Преподобный Астин сидел за столом, перед ним лежали конверт и лист бумаги. Он поднял голову и посмотрел на вошедшего.

В своей маленькой простой келье преподобный Астин выглядел еще более внушительно, чем на церковной кафедре. Он приковывал к себе внимание в любой обстановке.

Преподобный Астин был высок, строен и статен и держался с прирожденным достоинством. Но больше всего взгляд притягивало его лицо, обрамленное пышной шевелюрой, настоящей львиной гривой. Чистые, небесно-голубые глаза смотрели прямо и открыто, гладко выбритое лицо с орлиным носом и квадратным волевым подбородком дышало силой и уверенностью.

Несмотря на внушительный вид, этот человек сразу располагал к себе: он как бы излучал великодушие и доброту. Зак немного успокоился и почувствовал себя свободнее. Его волнение совсем улеглось, когда преподобный Астин встал и протянул ему руку. Рукопожатие было сильным и искренним.

— Брат Заккес, прошу садиться. — Его преподобие плавным жестом указал на койку. Усадив юношу, он снова занял свое место у стола, и некоторое время они изучающе смотрели друг на друга.

— Вот мы и встретились, брат Заккес, — проговорил наконец преподобный Астин. — Учителя высоко отзываются о твоих успехах. Эти два года ты был в числе лучших учеников. Жаль, что нам не пришлось встретиться по менее грустному поводу.

Заккес сдвинул брови. Он не понял, что имел в виду его преподобие, и не знал, что ответить, поэтому предусмотрительно промолчал.

Преподобный Астин сложил руки на груди и неторопливо продолжал:

— Я получил телеграмму печального содержания. — Его лицо как-то сразу осунулось, голос стал тише, глаза увлажнились, плечи поникли. Затем он снова поднял голову и встретился взглядом с Зак-кесом. — Мне всегда было не по душе сообщать печальные известия, хотя это тоже входит в мои обязанности.

Заккес внутренне сжался.

— Что-то случилось? — прошептал он, холодея от дурных предчувствий. — Дома?

Его преподобие кивнул:

— С вашей матерью.

— Неужели она… — Заккес боялся договорить.

— Нет, она жива, — мягко сказал преподобный Астин, покачав головой. — Но она очень серьезно больна.

Заккес воспринял его слова со смешанным чувством. С одной стороны, он испытал облегчение, с Другой — испуг и беспомощность.

— Это очень серьезно? — Голос его дрожал.

— Достаточно, в противном случае преподобный… — он заглянул в телеграмму, лежавшую перед ним, — преподобный Флэттс не просил бы разрешения отпустить тебя домой. Он считает, что надо ехать немедленно.

Заккес проглотил ком в горле, во рту у него пересохло.

— Но я…

— Для тебя экзамены будут перенесены. — Преподобный Астин приложил руку ко рту и деликатно кашлянул. — Я знаю, что ты стеснен в средствах, поэтому я распорядился относительно твоей поездки. Вот билеты на поезд. — Он подтолкнул к Заккесу конверт. — Там еще пять долларов на всякие непредвиденные расходы.

Заккеса охватило чувство, которое можно было бы назвать чувством всеобъемлющей любви. От волнения он не мог говорить.

— Мы все будем молиться за твою мать, — пообещал преподобный Астин. — Теперь иди и собирайся, брат Заккес, и чти мать свою. — Он отодвинул стул и встал, подавая знак, что беседа окончена.

Зак последовал его примеру. Он неуверенно поднялся и крепко пожал протянутую руку.

— Благодарю вас, преподобный Астин, — сказал он благодарно. — Вы… очень добры, я… я не знаю, смогу ли я вас когда-либо отблагодарить.

Его преподобие похлопал Зака по руке.

— Матери нам очень дороги, береги свою, брат Заккес.

— Обязательно! — с жаром воскликнул юноша.

— У общежития ждет экипаж. — Преподобный Астин отпустил руку Зака и взглянул на карманные часы. — Если ты поторопишься, то еще сможешь успеть на поезд. В Сент-Луисе тебе придется делать пересадку.

У Зака на глаза навернулись слезы.

— Что бы ни случилось, — медленно проговорил его преподобие, — на все воля Божья. Уповай на Него, и Он тебя не оставит. Он будет смотреть за тобой и твоей матерью. Мы все Его дети.

Заккес не отрываясь смотрел на преподобного Астина.

— Да пребудет с тобой Бог.

И Заккес ушел.

7

В Сент-Луисе у него было время между поездами. Вокзал находился недалеко от центра, и, хотя Заккес был невероятно голоден, тем не менее он решил использовать возможность, чтобы осмотреть город. Это было лучше, чем тратить время на еду. Кроме того, еда стоила денег, а посмотреть город можно было бесплатно. В его кармане похрустывали пять банкнот по одному доллару. Для Зака это было целое состояние, в то же время это было все, что он имел.

Стараясь не обращать внимания на голодное урчание в желудке, Зак взял свой потрепанный чемодан и вышел из здания вокзала. Небо заволокли серые тучи, моросил мелкий дождь. Юноша со вздохом поставил чемодан на землю и поднял воротник. Небольшой дождь ему не помеха, ведь он столько лет проработал на ферме. Зак поднял чемодан и, тихонько насвистывая, двинулся по улице.

Но далеко уйти ему не удалось. Моросящий дождик неожиданно сменили довольно крупные капли. Небо осветилось желтыми вспышками молний, за которыми последовали громовые раскаты. Через минуту серебристо-серая стена дождя обрушилась на город.

Зак укрылся в нише у входа в магазин. По обе стороны ниши были устроены маленькие стеклянные витрины, которые подсвечивались откуда-то сверху. Зак не отрываясь смотрел то на одну, то на другую витрину. Слева от него красовался муляж шеи из темно-голубого бархата, на котором сверкала и переливалась нитка жемчуга. Справа такой же манекен обвивала золотая цепочка с медальоном филигранной работы. В центр его между стеклами была вложена засушенная анютина глазка, розовато-лиловая, с лимонно-желтой сердцевиной.

Глядя на него, Зак вспомнил, как много лет назад мать отдала свой медальон отцу Флэттсу в уплату за учебу, и слезы затуманили его глаза. Он знал, как она дорожила этим медальоном. Мать никогда его не носила, но иногда разворачивала выцветшую папиросную бумагу и любовалась своей единственной дорогой вещью. В эти минуты легкая улыбка трогала ее сжатые губы, а взгляд устремлялся вдаль, словно перенося ее в далекое прошлое. Конечно, такой медальон с цветком не связан ни с какими ее воспоминаниями, но Зак представил, как мать будет им дорожить, особенно если… Юноша глубоко вздохнул. Он никогда не дарил матери красивых подарков. Никогда.

В кармане у него лежали пять долларов. Повинуясь душевному порыву, он повернулся к двери, сверкавшей медью. Стеклянный прямоугольник окна был затянут розовой, со сборками, занавеской. На табличке золотыми буквами с черной окантовкой было написано: «Ювелирные изделия Бенси».

Красивая надпись и богатая дверь внушали ему робость, а внутренний голос подсказывал, что там ему делать нечего. До сих пор он бывал в магазинах, где продавали самое необходимое. Чтобы не передумать, Зак схватился за ручку и легко повернул ее.

Дверь открылась плавно и беззвучно. Где-то в глубине магазина зазвенел колокольчик. Одновременно Заккес услышал приятное мелодичное позванивание. Звук шел сверху.

Юноша поднял голову и застыл от восхищения и удивления, даже рот у него приоткрылся. Прямо над его головой с лепного потолка свисала огромная хрустальная люстра, отбрасывая вокруг себя мириады радуг. Когда дверь открылась, поток воздуха тронул подвески, и они, касаясь друг друга, стали позванивать. Никогда в жизни он не видел ничего более красивого.

Зак аккуратно прикрыл за собой дверь и медленно опустил на пол свой чемодан, восхищенно оглядывая комнату. Ноги его ступали по мягкому пушистому морю темно-бордового ковра. В воздухе витал едва уловимый нежный аромат ландышей. Юноша с наслаждением вдохнул его и поискал глазами источник запаха.

Окружающая роскошь потрясла его. Весь магазин был отделан бледно-зеленым муаровым шелком, вдоль всех стен размещались прилавки, отделанные красным деревом, с прозрачными витринами, а в них рядами лежали драгоценности, переливающиеся, сверкающие, горящие пламенем. Заккес не имел представления об их цене. Но даже ему, человеку неискушенному, было ясно, что золото, серебро и камни стоили баснословно дорого.

Как только он об этом подумал, благоговейный трепет сменило чувство подавленности. В магазине никого не было. Зак тихонько вздохнул и наклонился за чемоданом, но тут услышал голос:

— Чем могу служить? — Вопрос прозвучал, как музыка.

От неожиданности он вздрогнул и оглянулся: две тонкие гибкие руки раздвинули зеленый шелк занавесок, и перед Заккесом появилась женщина, высокая, стройная, с гордой аристократической осанкой. Ее блестящие черные как смоль волосы были зачесаны назад, заплетены в косу и уложены сзади в пучок. Она была во всем черном, лишь у ворота светилась брошь с камеей из слоновой кости с золотом. Украшение придавало особую элегантность ее облику, одновременно смягчая траурный фон. Проницательные глаза женщины пристально смотрели на юношу.

— Этот медальон, там, — Зак сделал жест в сторону витрины, — тот, в маленькой витрине, сколько он стоит?

Женщина удивленно подняла тонкие брови. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что юноша зашел сюда по ошибке. Такое иногда случалось, но за долгие годы она научилась тактично выпроваживать случайных посетителей, проделывая это так искусно, что они не осознавали, что их выставляют. Она уже приготовилась к испытанному приему, но что-то в этом юноше заставило ее изменить решение. Возможно, его незащищенность, болезненная застенчивость и открытость. Она решила, что на этот раз сделает исключение и поможет юноше. Улыбнувшись одними губами и сложив на груди свои тонкие руки, женщина уточнила:

— Медальон с анютиной глазкой?

Зак кивнул.

Женщина вынула из кармана связку ключей, подошла к встроенной витрине и открыла ее. Медальон раскачивался в ее руке, поблескивая цепочкой.

— Красивый, правда? — Она доверительно понизила голос. — Это импортная вещь, золото — восемнадцать каратов и венецианское стекло.