Джудит Гулд - Рожденная в Техасе

Послышался визг тормозов и хлопанье дверей. Фары остались включенными, освещая стройплощадку. Рабочие стали открывать борта грузовика. Рой вышел из машины, потянулся и засунул большой палец руки за пояс, к нему заспешили остальные. Это были рабочие с ранчо Секстона.

— Кто его знает, — протянул один из рабочих, — может, они и оставили кого здесь присматривать. Наверное, заметили пропажу.

— Не трусь, Билли, — насмешливо проговорил Рой. — Эти Хейлы такие болваны, они и синицы от дятла не отличат. — Послышался смех. — Кроме того, — продолжал Рой, — у них все рабочие — мексиканцы. Обнаружится недостача — подумают на них. — Рой глухо рассмеялся и презрительно сплюнул.

Заккес едва сдерживался, чтобы не выскочить из укрытия. Глаза его горели, как угли, все существо охватил неудержимый гнев. Так вот, значит, какого они мнения о Хейлах! Ничего, скоро придется его изменить. Кража была хорошо подготовлена, все делалось по плану. Главным здесь был, конечно, Рой. Он подвел людей к материалам и показал, что нужно взять. Из своего укрытия Заккес наблюдал, как рабочие, разбившись на пары, стали носить их к грузовикам.

На все ушло не более получаса. Потом Рой крикнул:

— Хватит!

Рабочие подняли борта и забрались в машины.

— Ты едешь, Рой? — крикнул из кабины один из рабочих, заводя мотор.

Рой махнул рукой, чтобы они уезжали.

— Похожу здесь немного, уезжайте, я вас догоню.

Тяжело нагруженные машины двинулись в обратный путь. Свет фар запрыгал по дороге, но теперь в обратном направлении. В воздухе повис запах выхлопных газов.

Рой остался один и стал расхаживать по стройплощадке в лучах мощных выпуклых фар своего «кадиллака».

С минуту поколебавшись, Заккес поднялся и направился к Рою. Ярость слепила его, а сердце и пульс бешено стучали.

— Рой! — В царившей тишине имя прозвучало, словно выстрел.

Рой Секстон обернулся и натолкнулся на убийственный взгляд Заккеса. Он увидел худое загорелое лицо Роя с почти черными злыми маленькими глазками, мощной челюстью и раздвоенным подбородком. И уже в который раз Заккесу почудилось, что от подтянутой, жилистой фигуры Роя исходила грубая животная сила.

— И давно ты у нас тут воруешь, Рой? — с издевкой спросил Заккес.

Услышав свое имя, Рой весь подобрался, теперь же он позволил себе слегка расслабиться.

— Собираешься что-нибудь предпринять? — усмехнулся он.

— Хочу, чтобы ты вернул то, что принадлежит нам.

Даже не взглянув на Заккеса, Рой со скучающим видом отвернулся.

— Ты, Секстон, сукин сын, — зло бросил Зак-кес. — Все вы воры, лгуны и вымогатели, но ты, сукин сын паршивый, хуже всех.

— На твоем месте я бы попридержал язык, продавец Библии, — с угрозой сказал Рой, медленно поворачиваясь к Заккесу. — Еще одно слово — и можешь не появляться завтра на работе. — Он издал неприятный смешок. — Можешь снова возвращаться к своим Библиям.

— Ты что же, собираешься уволить меня?

— Очень может быть.

— Я вчера уволился, — рассмеялся Заккес, — ты, наверное, не слышал. А теперь садись в машину и убирайся с моей земли. Не хочу, чтобы такой трусливый вор, как ты, осквернял ее своим присутствием.

Внезапно Рой бросился на Заккеса с кулаками. Тот едва успел увернуться. Он обхватил Роя руками, оба полетели на землю и стали по ней кататься. Секстон изогнулся и, сбросив Заккеса, вскочил на ноги. Взгляд его упал на лежавший на земле обрезок трубы. Схватив его, он стал угрожающе размахивать им перед Заккесом, его злобные глазки горели диким огнем.

Заккес уже был на ногах. Он внимательно следил за движением трубы в руках Роя, но в то же время не упускал из виду его глаза, говорившие яснее оружия, когда он собирался нанести удар.

И вот Рой сделал бросок. Заккес увидел летевшую трубу и метнулся в сторону. Патрубок упал туда, где за несколько секунд до этого лежал Заккес. Он стал осторожно обходить Роя.

Приняв стойку, Секстон, смеясь, поворачивался к Заккесу лицом, и, сделав несколько обманных движений, он поднял другую трубу и, не давая противнику приблизиться, замахнулся и ударил.

Заккес отскочил в сторону, но все же удара ему избежать не удалось, он пришелся по плечу, раздался неприятный хруст: острая боль пронзила руку, прошла через грудь, он покачнулся.

Рой, смеясь, наступал на Заккеса, размахивая трубой, тесня его к штабелям лесоматериалов. Взгляд Заккеса панически заметался, он не мог теперь отскочить назад, положение стало критическим.

Стиснув зубы и превозмогая боль в плече, Заккес взобрался на штабель и оттуда взглянул вниз на Роя, потом быстро побежал по десятифутовому бревну.

За его спиной Рой забросил трубу на штабель и вскарабкался вслед за ней. Подхватив свое оружие, он погнался за противником.

Рядом, в нескольких футах, был еще один штабель, пониже. Заккес прыгнул на него, и под его тяжестью сложенные бревна стали смещаться. Он соскочил на землю и отбежал в сторону.

Через несколько мгновений за ним последовал Рой. Но ему не повезло: прыжок оказался роковым. Бревна под тяжестью Заккеса опасно сдвинулись, равновесие их было нарушено, и, как только Рой прыгнул, штабель под ним стал рассыпаться. Младший Секстон начал валиться на спину, отчаянно размахивая руками.

— Какого… — пробормотал Рой, и это было его последнее слово. Он полетел вниз и ударился головой о торчавшую из земли трубу.

Внезапно наступила тишина.

С сильно бьющимся сердцем Заккес подошел к Рою. Фары «кадиллака», прорезая тьму, освещали зловещую картину.

— Рой, — шепотом позвал Заккес. Ответа он не услышал, но при виде страшной картины его прошиб холодный пот. Рой Секстон смотрел на него невидящими глазами. Из разбитого черепа обильно лилась кровь.

Заккес почувствовал спазмы в животе. Он вскинул голову и отвернулся, зажав рукой рот, чтобы подавить приступ тошноты. Несколько мгновений спустя он набрал в легкие побольше воздуха и снова взглянул на тело, пощупал пульс.

Пульса не было. Рой Секстон, младший брат Текса, был мертв.

Заккес выпрямился и побрел, словно во сне, к машине Роя. Он прислонился спиной к открытой дверце и, тяжело дыша, стоял так несколько мгновений, показавшихся ему очень длинными. Неожиданно навалилась на него огромная усталость. Заккес закрыл глаза.

Он знал, что ему придется сделать, что может он сделать, чтобы выйти из этого сложного положения.

1

Элизабет-Энн, наверное, уже в тысячный раз перечитала записку.

«Мои любимые жена и дети!

Когда вы будете это читать, меня уже не будет с вами. Кражами занимались Рой Секстон и его люди. Когда мы встретились с ним лицом к лицу, он начал драку и разбил себе голову, ударившись о металлическую трубу. Рой мертв.

Я не убивал его, но мы с тобой прекрасно знаем, что все суды в округе контролируются Секстонами, поэтому мне без сомнения вынесут смертный приговор за преступление, которого я не совершал.

Не могу передать, как мне тяжело, что этот неожиданный поворот судьбы разлучает нас навсегда, но я должен уйти один. Мы не можем уехать вместе, потому что я не хочу погубить ваши жизни.

Элизабет-Энн, очень прошу тебя, останься в Квебеке и заверши строительство гостиницы для туристов. Ты должна осуществить нашу общую мечту, то дело, которое мы начали вместе.

Регина, Шарлотт-Энн и Ребекка, молю вас, помогайте матери и помните о вашем отце. Надеюсь, что вы и дальше будете верить в его честность и порядочность.

Не сомневайтесь в моей любви к вам, которая никогда не иссякнет, и поймите, что я не мог поступить иначе.

Прошу простить меня. Ваш любящий муж и отец,

Заккес».

Элизабет-Энн глухо застонала, листок выскользнул у нее из рук. По лицу ее вновь потекли слезы, и в горле застрял ком. Дом казался опустевшим, осиротевшим, словно с уходом Заккеса он лишился своей души. Это невозможно было вынести.

В первые дни после исчезновения Заккеса она держалась стойко, насколько хватало сил. Шериф Паркер расспрашивал ее, она показала ему записку Заккеса, которую он великодушно разрешил оставить у себя. Заккеса искали, но он как сквозь землю провалился.

Но больше всего Элизабет-Энн пугало молчание Текса и Дженни. Ей приходилось только гадать, что за этим скрывалось. Она слишком хорошо знала Дженни и Текса и с ужасом думала, в какой форме может проявиться их месть.

Стараясь отогнать эти мрачные неотвязные мысли, она пыталась сосредоточить все внимание на девочках, которые нуждались в утешении и поддержке. Как и она, дочери были совершенно убиты горем, но и у них был характер Хейлов. Девочки крепились, стараясь не выдавать своих чувств, и были полны решимости поддержать друг друга и вместе преодолеть тяжелое и горькое время. Все они втайне надеялись, что отец вернется.

Но Элизабет-Энн ясно сознавала: возвращение его в Квебек невозможно. Никогда… Если только он не хотел попасть на виселицу.

Но как неимоверно трудно было смириться с этой ужасной правдой.

Он не вернется никогда.

Если не хочет, чтобы его повесили.

Жизнь Элизабет-Энн превратилась в сплошную муку. Совсем недавно они были вместе, он обнимал, целовал ее. И теперь она осталась одна. Дети лишились отца, она потеряла мужа. Они чувствовали себя одинокими, покинутыми.

Покинутыми.

Невыносимая боль терзала ей сердце. Если бы не дети и еще не родившийся малыш, она бы покончила с собой. Никакого оружия для этого не понадобилось бы. Она бы умирала медленно, тоскуя и страдая, и в конце концов сердце ее не выдержало бы и разорвалось.

Элизабет-Энн зажмурилась вдруг от пришедшей ей в голову нестерпимой мысли. Она вспомнила, как называют женщину, которую по разным причинам оставил муж, и даже содрогнулась, когда эти слова всплыли в памяти. Соломенная вдова. Да, именно так ее называют. И теперь она оказалась на положении соломенной вдовы.