* * *

Сохранить их брак втайне не удалось. Совет страшно возмутился, а больше всех распалился брат счастливого молодожена — Сомерсет. «Эта женитьба — оскорбление памяти покойного короля, — заявил он. — Как смела королева так скоро выйти замуж? Она надеется навязать государству в качестве наследника трона сына лорда Сэдли? Это равносильно государственной измене!»

Однако очень скоро выяснилось, что моя мачеха вовсе не ожидает ребенка.

Томас оказался настолько умен, что заручился согласием юного короля на свой брак с Катариной. Представляю себе эту сцену. Мой младший брат, совершенно неспособный сопротивляться своему блестящему и очаровательному дяде, выполнил бы любую его просьбу. И хотя члены Совета, возглавляемого Сомерсетом, кипели от наглости адмирала и безрассудного (как они это называли) поведения вдовствующей королевы, они ничего не могли поделать, ибо сам король разрешил этот брак. Однако Совет мог сильно испортить жизнь новоиспеченным супругам.

Для начала у Катарины потребовали вернуть королевские драгоценности. Сомерсет заявил, что они принадлежат короне. Однако Томас не пожелал с этим согласиться, и Катарина, беспрекословно подчинявшаяся ему во всем, заявила, что будет отстаивать свои права. Дело в том, что драгоценности стоили огромных денег, а Томас Сеймур, как я имела возможность убедиться, был весьма неравнодушен к земным богатствам.

Затем герцогиня Сомерсет — та самая, которую моя мачеха назвала «жадной и тщеславной Анной Стэнхоп», — отказалась держать во время торжественных церемоний шлейф платья вдовствующей королевы, объявив, что для жены младшего брата ее супруга эта честь чрезмерна.

Именно с этих пор между братьями началась нешуточная вражда. Главный предмет раздора состоял в том, кто станет невестой юного короля — леди Джейн Грей (этого добивался Томас) или же Джейн Сомерсет.

Семейство Сеймур раскололось на две враждующие партии, но адмирала это нисколько не заботило. Мне редко приходилось встречать в своей жизни людей, которые могли бы посоперничать с Томасом по части безрассудства.

Итак, брак вдовствующей королевы с адмиралом был узаконен, а это означало, что Томас Сеймур стал полноправным членом нашей семьи. Я знала, что мое положение теперь становится двусмысленным. Как жить под одной крышей с человеком, который сначала сделал мне предложение, а несколько дней спустя женился на моей мачехе?

— Лишь безответственный авантюрист может вести себя подобным образом, — пожаловалась я Кэт. — Вот он какой, твой «благородный рыцарь»!

Кэт была жестоко опечалена подобным исходом дела, но по-прежнему симпатизировала адмиралу. Я назвала ее дурой и даже влепила пару пощечин — на душе сразу стало немного легче. Но на Кэт это не произвело никакого впечатления, она по-прежнему трещала без умолку про своего адмирала. В ее глазах он оставался романтическим героем, рыцарем без страха и упрека. Я же прозвала Томаса Пиратом опочивален, чем изрядно развеселила Кэт.

— Он повел себя как последний негодяй, обманул мою мачеху, а ты на него молишься как на Господа Бога, — упрекнула я свою наперсницу.

— Да, но какой мужчина! — воскликнула она. — Другого такого при дворе нет.

Мне хотелось побыть одной, чтобы поразмышлять о происшедшем. Проклятый Томас все не шел у меня из головы. Ах, если б он не был так красив, так самоуверен, так весел, так легкомыслен! Тогда я смогла бы его возненавидеть… Показывать обиду ни в коем случае нельзя — он сразу догадается, что я к нему неравнодушна, и обнаглеет. Этот тип и так уверен в своей неотразимости.

Кэт сказала, что со мной хочет поговорить Томас Парри. Она и сэр Томас были сердечными друзьями, ибо больше всего на свете обожали сплетничать. Джон Эшли совсем из другого теста — серьезный, сдержанный, умный, и я не раз удивлялась — как мог такой человек влюбиться в Кэт. Хотя, возможно, потому и влюбился, что она на него совсем непохожа.

Вид у Тома Парри был какой-то странный: губы поджаты, словно он боялся, что слова сами выскочат у него изо рта и тогда настоящего разговора не получится.

— Ну что там, Томас? — нетерпеливо спросила я.

— Миледи… Это событие всех нас так потрясло…

Вот как? Интересно почему? Я вспомнила о ночных визитах адмирала во дворец. Чертов повеса готовил почву для женитьбы.

— Полагаю, Парри, вы пришли ко мне не для того, чтобы сообщить о ваших переживаниях.

— Сэр Томас женился на королеве, миледи. А я-то думал, он женится на принцессе…

— На какой еще принцессе?

— На принцессе Елизавете.

— Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет. Что вы хотите сообщить? Быстрее к делу.

— На следующий день после смерти короля ко мне пришел адмирал и…

Парри смущенно замолчал.

— Пришел к вам? С какой целью?

— Хотел, чтобы я подробно рассказал ему о вашем имуществе и владениях.

— Ясно. Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Адмирал взял с меня слово, что я буду держать язык за зубами.

— Ах вот как. Стало быть, вы состоите на службе у него, а не у меня? А я-то считала вас своим слугой.

— Я и есть ваш верный слуга, миледи. Служу вам всем сердцем, но я подумал, что речь идет о женитьбе, и обрадовался — такая блестящая партия.

— Ну и как, остался ли адмирал доволен моим состоянием?

— Да — и состоянием, и вашей персоной.

— Должно быть, вы и эта сплетница Кэт Эшли очень довольны, что отец оставил мне хорошее наследство. Ведь иначе ваш адмирал не соизволил бы удостоить меня своим вниманием!

— Мы с Кэт считаем, что он полюбил не только ваше богатство, но и вас саму. — Мистер Парри, а как бы вам понравилось переселиться в каземат Тауэра?

— О, миледи!

— Послушайте, — заявила я. — Вас всех однажды могут вывести на чистую воду. Советую быть осторожнее и придержать свой язык. Как вы глупы, Том Парри, и ваша Кэт Эшли тоже!

Я вышла вон, ибо терпение мое было на исходе. Итак, он разнюхивал о моем состоянии, прикидывал, взвешивал и только потом сделал предложение! А когда я отказала, быстренько перешел к следующей кандидатуре!

Тут разъярилась бы любая женщина, особенно будь она без ума от такого красивого и расчетливого повесы!

Однако я понимала, что своим раздражением выдала себя. Я еще не умела как следует скрывать свои чувства. Наверняка Парри побежал прямо к Кэт и поведал ей о том, как меня рассердила эта женитьба, и о том, что втайне я сама мечтала о Томасе Сеймуре.

Эта парочка сплетников меня иногда страшно раздражала. Но их любовь ко мне была очевидна, и я знала, что они безмерно мне преданы. Вот почему я никогда не сердилась на них слишком долго. Иногда, правда, опасалась, что их беспечность может сильно им навредить. Последующие события показали, насколько я была права в своих опасениях.

* * *

Моя сестра Мэри написала письмо, в котором спрашивала, не хочу ли я покинуть двор вдовствующей королевы и Томаса Сеймура. Мэри полагала, что мне не подобает далее оставаться с ними.

Сестра жила в Уонстеде, куда не так давно переехала из Норфолка. Старше меня на семнадцать лет, она обладала куда большим жизненным опытом, но безумная приверженность католической вере и желание вернуть Англию на «истинный путь» мешали ей быть беспристрастной, из-за этого она не раз попадала в весьма опасное положение.

Я достаточно хорошо знала Мэри, чтобы понять: она стремится стать королевой не по причине честолюбия, а ради того, чтобы вернуть Англию в лоно Римской церкви. Я видела в этом огромную опасность для государства, но мне также было известно, что многие рьяные католики (например, Гардинер) всей душой поддерживают сестру.

Томас Сеймур писал Мэри, прося дать благословение на его брак с Катариной Парр, чем весьма рассердил мою сестру. Он составил письмо так, словно они с королевой еще только собирались пожениться, а Мэри прекрасно была осведомлена через своих шпионов, что брак уже заключен. Она назвала этот союз возмутительным, чуть ли не преступным — ведь мой отец умер совсем недавно. Как смела королева, возмущалась Мэри, так быстро забыть своего царственного мужа. Я-то отлично понимала Катарину, ведь я видела, сколь ужасна была ее жизнь с моим отцом, знала и то, что совершенно невозможно — или почти невозможно — противиться натиску адмирала.

Итак, Мэри приглашала меня к себе. «Вы слишком молоды, — писала она. — Девочке невозможно оставаться среди подобного непотребства». Далее она писала, что я могу приехать и жить у нее сколько захочу.

Жить с Мэри, моей благочестивой сестрицей! Можно себе представить, что это будет за жизнь: молитвы утром, днем, вечером… и никаких нечестивых сомнений. «Моя дорогая сестра, я наставлю тебя на путь истинный…» — писала сестра. Я по-своему любила Мэри, она желала мне только добра, невзирая на то, что моя мать заняла место ее матери, но, Господи Боже, я знала, что и дня не выдержу с ней. Тогда как здесь, в Челси, со мной была моя горячо любимая мачеха, мои учителя, чудесные прогулки… и адмирал. Признаюсь честно: я с замиранием сердца думала о жизни в одном доме с этим удивительным и совершенно неотразимым красавцем.

Но отказ следовало сформулировать очень осторожно, чтобы ни в коем случае не обидеть Мэри, ведь в скором будущем она вполне могла стать королевой. До меня доходили слухи, что здоровье короля определенно ухудшилось с тех пор, как он взошел на престол. Мэри — королева… Англия — снова католическая страна! Мне следовало держаться крайне осмотрительно. Но я была тверда в своем решении во что бы то ни стало остаться в Челси.

Несколько раз я принималась писать письмо заново. Как трудно найти подходящие обороты! Одно неверное слово могло нанести моим отношениям с Мэри непоправимый ущерб. Я начала со злополучной женитьбы. «Да, я тоже считаю этот брак неподобающим, — писала я, — но боюсь, мой внезапный отъезд из Челси поставит меня в трудное положение. Королем управляет весьма могущественная партия, и Сеймур — родной брат лорда-протектора. Мое положение (впрочем, как и ваше собственное) весьма непрочно. Нам следует действовать крайне осторожно в эти трудные времена. Более того: наш король-отец в своем завещании назначил Катарину Парр моей опекуншей, оставить ее — значит нарушить королевскую волю. Я знаю, моя добрая сестра понимает, как страстно я желала бы соединиться с ней; но она также понимает, что пока мое место здесь — при дворе нашей мачехи, даже несмотря на этот отвратительный брак».