Стефани Лоуренс - Роза в цвету

Дункан одержал верх. Она пылала, она отвечала на его поцелуи с не меньшим пылом, с не меньшей страстью, с такой же бешеной и отчаянной порывистостью. Их губы вдавливались друг в друга, языки бешено переплетались, и это еще больше усиливало телесное вожделение.

Тогда он наконец поставил ее на ноги. Он опускал ее, пока кончики ее туфель не коснулись досок, потом раздвинул ей ноги своими крепкими ногами и твердо стал между ними. Она застонала, он с наслаждением впитал в себя этот стон, а потом углубил поцелуй.

И обхватил ладонями ее груди.

Она таяла – иначе нельзя описать то ощущение, ту волну жаркого желания, которая охватила ее. Он сжимал пальцы, он мял, ласкал – все с большим знанием дела. Она выгнулась, отдавая себя этим пальцам, отдавая себя ему, ни о чем не думая, ничего не соображая; страсть полностью поглотила ее. Впившись пальцами в его волосы, Роуз прижималась к нему; ей показалось, что она слышит его стон. Он выпустил груди, скользнул руками вниз по телу.

Немыслимое желание сотрясло ее – непреодолимый порыв обхватить его ногами. Юбки мешали, они спасли ее от этого слишком откровенного телодвижения, но она знала, что Дункан понял, чего ей хочется.

Это-то и спасло; он медленно оторвался от ее губ, уменьшил и потушил огонь, задул его полыхающие языки, и она поняла, что так и нужно. Все сомнения, в которые она, возможно, была склонна углубиться, были отставлены в сторону, когда она открыла глаза и посмотрела в его глаза, потемневшие и горящие. Его губы-злодейки под конец вырвались из-под его власти; он наклонил голову и в последней ласке легко провел ими по ее губам, распухшим и ноющим, потом отодвинулся и заглянул в глаза.

Заглянул, насмешливо и дразняще выгнув темную бровь.

– Мы должны помнить, где находимся.

Эти слова прокатились раскатами; Роуз едва удалось удержаться от удивленного возгласа. Она хорошо знала, где находится в настоящий момент. Между его ногами.

Бросив на нее еще один насмешливый взгляд, Дункан отступил. Роуз ни на что не была способна в данный момент – только смотреть на него, пытаясь осмыслить все происходящее, пытаясь вернуться к реальности, потому что мир перевернулся с ног на голову.

Дункан, конечно, молча смотрел на нее – точно очень крупный дикий кот. Голова все еще кружилась, но Роуз не могла отвести от него глаз. Она почти что предложила ему то, чего никогда не предлагала ни одному мужчине. Она не могла поверить в это, не могла это осмыслить – не могла понять, какая сила довела ее до такого, лишив здравого смысла. Перед ней стоял Дункан, и все же это был не Дункан.

Это был не тот юноша, вместе с которым она выросла, – и разница между двумя этими людьми была вопиющей.

Прежде чем она успела довести эту мысль до логического вывода, вдали прозвучал гонг, призывающий к ленчу.

Дункан усмехнулся – этакое воплощение мужской порочности – и подал Роуз руку.

– Я бы предпочел вас, а не холодную закуску, но думаю, что нам нужно идти.

Роуз очнулась, она отказалась от предложенной руки.

– Пожалуй.

И направилась к дому. Она шла вверх по склону, постоянно ощущая присутствие Дункана, который крадущейся походкой шел рядом.

Он был опасен. Опасность, исходящая от него, была разлита в воздухе, и от ощущения этой опасности нервы Роуз были натянуты до дрожи. Он был опасен в том смысле, в каком подобные ему мужчины опасны для женщин, подобных ей. Роуз поняла это после того, как он поцеловал ее на террасе; теперь это подтвердилось, и сомнений больше не осталось.

Как он теперь смотрит на нее, она не могла себе представить – и еще меньше могла вообразить, что он будет делать дальше. Может, он просто издевается над ней, поняв, что теперь у него появилась такая возможность? Отплачивает за все те годы, когда она безжалостно издевалась над ним?

В этом отношении он так же безжалостен, как и она; при мысли об этом Роуз задрожала еще сильнее.

И тут в ее смятенной голове пробежала незваная мысль; Роуз чуть было не фыркнула от возмущения. Вероятно, она все еще не в себе, иначе ей никогда не пришло бы такое в голову. Она не может интересовать Дункана как предполагаемая жена, она совершенно не годится ему в жены.

Она знала это всю жизнь, она никогда не думала иначе. Дункан непременно должен жениться на воплощенном совершенстве. Даже Кларисса не дотягивает до его требований. Но он будет искать дальше, и в один прекрасный день найдет ее – совершенную жену. Он не может не быть настойчивым, упорным, он не может смириться с неудачей – взять хотя бы его старания спасти Баллинашилз.

Он найдет себе совершенную жену, и это прекрасно. Но это не объясняло, не давало никакого ключа к тому, как он собирается поступить с Роуз. А она не может больше иметь с ним дело; она ему не пара, у нее нет опыта, который она могла бы ему противопоставить.

У нее нет ключа к его мыслям, к его намерениям, к тому, что он собирается делать.

Перед ними возвышался дом. Роуз подняла голову, расправила плечи и даже не посмотрела на Дункана. Вернуться назад, в прежние времена, к прежним отношениям казалось теперь немыслимым. Придется держаться с ним единственно возможным для нее способом.

Избегать его – и если удастся, всю жизнь.

Кларисса ушла к себе сразу же после ленча – она, очевидно, все еще чувствовала себя разбитой после утренних переживаний. Роуз, находившаяся на противоположном конце комнаты, увидела, что Кларисса уходит, и быстро постаралась что-то придумать.

– Мне нужно написать несколько писем, – сообщил Джереми в тот момент, когда к ним подошел Дункан.

– Можете воспользоваться письменным столом в библиотеке, – предложил Дункан – воплощение гостеприимства. – Там вы найдете все, что нужно.

Джереми помялся в нерешительности:

– Вы уверены, что я не помешаю вам?

– Нет-нет – Дункан отмел это предположение с веселой улыбкой. – Я уже закончил все необходимые дела по поместью. – Его взгляд упал на Роуз. – И даже думаю, что мне нужно немного отдохнуть. – Тембр его голоса слегка изменился, взгляд, устремленный на нее, стал более выразительным. – Я подумал – не сыграть ли нам в крокет.

Роуз и глазом не моргнула.

– В крокет?

– Немного воинственная игра для леди, конечно, но не думаю, что это могло бы вас остановить.

Он нарочно подзуживает ее, бросает вызов, без сомнения, надеясь, что она клюнет на его приманку, забыв, что крокетная площадка хотя и находится недалеко от дома, но окружена густой живой изгородью; что это совершенно уединенное место для игры, которая, если она правильно поняла, будет иметь очень мало общего с молотками и воротами. Разве что придется пустить в ход молоток в качестве самозащиты.

Роуз улыбнулась, встала и, прихрамывая, обошла вокруг своего стула.

– Жаль огорчать вас, но я, кажется, подвернула ногу.

– Вот так да. – Джереми заботливо предложил ей руку. – Очень больно?

– О нет, – ответила Роуз, – но думаю, мне лучше отдохнуть до вечера.

– Как же это случилось? – спросил Джереми, когда она оперлась о его руку.

Роуз слегка пожала плечами и посмотрела на Дункана.

– Наверное, на острове – там очень много камней.

– Или, – сказал Дункан с подтекстом, который Джереми услышал, но не понял его сути, – это случилось в лодочном сарае – кажется, там у вас были какие-то затруднения.

Роуз спокойно взглянула на Дункана, потом опять слегка пожала плечами.

– Наверное, – сказала она, не сводя с него глаз. – Боюсь, что не смогу ничем вам помочь. – Она на миг замолчала, а потом добавила: – Я имею в виду игру в крокет.

И со спокойным взглядом, предназначенным специально для Дункана, она пошла из комнаты, прихрамывая и опираясь о руку Джереми.

Роуз постаралась сделать так, чтобы ей ни на минуту не пришлось оставаться одной до конца дня и весь вечер. Леди Гермиона бросила на нее очень странный взгляд, когда Роуз предложила сыграть и спеть для собравшихся. Роуз проигнорировала этот взгляд; она уже решила, что для нее нет ничего безопаснее, чем сидеть на табурете у фортепьяно под взглядами всего общества.

Единственное, чем за весь вечер проявил себя Дункан, была его выгнутая бровь, которую Роуз всячески старалась не замечать. Она выдержала вечер и ушла к себе. Больше в его поведении не было ничего вызывающего.

Пришел канун Иванова дня, полный обещаний и предвкушений вечерних празднеств. Ярко светило солнце, воздух был чистый и свежий, как бывает только в Шотландском нагорье.

Войдя в гостиную, Дункан с удивлением обнаружил, что Роуз и Кларисса уже сидят там, сблизив головы. Самая немыслимая пара, какую только можно вообразить, – такая невинная Кларисса, просто воплощение невинности, и Роуз – воплощение чего угодно, кроме невинности. Они подняли головы и поздоровались с ним – Кларисса при этом мило улыбнулась, а улыбка Роуз была какой-то самодовольной. Объяснила она это, когда он сел.

– Клариссе всегда хотелось узнать, как управляется такое большое хозяйство. Я предложила все ей показать.

– Мы начнем с кладовой, – оживленно сообщила Кларисса.

– Угу. – Роуз безмятежно улыбнулась. – А потом пойдем на маслобойню. А потом в сыроварню. И конечно, в теплицы.

– А после этого леди Гермиона обещала показать, как она ухаживает за своими редкими растениями.

Дункан весело улыбнулся, но во взгляде, который он послал Роуз, было предостережение и обещание.

Роуз это заметила, но поскольку уверенность вернулась к ней, она почувствовала, что вполне в состоянии перехитрить его – по крайней мере до Иванова дня, когда она сможет отпустить Джереми, а потом решать, остаться ей здесь или уехать.

Она еще не была готова принять это решение; сначала нужно пережить канун Иванова дня.

К счастью, ее уверенность еще не достигла высшей точки; когда они вышли из гостиной, Кларисса высказала предположение – и Роуз не могла с ним не согласиться, – что им понадобятся шали закутаться от прохладного воздуха кладовой. Комната Клариссы находилась в противоположном крыле дома; выйдя из своей комнаты через несколько минут, Роуз направилась к боковой галерее. Это был самый короткий путь к кладовой.