В зале апартаментов короля провели зеленую черту, названную рождественским порогом. Мег объяснила, что пир не начнется, пока Птица счастья не переступит этот порог, чтобы протанцевать перед их величествами.

Они ждали, не в силах унять волнение. Достопочтенная Маргарет спокойно, но твердо заявила сыну и невестке, что, если они желают по-прежнему скорбеть по Артуру, это их дело, но настало Рождество, и она хочет, чтобы молодые люди повеселились, особенно ее любимица Маргарет, которой на следующий год уже не будет с ними.

Поэтому принцесса была одета в элегантное платье из светло-синего бархата и золотой парчи. Ее прекрасные золотисто-рыжие волосы были распущены и скреплялись только венцом из жемчуга и золота. Кейт предпочла тонкий пурпурный бархат, отделанный куньим мехом, а густые темно-рыжие волосы были скромно заплетены в косу и прикрыты тонкой золотой вуалью. Хотя у Розамунды не было столь богатых нарядов, она чувствовала себя неотразимой в черной бархатной юбке, шелковом, отделанном золотыми бусинами корсаже и белых тафтяных рукавчиках.

Она тоже заплела косу, но, как и Мег, надела венец из золотой проволоки и маленьких речных жемчужин, который дала ей королева.

Неожиданно запели трубы на галерее менестрелей, и в комнату впорхнул высокий джентльмен, одетый в зеленое.

Костюм был расшит крошечными золотыми и серебряными колокольчиками, звеневшими при малейшем движении и переливавшимися, как маленькие звездочки. Лицо незнакомца прикрывала великолепная маска, опушенная перьями и обтянутая сине-зеленой парчой. Войдя в зал, он немедленно стал танцевать и наконец приблизился к высокому столу, где сидели их величества, принцессы, графиня Ричмонд и архиепископ Кентерберийский. Поклонившись королю, он стал передвигаться по залу широкими прыжками, под звуки свирелей, волынок и барабанов. Перед каждым столом он останавливался и почтительно снимал шляпу. Собравшиеся кидали монеты Птице счастья, и танцор перебирался к другому столу.

Розамунда вынула из кармана пенни и, когда танцор добрался до того места, где сидела она, потянулась, чтобы уронить монету в его шляпу. Внезапно пальцы джентльмена сжали ее руку. Рывком подняв девушку с места, он прижался быстрым поцелуем к ее губам под смех присутствующих.

Розамунда с горящими от смущения и конфуза щеками поспешно села, гадая, заметили ли Мег и Кейт наглую выходку танцора.

— Ничего страшного, Розамунда, — заверил знакомый голос, и на скамейку рядом с ней опустился сэр Оуэн Мередит. — Иногда Птица счастья целует дам. Это считается в порядке вещей. А, я вижу, он оставил тебе свое перо. Это настоящая честь, которая обычно предназначается для тех, кто сидит за высоким столом. Возьми, девочка, и спрячь в карман. Не возражаешь, если я посижу с тобой?

Он улыбнулся Розамунде, и та снова покраснела.

— Нет, сэр, я очень рада. Я так привыкла постоянно быть с Мег и Кейт, что почти никого здесь не знаю. Но меня, разумеется, не пригласили за высокий стол.

— Разумеется, — кивнул он. — Вот смотри! Птица сейчас закончит танец, но перед этим в последний раз подойдет к высокому столу за подношением. Все, что удастся собрать, пойдет бедным.

Танцор, изображающий Птицу счастья, сделал ловкий пируэт, сорвал с головы шляпу и поднес сначала Достопочтенной Маргарет, изображая изумление при виде золотых монет, потом королеве, которую пространно поблагодарил, и, наконец, принцессам. Напоследок он, поклонившись, торжественно подставил украшенную перьями и лентами шляпу королю. Тонкая рука короля замерла над шляпой. Птица счастья склонил голову набок, разочарованно вздохнул и яростно потряс шляпой под длинным носом короля. Волна смеха прокатилась по залу. Король с притворно расстроенным вздохом вынул из складок своего одеяния бархатный кошель, неохотно открыл и вынул еще две монеты. Смех стал громче, ибо все знали, как неохотно монарх расстается с деньгами. Достопочтенная Маргарет ткнула сына локтем в бок, и он с очередным вздохом уронил весь кошелек в шляпу Птицы.

Тот торжествующе закурлыкал. Приглашенные ревом выразили свое одобрение щедрости короля. Генрих VII удостоил придворных одной из своих редких улыбок Танцор изящным прыжком подскочил к архиепископу Кентерберийскому, чтобы показать полную денег шляпу, поклонился и сорвал маску. Присутствующие увидели лицо юного принца и с энтузиазмом его приветствовали. Принц поклонился публике в последний раз и занял свое место за высоким столом.

— О Господи! — охнула Розамунда, сообразив, кто поцеловал ее.

— Теперь, — поддразнил сэр Оуэн, — вернувшись домой, ты можешь рассказывать, что получила поцелуй от будущего короля Англии!

— До чего же высок! Я и забыла; что он еще совсем мальчик, — пробормотала Розамунда.

— Он пошел в своего деда Йорка, который тоже был настоящим великаном.

— И таким же дерзким.

— Совершенно таким же, — рассмеялся Оуэн. — Могу я заметить, что сегодня вы особенно хороши, миледи Розамунда?

— Корсаж подарила Мег, а рукавчики — графиня Ричмонд, — призналась девушка, — Мейбл перешила юбку по моде. Тилли, служанка Мег, показала, как лучше это сделать.

— Значит, привыкаешь понемногу, — заметил Оуэн. — Я очень рад, ибо знаю, как ты скучаешь по своему Фрайарсгейту.

— Надеюсь, что, когда шотландская королева следующим летом отправится к мужу, мне позволят вернуться домой. Я и в самом деле скучаю. Придворная жизнь весьма волнующа, но мне не нравится постоянно переезжать с места на место. Я домоседка. И не стыжусь этого. Да и друзей у меня нет, кроме принцесс. Остальные девушки моего возраста считают себя слишком высокородными для такой простушки, как я. Они завидуют моей дружбе с Мег. А положение Кейт, боюсь, немногим лучше моего.

— В таком случае постарайся завоевать ее расположение, и, когда дочь короля нас покинет, ты не останешься одинокой. И знаешь, весьма вероятно, что когда-нибудь принцесса Арагонская станет нашей королевой. Тебе такие покровители не помешают.

— Вы дали мне хороший совет, сэр. Но останетесь ли и вы моим другом? Я хотела бы, чтобы наша приязнь длилась вечно.

— Я тоже хотел бы этого, — кивнул Оуэн, и взгляд его глаз согрел ее, — но в один прекрасный день у тебя снова появится муж. Он может не одобрить нашей дружбы, и ты должна быть к этому готова.

— Я никогда не выйду за человека, способного отвергнуть моих друзей, — возразила Розамунда. — Хью учил меня, что я должна думать о себе и решать, что лучше для меня и Фрайарсгейта.

— Наверное, зря он это сделал, — грустно заметил Оуэн. — Мужчины по большей части очень ревнивы и не мыслят так, как твой покойный муж. Вспомни своего дядю Генри. Чаще всего мужчины именно таковы.

— Тогда я вообще не выйду замуж, — твердо заявила Розамунда.

Он не знал, плакать ему или смеяться, но быстро понял, что она абсолютно серьезна, и поэтому сказал:

— Уверен, ты так очаруешь своего мужа, что он во всем будет с тобой согласен.

Она еще очень молода и чертовски невинна! Что станется с ней, когда ее покровительница Мег отправится в Шотландию? Вряд ли Розамунду включат в число ее придворных дам. Она не знатна, не получила хорошего воспитания, не имеет достойных связей. Всего лишь одна из подопечных короля, которой повезло попасться на глаза юной Маргарет Тюдор. Оуэн не знал, почему так беспокоится за эту девочку, но не мог выбросить ее из головы. Не дай Бог, эти чувства окажутся более теплыми, чем он полагал. Он попросту не имеет на это права, хотя понимал, что она ему небезразлична.

В следующий раз они увиделись только в Двенадцатую ночь, последний из рождественских праздников. День начался с выборов Бобовых короля и королевы. В зал принесли два одинаковых пирога: один для мужчин, второй для женщин. Все получили по куску пирога, в котором мог быть запечен боб. Розамунда, к своему величайшему удивлению, обнаружила боб в женском пироге. Сначала она боялась заговорить в присутствии стольких знатных дам, но Мег, увидев, как повезло подруге, закричала на весь зал:

— Это леди Розамунда Болтон нашла боб! Кто же будет ее королем?

— Я ее король, — отозвался юный Генрих Тюдор, улыбаясь от уха до уха. — Я Бобовый король! Приведите мою королеву!

Розамунду усадили за высокий стол рядом с принцем.

На их головы водрузили бумажные позолоченные короны с фальшивыми драгоценными камнями.

— Да здравствуют Бобовые король и королева! — радостно закричали собравшиеся в Парадном зале Ричмондского дворца.

— Слава небесам, моей королевой стала хорошенькая девушка, — прошептал принц, когда слуги стали вносить завтрак. — Найдя боб, я испугался, что весь день буду прикован к какой-нибудь старой ведьме. Поэтому и молчал о своей удаче.

— А будь на моем месте какая-нибудь ведьма, — дерзко ответила Розамунда, — вы бы незаметно спрятали боб среди крошек, милорд?

— Верно, — признал он с лукавой улыбкой. — Так кто же вы, моя королева? Кажется, я видел вас раньше?

Он поднял украшенный драгоценными камнями кубок и отпил глоток густого сладкого вина.

— Я Розамунда Болтон, ваше высочество. Хозяйка Фрайарсгейта. Мой покойный муж, сэр Хью Кэбот, незадолго до своей безвременной смерти прошлой весной, попросил для меня покровительства у вашего отца. Я пробыла при дворе совсем недолго.

— Ты — подруга моей сестры Маргарет?

— Для меня большая честь заслужить благосклонность королевы Шотландии, ваше высочество, — скромно ответила Розамунда и, не успели учтивые слова сорваться с губ, вдруг поняла, что понемногу учится, в самом деле учится, как вести себя при дворе. Нужно не забыть рассказать это сэру Оуэну при следующей встрече.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил принц.

— Я на полгода старше вашей сестры, шотландской королевы, ваше высочество.

— Ты вдова?

— Да, ваше высочество.

Взгляд принца сделался оценивающим.

— И девственна? — как ни в чем не бывало продолжал он.

Розамунда вспыхнула до корней волос.