Лицо Эссекса залилось краской. Он лишился дара речи, и слава Богу — неизвестно, что он мог бы наговорить сгоряча. Не спрашивая позволения удалиться, граф резко развернулся и бросился вон.

* * *

Ко мне для частной беседы явился старый Берли. Вид у него был крайне обеспокоенный.

Бедняга, он сильно сдал в последнее время. Борода совсем побелела, плечи сгорбились. Всякий раз, когда я видела своего престарелого советника, сердце у меня сжималось от жалости. Он отдал мне все свои силы, все свое здоровье, лучшие годы своей жизни, я была обязана ему столь многим!

Берли испытал немало горя на своем веку, но он всегда был добрым мужем и отцом. Любил и пестовал свое потомство, воспитывал внуков — отпрысков беспутного графа Оксфорда, за которого Сесил когда-то опрометчиво выдал любимую дочь. Еще большую заботу Берли проявлял о благе государства и королевы. Зная, что дни его сочтены, он взрастил и подготовил того, кто сменит его у кормила управления — своего сына Роберта, моего маленького Эльфа (так я его называла). Сын оказался таким же или почти таким же мудрым политиком, как отец.

Когда мы с Сесилом-старшим оставались наедине, я обращалась с ним подчеркнуто ласково. Он знал, как высоко ценю я его заслуги передо мной и Англией.

Как жаль, что Берли и Эссекс стали врагами, молодой граф мог бы многому научиться у моего первого министра. Но слишком уж мало были похожи Сесилы — и старший, и младший — и мой фаворит.

Когда Берли попросил о встрече с глазу на глаз, я решила, что он снова хочет жаловаться на Эссекса.

— Садитесь, друг мой, — приветствовала я старика. — Я знаю, как тяжело вам стоять.

Он с благодарностью опустился в кресло.

— Прежде всего скажите, принимаете ли вы лекарства, которые я вам порекомендовала?

— И очень аккуратно, ваше величество.

— Надеюсь, они вам помогут. Смотрите, мой Святой, вы должны как следует заботиться о своем здоровье. Отдыхайте побольше. У вас такой умный сын, он может взять на себя значительную часть государственных дел.

— Я счастлив, что королева довольна Робертом.

— Малютка Эльф очень способный. Однако он мне нравится не только деловыми качествами. Я отношусь к нему с особым расположением, потому что он — ваш сын.

Покончив с любезностями, мы перешли к делу. Как я и опасалась, Берли заговорил об Эссексе.

— После смерти нашего незабвенного Уолсингэма созданная им разведывательная служба пришла в упадок, — начал Сесил. — Однако ваши верные слуги продолжают заботиться о том, чтобы заговоры против вашего величества своевременно раскрывались.

— Да, я знаю, что этим успешно занимается Эссекс, — кивнула я.

— Ах Эссекс, Эссекс… — Берли помолчал, и у меня на душе стало тревожно. — Ваше величество, выяснилось одно весьма прискорбное обстоятельство. Об этом я и хотел с вами поговорить. Дело в том, что Эссекс ведет переписку с королем Шотландии.

— Не может быть!

— Увы, ваше величество, у меня есть верные доказательства. Часть писем попала ко мне в руки.

— О чем переписка?

Берли выразительно посмотрел на меня и пожал плечами.

— Они начали обмениваться письмами, еще когда Эссекс пытался ходатайствовать за Дэвисона. С тех пор связь между Эссексом и королем Яковом не прекращалась.

— Как вы это обнаружили?

— Я держу при шотландском дворе своего соглядатая, некоего Томаса Фаулера. Он сделал копии с нескольких писем и переслал мне. Замешаны также леди Рич и ее муж.

— Но ведь они расстались. Она живет с Маунтджоем.

— Так-то оно так, но Пенелопу Рич и ее благоверного объединяет страсть к интригам. Оба они стараются всячески возвеличить Эссекса. В переписке каждый обозначен условным именем: Пенелопа Рич — Риальта, лорд Рич — Рикардо, ваше величество — Венера, а Эссекс — Усталый Рыцарь.

— Чушь какая-то.

— Не такая уж чушь, ваше величество. Знаете, почему Эссекс — Усталый Рыцарь? Потому что он устал зависеть от ваших прихотей. Ему хочется новизны.

— Что ж, будет ему новизна! — воскликнула я. — Может немедленно отправляться в ссылку. Пусть наберется там новых впечатлений.

— Могу ли я дать вашему величеству совет?

— Конечно, друг мой.

— Пока в переписке ничего, пахнущего государственной изменой, нет. Ясно, что интриганка Пенелопа Рич хочет расположить к себе короля Якова, который, по мнению многих, станет вашим преемником на престоле Англии. Вот в чем истинная причина переписки.

— Значит, все они ждут не дождутся моей смерти?

— Похоже, что так.

— Изменники! Мерзавцы! Клянусь душой Господа нашего, сидеть им в Тауэре!

— Да, они ведут себя не так, как подобает верноподданным, но умоляю ваше величество сдержать гнев. Я бы предпочел, чтобы эта переписка продолжалась. Глядишь, и выплывет что-нибудь посущественней. Они не догадываются, что их письма попадают ко мне в руки. Если не терять бдительности, мы можем выяснить досконально, каковы их истинные планы и какую помощь хотят просить они у Якова. Главное, чтобы они ни о чем не догадывались. Уверен, что Уолсингэм действовал бы именно так.

— Ах, милый Мавр! Как нам его недостает!

— Аминь. Но у вас еще остались верные слуги, ваше величество.

— И главный из них — мой дорогой Святой Протестант.

— Значит, ваше величество дозволяет мне хранить дело о переписке в тайне? Если мы имеем дело с заговором, пусть заговорщики ни о чем не догадываются.

— Да будет так, — кивнула я.

— У меня есть письмо, написанное графу Эссексу сэром Фрэнсисом Бэконом, где последний поучает первого, как тому надлежит обращаться с вашим величеством. Я полагал, это вас позабавит и заодно даст представление о нынешних молодых людях.

— Письмо попало вам в руки из того же источника?

— У меня служит много людей, радеющих о благе вашего величества.

Письмо Бэкона меня и в самом деле позабавило. Он поучал друга, как следует вести себя с королевой. «Не льстите слишком грубо, — писал сэр Фрэнсис, — не лицемерьте, не увлекайтесь пустыми комплиментами. Не стоит слепо подражать Хаттону и Лестеру, однако полезно будет потщательней изучить их методу, ибо оба они весьма преуспели в искусстве угождения».

Что ж, Бэкон явно был весьма высокого мнения о своем уме, а Эссекс… его поведение глубоко меня задело.

Я помогла Сесилу подняться на ноги. Суставы его почти не слушались. Обняла старика, сказала на прощание:

— Мы стареем, друг мой. Это видим мы, видят это и другие…

* * *

Мои чувства к Эссексу претерпели изменение. Я все еще не могла отказаться от его общества, он по-прежнему умел быть очаровательным, и рядом с ним я забывала о его недостатках и прегрешениях. Однако трудно было отделаться от мысли, что Эссекс с нетерпением ждет моей смерти. Ему нужен новый король, молодой Яков. Детям Леттис не терпится попытать счастья при следующем царствовании.

Лицемер! А еще делает вид, что души во мне не чает! Я тоже хороша — тоскуя по Лестеру, отдала свое сердце этому жестокому мальчишке.

Он крутил интрижку с одной из моих фрейлин, Бриджес. Я делала вид, что ничего не замечаю, хотя Эссекс не особенно и скрывался. Мне докладывали, что бедная Фрэнсис очень страдает от ветрености мужа. Связав свою судьбу с Эссексом, она совершила большую ошибку.

Что поделаешь — материнская кровь. Волчица родила волчонка.

Я временно отлучила Бриджес от двора — не из-за Эссекса (я по-прежнему делала вид, что ни о чем не догадываюсь), а потому, что несносная девчонка посмела наблюдать за игрой в мяч из Королевской галереи, не испросив на то моего разрешения.

Дело было в том, что в игре участвовал Эссекс. Он понял по моему холодному обращению, что я на него зла, и попросил разрешения удалиться — мол, игра отняла у него слишком много сил и он чувствует, как возвращается лихорадка, которой он недавно переболел.


Генрих IV Французский, переменив вероисповедание, укрепился на троне весьма основательно. Как и я, этот государь отлично понимал, что процветание государству приносит только мир. Поэтому он вознамерился заключить прочный мир с Испанией и хотел, чтобы я тоже участвовала в переговорах.

Берли поддерживал эту идею, Эссекс ей противился. Сесил говорил, что мир нам нужен, а война ничего, кроме разорения, не несет, а Эссекс произносил цветистые речи, превознося английскую доблесть — мы уже били испанцев, будем бить их и впредь.

И тут Берли сделал жест, который многие потом называли пророческим. Он взял молитвенник, принялся перелистывать страницы, а затем, найдя нужное место, показал его Эссексу и прочитал вслух:

— «Мужи крови не проживут и половины дней своих».

У нас хватало забот и на Британских островах. В Ирландии зрела смута, и Берли говорил, что нужно назначить туда энергичного лорда-наместника, причем чем скорее, тем лучше.

Двор находился в Гринвиче, там я и собрала Совет.

Сам Берли хворал и присутствовать не смог, его заменял сын Роберт. Были еще адмирал Ховард, недавно получивший титул графа Ноттингема (чем Эссекс был крайне недоволен), сам Эссекс и секретарь.

Я объявила, что считаю лучшей кандидатурой на должность ирландского наместника сэра Уильямса Ноуллза, ибо он известен как человек умный, надежный и честный.

Сесил-младший поддержал меня и присовокупил, что Ноуллза нужно немедленно отправлять в путь.

И тут внезапно слово взял Эссекс. Он сказал, что Ноуллз для подобной миссии не подходит, лучше будет послать сэра Джорджа Кэри.

В палате стало тихо. Роберт Сесил выглядел явно обескураженным, а я сразу поняла, чем вызван ход Эссекса. В последнее время я усиленно выискивала тайный смысл в каждом слове и поступке своего фаворита. Сэр Уильямс Ноуллз приходился ему родным дядей и, естественно, принадлежал к партии Эссекса. Сей последний не пожелал лишаться столь ценного союзника при дворе. В то же время сэра Джорджа Кэри причисляли к партии Сесилов, и его отъезд ослабил бы их позиции.