Сильвия Эндрю - Розабелла

Лондон. Рождество 1818 г.

– Мне все равно, что вы скажете, Джайлс! На этот раз я поступлю так, как считаю правильным, – сказала молодая женщина, смотревшая в окно на заснеженный пейзаж. Поскольку эти слова адресовались мужчине, стоявшему посреди комнаты, она повернулась к нему. На ее лице были написаны одновременно вызов и мольба. Однако на мужчину это не произвело ни малейшего впечатления.

– Какая редкость, Розабелла! Ты снова хочешь убедить себя в том, что твои желания совпадают с твоими обязанностями?

Наступило молчание. Розабелла Ордуэй пыталась взять себя в руки. Ни к чему рыдать – от этого ей делается только хуже, не говоря уже о том, что джентльмена, стоявшего перед ней, раздражает подобное проявление слабости. Джайлс Стантон был суровым и непреклонным человеком. Она сделала для храбрости глубокий вдох и сказала:

– Джайлс, моя сестра живет в Темперли одна с больным отцом. Я хочу побыть с ними на Рождество. Что в этом неразумного?

– Понятно. Сейчас в Лондоне довольно скучно, да и этикет требует, чтобы ты не появлялась в обществе во время траура!

– У меня нет желания бывать в обществе, Джайлс. Я просто хочу провести Рождество в Темперли.

– Какая преданность! Скажи, когда ты там была в последний раз?

Она закусила губу и отвернулась.

– Четыре года назад.

– Четыре года? А с тех пор как ты вышла за моего кузена и стала миссис Ордуэй? Твое теперешнее желание увидеть их выглядит не очень убедительно.

– Мы… мы один раз к ним ездили… Но возникли причины…

– Ну разумеется! – насмешливо воскликнул он. – Зачем же покидать обожающего тебя мужа, любящую свекровь и такой уютный дом, чтобы нанести визит затворнику отцу и сестре? Разве может ветхий и, скорее всего, продуваемый сквозняками особняк сравниться со всем этим великолепием?

Он обвел глазами просторную гостиную. Огромные зеркала в золоченых рамах отражали обтянутые шелком стены, сверкающие канделябры и изящную французскую мебель. На столиках были расставлены табакерки и другие ценные безделушки – страстное увлечение Стивена.

Розабелла вздрогнула – она не любила эту комнату. Взглянув в зеркало напротив, она увидела свое отражение: эфемерное существо в траурном платье, почти незаметное рядом с высокой фигурой мужчины.

– Ну?

– Джайлс, почему вы так меня ненавидите? Вы отсутствовали четыре года, и что вы можете знать? – Она старалась сохранять спокойствие, однако голос у нес задрожал и готов был сорваться на крик. Она крепко сжала руки, чтобы унять дрожь, так как успела понять: любое проявление чувств вызывает у Джайлса презрение. Ей надо уехать. Надо! Она очень любит тетю Лауру, но ей необходимо самой прийти в себя, обрести физические и душевные силы.

– К чему эта театральность, Розабелла? Я вовсе не «ненавижу» тебя. Не доверяю – это точнее. Любому глупцу ясно, почему ты хочешь сейчас уехать из Лондона. Прошло два месяца, как я тебя узнал. За это время я не заметил ни единого признака скорби по моему кузену. Странно ожидать, что ты останешься только из-за тети Лауры. Теперь, когда для тебя недоступны все эти рауты, балы и легкомысленное времяпрепровождение, ты скучаешь. Хоть раз в жизни заплатишь за свое содержание!

– Я не понимаю, почему вы такого обо мне мнения!

– Леди Ордуэй приняла тебя в семью и воспитала как собственную дочь…

– Джайлс, она моя крестная! Когда мама умерла…

– Она взяла тебя к себе. – продолжал неумолимый Джайлс, – и ты быстро поняла, как обвести ее вокруг пальца. Ты настолько пленила леди Ордуэй, что она позволила тебе выйти замуж за своего единственного сына, к тому же не достигшего совершеннолетия. Твоя торопливость меня не удивляет – Стивен всегда был непостоянен в своих чувствах, и ты вполне могла сомневаться в том, долго ли он будет к тебе привязан. Каким же ударом для тебя стала его смерть – ведь он так и не успел унаследовать состояние!

Уязвленная Розабелла была вынуждена ответить:

– Предположить такое – просто безумие! Я была так же молода, как и Стивен. А опыта у меня еще меньше, чем у него… – Она внезапно замолкла, вспомнив, что поклялась никому не говорить об определенных вещах.

Не обращая внимания на ее слова, Джайлс желчно продолжил:

– Ты не смогла выполнить условия сделки.

– Сделки?

– Да, Розабелла. Беззаботная жизнь в достатке в обмен на верность и хотя бы видимую привязанность к моему кузену. Но ты и на это оказалась неспособна!

– Что… что вы имеете в виду? – запинаясь, проговорила она.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Стивен был всего лишь мальчишкой – добродушным, болезненным и доверчивым. Ты предала его и в конце концов довела до смерти. Не качай головой, Розабелла. У меня есть доказательство.

– Не может этого быть!

– В Лондоне я отсутствовал, но у меня есть письма кузена. Твое вероломное поведение разбило ему сердце. Он был вполне откровенен.

– Какое «вероломное поведение»? С кем? Я не разбивала ему сердце! – вне себя закричала Розабелла.

– А имя Селдер ничего тебе не говорит? Ага! Вижу, что говорит.

– Но это… не то, что вы предполагаете! – Розабелла замолчала – у нее не было сил продолжать. Какой смысл все отрицать? Стивен извратил факты в свою пользу. Он всегда умел располагать к себе людей. Ей же никто не поверит… за исключением тети Лауры, но та находится в таком состоянии, что невозможно сказать ей правду о единственном сыне. Оставив попытки оправдаться, Розабелла обреченно произнесла: – Вы неправы, Джайлс, но я не в силах вас переубедить. И я не понимаю, почему вы хотите, чтобы я оставалась здесь. Разве не лучше для всех, если я уеду в Темперли и поживу там?

– Ну, нет! Не сомневаюсь, что тебе очень хочется сбежать туда, хотя непонятно, на что ты собираешься там жить. С трудом верится, что после стольких лет твой отец захочет тебя содержать. Нет, в Темперли ты не поедешь – ты необходима здесь. Моей тетке нужна заботливая компаньонка, а в тебе, кажется, осталась капля доброты по отношению к свекрови…

– Я люблю тетю Лауру! – с жаром воскликнула Розабелла. – Она была моей крестной задолго до того, как стала свекровью. Я никогда не забуду ее доброты!

– Прекрасно сказано, Розабелла! Вот и живи согласно этим словам, – спокойно ответил Джайлс. – Оставайся в Лондоне и ухаживай за моей теткой, пока она не оправится от потери Стивена. Ты также будешь следить за хозяйством, но эта забота не обременительна: в доме достаточно слуг.

– Да вы же не любите меня и не доверяете мне! Вы сами это сказали.

– Для того чтобы человек был мне полезен, необязательно его любить. Но я позабочусь, чтобы за тобой приглядывали.

– Джайлс, я не смогу жить в обстановке подозрения, не смогу! – Розабелла почти прокричала это, но тут же, сделав глубокий вдох, взяла себя в руки.

– Полагаю, сможешь. Иначе, моя маленькая интриганка, я откажусь платить долги кузена. По-моему, не стоит тебе напоминать, что теперь это твои долги. Твои и тети Лауры. За столь короткую жизнь твой муж растратил поразительную сумму денег. Когда все будет выплачено кредиторам, ты останешься бедной вдовушкой, моя милая. И тетя Лаура тоже призадумается: она, насколько я понял, поощряла ваше мотовство.

– Вы не посмеете! Вы обманываете меня!

– Кто ты такая, чтобы называть меня обманщиком? Поостерегись! – Казалось, вид трогательной хрупкой фигурки, сжимающей и разжимающей пальцы рук, с большими темно-голубыми глазами на бледном лице, лишь усиливал его гнев. – Я не попадусь на твои уловки, Розабелла, так что зря стараешься. Господи, ты получила то, что заслужила! У Стивена было очень много денег, да и тете Лауре мой дядя оставил немаленькую часть наследства. Я два месяца потратил на выяснение, куда все ушло, а ты упорно не хотела мне помочь.

– Я не знаю, на что ушли деньги, – еле слышно ответила она.

– Что? Вы не делали пожертвований беднякам? – язвительно произнес Джайлс. – И не помогали твоей семье, живущей в бедности? Я ожидал услышать что-то более вразумительное, чем «я не знаю»…

Розабелла прикрыла глаза. Все происходящее сейчас было продолжением кошмара последних нескольких лет. Ей оставалось одно – не обращать внимания на его злобу и попытаться хоть как-то уцелеть.

– А… если я останусь? Где будете вы? Снова уедете за границу?

– Ненадолго, дорогая! – Джайлс мрачно усмехнулся. – Не рассчитывай на мое длительное отсутствие! Я уезжаю на следующей неделе во Францию, но скоро вернусь. Я не собираюсь надолго оставлять тетю Лауру и состояние Ордуэев в твоих жадных ручонках.

Розабеллу пробрала дрожь с головы до ног. Ей всегда было трудно мириться с недоброжелательностью и грубостью. Она старалась угодить людям, стремилась к любви, искала защиты, а этот человек, с резким голосом и желчной презрительностью, пугал ее, как никто другой… даже больше Стивена.

Конечно, нервы у нее совсем расшатались. Особенно с приездом Джайлса Стантона. Он прибыл, уверенный в ее вине, и она пока не смогла его в этом переубедить.

Розабелла села и закрыла лицо руками. Она чувствовала, что больна. Но куда ей обратиться за помощью или просто за пониманием? Она должна уехать, хоть на какое-то время. Ее охватила паника, и она начала задыхаться. Успокойся, приказала она себе, не смей терять самообладание!

– Джайлс! Я буду ухаживать за тетей Лаурой. Я сделала бы это и без ваших угроз. Но… мне необходимо немного времени уделить себе. Я вовсе не стремлюсь к развлечениям и веселью. Мне нужно всего лишь поехать в Темперли, чтобы навестить мою семью.

Джайлс почувствовал новый прилив раздражения. Непонятно, что нашли в этом бледном, нервном существе его тетка и Стивен? Но она, должно быть, непревзойденная актриса. Как изображает беззащитность! Не знай он всего, вполне мог бы попасться ей на удочку. Несомненно, эта миссис Ордуэн водила за нос его несчастного кузена. И других тоже, если верить тому, что писал Стивен. Что ж, скоро она узнает, что встретила достойного противника!