лежа ночью без сна в своем пустом одиноком доме…

Он не знал, спит девушка или только притворяется. Но и в том и в другом случаях это позволяло, не таясь, наслаждаться видом обворожительной обнаженной спины и очаровательной розовой пятки. Все остальное скрывала смятая шелковая простыня цвета топленого молока.

Ему вдруг пришло на ум, что между словами «обнаженная» и «голая» пролегает пропасть, почти непреодолимая, эротико-чувственного восприятия. Голым может быть преимущественно то, что хочется скрыть, но внезапно, помимо желания, предстает на всеобщее обозрение. Недаром же, когда употребляют выражение «голая правда», так и просится эпитет «неприглядная». Тогда как от слова «обнаженная» веет Академией художеств, выставочными залами, всеобщим, апробированным веками восхищением и преклонением.