– С возвращением, милорд! Добро пожаловать домой!

Женщины отставили в сторону корзины, чтобы присесть в красивом реверансе и робко улыбнуться всадникам, а дети гурьбой бежали вслед по дороге.

При виде детворы герцог Глостер встряхнулся, улыбнулся и осыпал босоногую братию серебряными монетами. Ребятня, радостно закричав, бросилась подбирать шиллинги, ярко блестевшие в пыли.

Мужчины обрадовались, что герцог подумал о временной остановке в замке Рашден. Даже самые уставшие воспрянули духом, когда кавалькада подстегнула своих скакунов и, постепенно прибавляя шаг, поспешила вперед. С быстротой молнии Изабелла вылетела из своей комнаты и бросилась по длинным коридорам и изогнутой каменной лестнице в большой зал, и вырвалась через массивную дубовую Дверь во внутренний двор замка, на главную башню. Она едва дождалась, пока свита, которую Изабелла заметила, наконец, приблизилась, назвав имя ее брата.

«Быстрее, быстрее же! – молча умоляла девушка, когда железная пропускная решетка медленно поползла вверх на скрипящих цепях. – Раньше она никогда не поднималась так медленно!» Всадники преодолели еще один барьер у ворот, потом сотня или даже больше рыцарей столпились во дворе; их оружие сверкало на солнце, лошади звонко стучали подковами о вымощенный булыжником двор. Но Изабелла видела только одного из них.

– Гил!

Как он вырос и стал настоящим красавцем. Гил больше не был запомнившимся ей мальчиком, а превратился в настоящего мужчину. Белокурые, отливавшие серебром волосы юноши казались абсолютно белыми на летнем солнечном свету, а карие глаза заискрились на загорелом лице при виде сестры. Его губы ответили ей восхищенной улыбкой, прежде чем в ответ воскликнул:

– Изабелла!

Одним прыжком оказавшись на земле, Гил беспечно отбросил поводья своего коня и побежал к ней.

– Братишка, как ты? Получил награду? Ты, правда, настоящий оруженосец? А подарок мне привез?

Она засыпала его вопросами, бросившись в распахнутые объятия, и почувствовала, как эти руки крепко обняли ее.

В ответ он засмеялся и сказал:

– Да, да, да! – И снова все в мире встало на свои места. Спустя некоторое время Гил отпустил ее и стал рассматривать. Изабелла зарделась от смущения и ожидания, зная о том, что тело ее изменилось за время отсутствия брата.

– Ты красивая, Изабелла. Я и не сомневался, что увижу красивую девушку, – наконец, сказал он ей, и личико сестры просияло от такой похвалы.

– Я согласен с тобой, Гил.

Изабелла посмотрела в ту сторону, откуда прозвучал приятный баритон, и тут же опустилась в низком реверансе.

– Ваша светлость. Вы вновь оказали честь замку Рашден своим посещением.

– Маленькая девочка, запомнившаяся мне, теперь совсем взрослая, – заметил Ричард Глостер, поднимая ее. – Вы не забывали о молитвах, миледи?

– Нет, Ваша светлость. Как могла я забыть?

– Я рад, благодарю, миледи, – сказал герцог и повернулся поприветствовать лорда Оадби и леди Шрутон, встревоженно стоявших в сторонке.

Годы были немилосердны к прожорливому графу и нервозной графине. Фигура графа расплылась до безобразия, и он страдал от подагры. Когда-то казавшееся привлекательным лицо леди Шрутон сморщилось, и она пыталась скрыть морщины под слоями грима, а реверанс, в котором графиня игриво присела перед герцогом, показался ему нелепым.

– Добро пожаловать в Рашден, Ваша светлость, – нервно поприветствовал герцога граф. – Все готово здесь для Вашей светлости.

– Вы с леди Шрутон, на сей раз, хорошо осведомлены о моем приезде, – сухо ответил Ричард. – Ну что ж, посмотрим.

Потом герцог устремился в замок, подчеркнуто проигнорировав графиню. Та послала Ричарду Глостеру угрожающий взгляд, и, казалось, что ее лицо готово треснуть от злобы под толстой маской из пудры, потом она перевела взгляд на Изабеллу, желая убедиться, что девушка не выказывает неуважения, которое в виде исключения можно было простить графу. Свиные глазки лорда Оадби проследили за взглядом графини, и он облизнулся при виде Изабеллы, так как ему редко приходилось видеть девушку. Она старалась не попадаться графу на глаза.

«Так-так, маленькая козочка выросла и стала довольно соблазнительной девушкой…» – но граф отложил эти мысли до лучших времен. Взяв леди Шрутон под руку, поспешил в замок вслед за герцогом, на ходу нашептывая ей краткие рекомендации.

Но Изабелла даже не обратила на них внимания. Она все еще восхищенно смотрела на Гила, который подзадоривал ее своей улыбкой.

– Ну? – затаив дыхание, спросила девушка, едва сдерживая свое нетерпение. – Что за подарок ты привез, дорогой брат? Ты их прислал мне уже так много – веер, колокольчики, отрез шелка, что я представить не могу, чего мне не хватает. По правде говоря, ты был слишком щедр, Гил.

– Нет, это все мелочи. Вспомни, сестренка, день нашего расставанья. Какое я давал тогда тебе обещание?

Изабелла на некоторое время задумалась, но не могла вспомнить…

– Постой-ка! Да, теперь вспомнила! – воскликнула она. – Ты обещал привезти мне самого красивого придворного во всей Англии и сказал, что он бросит розы к моим ногам.

– И я понял, мадемуазель, что Гил – человек слова. Лорд Лионел Валерекс, наследник графства Сант-Сейвор, воспитывавшийся вместе с Гилом, низко поклонился и положил к ногам Изабеллы букет белых роз.

Впервые в жизни девочка онемела от изумления. Не простой смертный, а юный бог спустился к ней с небес, точно! Даже брат, который был «светом очей» для Изабеллы, слегка померк перед ослепительной красотой стоявшего перед ней юноши. Он был высоким и хорошо сложенным. За последние шесть лет тренировки в рыцарстве его мускулы стали твердыми и гибкими. На нем был костюм члена гильдии Глостера, а на ярко-голубой сатиновой накидке, подбитой золотом, развевающейся на плечах, были эмблемы – гербовый щит Сант-Сейвор – вместо белого вепря на эмблеме Ричарда. Его дублет был сшит из дорогого материала и отделан золотом. На узкой талии висел меч. Превосходной выработки чулки золотистого цвета и высокие черные кожаные сапоги подчеркивали стройные ноги. Кожа была смуглая, как мед, а на красивом лице уже пробивалась бородка. Разметавшиеся на ветру волосы вобрали в себя золотистый свет солнца, и Изабелла поймала себя на том, что ей страстно захотелось протянуть руку и потрогать их, лишь раз прикоснуться, чтобы убедиться, действительно ли они такие мягкие и шелковистые, какими казались. Нос был прямым, а губы – полными и чувственными, подбородок – твердым и решительным. А глаза – о, Боже, какие у него глаза! Большие, в обрамлении светлых бровей и ресниц они казались такими голубыми, как летнее небо в ясный день. Волосы были унаследованы им от далеких предков норманов, несколько столетий назад вступавших в брак с саксами. Взглянув в эти глаза, Изабелла забыла обо всем на свете. Она почувствовала, что воспарила на крыльях ветра, и от скорости, с которой ее уносило под облака, захватило дух. Сердце девушки бешено заколотилось в груди, а во рту так пересохло, что она едва смогла вздохнуть. «Гил, действительно, сделал великолепный выбор!»

Лорд Лионел продолжал смотреть на нее сверху вниз, и, почувствовав, что сгорает от желания, сделал резкий вздох. Гил не сказал ему, какой обворожительной, неземной была красота девушки. В этот момент Лионел жаждал ее и решил во что бы то ни стало добиться, вовсе не зная о том, что будет одержим этим желанием всю свою жизнь.

Изабелла с трудом овладела собой, вспомнив о манерах, и, обретя дар речи, наконец, заговорила, чем привела его в чувство.

– Благодарю Вас, милорд, – она сделала легкий изящный реверанс и подняла положенные к ногам цветы.

Он еще раз низко поклонился, на сей раз над ее рукой, чуть коснувшись губами пальцев, как делали при дворе.

– Я восхищен, миледи! – с подчеркнутой медлительностью сказал лорд, и в его голубых глазах горело желание и обожание.

Изабелла приятно зарделась.

– Я тоже… милорд… – ее голос был настолько тихим, что она едва расслышала собственные слова.

Вот так просто и началась любовь Изабеллы к лорду Лионелу Валерекс.

Ах, какое празднество было в тот вечер! Слуги Рашдена превзошли сами себя. Гордые за своего молодого хозяина и его начальника, они не посрамили бы Гила перед лицом такой важной персоны как герцог Глостер скупым убранством стола или нерасторопностью в исполнении своих обязанностей. Слуги быстро сновали в кухню и оттуда с огромными подносами, заставленными деревянными тарелками и кувшинами. Не меньше пяти блюд было поставлено перед гостем (хотя граф и графиня сетовали друг другу на большие расходы).

Упитанные молочные поросята были убиты и зажарены в собственном соку и украшены красными яблоками, тускло поблескивавшими в ярком свете зажженных канделябров. Двадцать жирных кур и двадцать гусей были запечены в специальных соусах. На подносах возвышались горы говядины, баранины, оленины, козлятины и зайчатины, принесенных из холодных погребов. Зажаренная на рашпере рыба – щука, карп и окунь – была мастерски уложена на листьях салата и украшена ломтиками лимона, мелкими плодами и ягодами, изюмом и орехами, а также кусочками сваренного вкрутую яйца. От огромных супниц с угрями и миногами, всевозможными овощами отходил пар. Рядом с ними стояли чаши с густой подливой, которая так и просилась быть намазанной на куски свежего черного хлеба. Мясные и фруктовые пироги и огромное разнообразие соблазнительных пирожных искушали даже самых пресытившихся. Вместе с выпечкой подавали засахаренные фрукты, желе из красной смородины и варенье из айвы. Все это запивалось холодным пивом из высоких пивных кружек и чарками лучшего вина, принесенного из винных погребов Рашдена. Чтобы завоевать хорошее расположение герцога, были выставлены еще три деликатеса, которые обозначали важные аспекты борьбы династии Йорков за корону.

Первым был искусно сформованный сыр, изображающий Три Солнца, символизирующих те три солнца, которые видел на небе Эдуард перед тем, как выиграл корону. При виде трех огромных желтых головок сыра, напомнивших три солнца, послышались одобрительные возгласы.