— Вспомните, что было написано в ней? Вы не сохранили записку? — оживляется Влад. Его глаза округляются от любопытства, рот приоткрывается. Ну нельзя же так палиться? Следователь должен быть беспристрастным — это знаю даже я. Поэтому и сижу здесь, по другую сторону стекла, пытаясь справиться со рвущими душу эмоциями.

— Не сохранил, конечно. Испугался… Но я помню все слово в слово…

Однажды вы украли мою мечту, а я украду вашу. Вы украли жизнь, которая могла быть у меня, и я заставлю вас страдать.

— Почему вы не сообщили в полицию после похищения внучки? — разводит руками Влад.

— И что бы я им сказал? Я похитил ребенка, и его мамаша мне мстит? Диана была сопливой девчонкой, беременной от женатого мужика — моего партнера Глеба Ладожского. Мне было больно, неприятно, признаюсь, я свыкся с мыслью о внучке. Но… собственная свобода была важнее. Мы с Виолой приложили максимум усилий, чтобы замять дело.

Вот так, значит? Замять дело? Сжимаю пальцы в напряженные кулаки, борясь с желанием разбить зеркало-шпион на мелкие осколки, орать и все крушить, а еще… вцепиться в лицо папе…

— Иди сюда, Диана. Не слушай его, Руслан сказал все, что было нужно… — вздрагиваю от тяжелой ладони Якова, опустившейся на плечо.

— А если бы он не сказал? А, Яков Андреевич? Мы так и не узнали ничего? — утираю с щеки колючую слезу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы знаем, где твоя девочка, Ди. И нашел ее Влад Горбунов, а не я. Он подсказал гениальную идею — поднять базу найденных без документов детей. Просто признание Руслана сократило время.

— Слушаю. — Сажусь на диван и покорно опускаю ладони на дрожащие колени.

— Арину похитили четвертого октября, так?

— Да.

— Мария Владимировна Дробышева погибла в автомобильной аварии пятого октября. Я только сейчас получил сведения из единой всероссийской базы МВД. Ее сгоревший труп вместе с телами сообщников — судимых Романа Платонова и Вячеслава Кудрявцева обнаружили на сто пятидесятом километре трассы Тула — Москва. Судя по маршруту, похитители двигались в Москву.

— А ребенок… тоже был обнаружен в машине? — сглатывая подступающие слезы, произношу я.

— Девочка найдена в ста метрах от места аварии — на автобусной остановке.

— Как?! — взрываюсь я. — Почему эти сведения нельзя было запросить семь лет назад?

— Ты же слышала? Во-первых, Руслан замял дело, подкупив продажных следователей. А, во-вторых, как прикажешь связать Дробышеву и похищение? В день происходит сотни аварий. Тысячи! Надо было проверять всех?

— Да, надо было! — кричу я. Вскакиваю в места и нависаю над сидящим за столом Яковом. — Или возле каждой машины обнаруживают грудного ребенка?

— Диана, да услышь ты себя, дуреха! Твоя дочь жива. Очевидно, Мария Дробышева вытащила ребенка из горящей машины и отнесла на безопасное расстояние. Затем вернулась, чтобы помочь раненым мужчинам выбраться. Но не успела… Случился взрыв, они погибли на месте. Вот сводка за эту дату, пришла пять минут назад… — Бессмертный протягивает мне бумаги.

— А девочка… Когда они нашли ее? Она… она с кем живет? — тупо уставившись на Якова, бормочу я. На меня опускается озарение — в ушах закладывает, в глазах рябит, руки дрожат, как у припадочной… Правда — это сладкая боль. Как хирургическая операция, без которой никак не жить. Она рвет на части, выпуская твою кровь, кромсает тебя, превращая в фарш. И ты рождаешься заново… Возвращаешься с того света — обновленный, новый, другой. Живой.

— Рано утром ее нашла Валентина Аристова — доярка на местной ферме. Она искала мать девочки, но материалы дела о похищении исчезли из базы… стараниями твоего папаши. В ином случае, по заявлению о пропаже, ребенка бы тебе вернули. Это Влад догадался проверить найденных в тот год детей, иными словами, подкидышей. Сделал запрос во все базы, обозначив требования к ребенку по полу, возрасту, национальности и цвету кожи. Искали среди всех малышей без документов, рожденных от проституток, преступниц, бомжих, родивших и выбросивших младенца. Мы неделю ждали ответ, который получили утром. И уже утром знали, что девочка из многочисленного списка — твоя похищенная дочь. Оставалось найти доказательства. Она жива, Ди, ты слышишь меня?

Мне кажется, что не слышу. Растираю лицо, размазывая по лицу обжигающие слезы. Сквозь пелену вижу Бессмертного, медленно поднимающегося с места и направляющегося ко мне.

— Твою доченьку зовут Аврора. — Яков прижимает меня к груди, неуклюже достает из кармана бумажную салфетку и промакивает слезы на моих щеках — неуклюже, но до чертиков искренне.

— Аврора — рожденная на рассвете, — всхлипываю я. — Спасибо… Спасибо, Яков Андреевич.

— Взгляни на свою малышку, Ди. — Бессмертный разворачивает экран ноутбука, показывая мне фото белокурой девочки. — Аврора Аристова, семь лет. Я помогу восстановить твои родительские права, Диана.

— Аврора… — бормочу я, оглаживая подушечками пальцев ее личико на фото. — Моя девочка, я знала, что ты жива.

Что вы знаете об ожидании? Теперь я знаю о нем все. Его грани — разные, не похожие друг на друга, но все же это части одного целого — томление, нетерпение, грусть, радость скорой встречи, сладкая боль… А еще страх, заполняющий неприятным холодком грудь. Не глушу мотор — так и сижу под окнами каморки Якова, потягивая обжигающий кофе. Я боюсь… Боюсь подняться и услышать то, что перевернет жизнь навсегда. А вдруг Аврора не моя дочь? И Яков ошибся, выдавая желаемое за действительное?

— Диана, я вижу тебя. Поднимайся, детка. — Слышится строгий голос в динамике. Яков стоит возле окна и смотрит прямо на меня — девчонку, не побоявшуюся пойти против целого мира, а сейчас трусливо испугавшуюся результатов чертова теста.

Да пошло оно все! Будь что будет! Выхожу из машины и со всей дури хлопаю дверью, запирая страхи в салоне машины.

— Не хочу тебя мучить, Ди. Я прекрасно понимаю,как ты волнуешься, поэтому… открыл конверт, пока ты ехала. Аврора твоя дочь, Дианочка!

— Господи… — прижимаю ладони в пылающим щекам. — Слава богу! И… я могу забрать ее? То есть…

— Диана, ты звонила Валентине Николаевне Аристовой? — прищуривает глаза Яков.

— Нет… Так и не решилась. Я ведь понимаю, что она не отдаст девочку добровольно. Да и Аврора меня не знает. Я совсем не подумала об этом, Яков Андреевич. Выходит, я разрушила жизни стольких людей ради…

— Каких людей? Их людьми назвать можно с большой натяжкой. Разве что Руслана… Все-таки он поступил достойно, оплатив операцию твоему молодому человеку, как его…

— Максим. — Киваю в ответ. — Да, папа переписал свою долю в клинике Тимуру Багрову, покрыв его расходы на операцию для Макса. Признаться честно, я удивлена. Теперь владельцев клиники двое — я и Тимур.

— Ничего удивительного. Руслан получил грязные деньги от Ладожского, а теперь вернул их… таким способом. Обелился перед обществом. Знаешь, Ди, я не хотел реального срока для него — он и так пребывал в страхе, всю жизнь мучился виной, но, ей-богу, я видел в его глазах облегчение, когда судья назначил год колонии.

— Мне их не жалко, — сухо проговариваю я. — Особенно маму…вернее Виолу. И ее мерзкого Жорика тоже! Бедная Ксения Филипповна! Разве она виновата, что услышала, как Виола рассказывала Жоре историю моего появления в их семье. Вот, чего они так боялись — что я узнаю правду. Запутали следствие, совершив поджог, из-за которого погиб невинный человек. Очевидно, Виола окончательно растеряла мозги, раз доверилась своему Жоржу! Он даже ботинки не удосужился выбросить — спрятал их на заднем дворе, под железным корытом. Смешно!

— Все позади, Ди. — Вздыхает Яков, захлопывая папку с делом Виктории Бессмертной. И папку с моим делом… — И с Авророй ты найдешь общий язык, вот увидишь! И не расстраивайся, что твоя… Виола отделалась малой кровью. Да и Жорику могли дать не три года, а все восемь. Пусть теперь целуют ноги Руслану за такой подарок судьбы — он мог бы и не помогать с адвокатами.

— Яков Андреевич, а Ладожскому не удастся избежать пожизненного? — осторожно спрашиваю, опуская взгляд. Бессмертный, как никто другой, знает, что я пережила, пока Ладожского искали по всей стране, не спала ночами, воображая, как Глеб заявится в мой дом или найдет нашу дочь.

— Шутишь? Знаешь, сколько почестей получил комитет за поимку маньяка? Подумать только, Глеб даже из области не выезжал, так был уверен в своей безнаказанности. Все-таки хорошо работает наша система оповещения — молодцы ребята ДПС-ники, узнали его по ориентировкам. И старой ищейке перепало. Хотя… плевать мне на их звездочки. — Хитро прищуривается Яков. — Кстати, Ди, не хочешь к нам в комитет? Если получишь юридическое образование, можешь стать экспертом-криминалистом. Будете с Горбуновым в паре работать.

— Спасибо, Яков Андреевич, — отвечаю со слезами в голосе. — Вы столько для меня сделали… Я всю жизнь буду благодарна вам, но, пожалуй, откажусь — хочу быть мамой. Воспитывать дочь и писать детективы. Мне, кстати, одно маленькое издательство предложило договор на издание серии книг о следователе Буковски.

— Ты умница, Ди. Я не сомневался, что тебя ждет успех. А обо мне напишешь? — Яков неловко усаживается за столом. Достает из тумбочки коробку конфет.

— Да. Если вы не против, напишу об истории Вики. Изменю имена, добавлю любовную линию… — мечтательно закатываю глаза. — Сделаю вас красивым и стройным героем-любовником. А? Как вам идея?

— Отличная идея! Имя героя можешь оставить. Так и вижу рекламные заголовки: серия романов популярной писательницы Дианы Шестак — «Новое дело комиссара Бессмертного»! — смеется Яков, разливая кипяток в чашки. — Давай попьем чай, Ди. А потом ты позвонишь Валентине и договоришься о встрече. Суд восстановит тебя в правах на следующем заседании. Ей придется смириться…