— Прости, — ее напряженный пальчик прочерчивает линию на моем животе. — Я очень ревнивая. И вообще... не подарок.

— Перестань, Динь. Я не собираюсь больше ни с кем встречаться, если ты волнуешься об этом. Поговори со мной. Что тебя заботит? И расскажи уже о своей дочери.

Динь приободряется и садится возле меня на коленки. Боже, на это невозможно смотреть спокойно — простыня падает с ее плеч, открывая взору кремовую кожу и соблазнительные груди. — А потом мы продолжим. — Пересохшими губами шепчу я.

— Я родила в восемнадцать лет от делового партнера отца. Влюбилась, как дурочка. Глеб был такой... красивый, веселый. Он ухаживал за мной, как за принцессой: цветы, подарки, театры. Только я не сразу смекнула, что делал он это втайне от моих родителей. Да и мне запретил рассказывать о наших отношениях.

— Он был женат? — киваю, поглаживая ее нежные пальчики.

— Да. Говорил, что готовит бумаги для развода, вешал мне лапшу на уши... Его жена не могла родить.

— Значит, он был не против ребёнка?

— Нет, но до развода дело так и не дошло. Когда пузо стало лезть на лоб, отец устроил страшный скандал. Обзывал меня шлюхой, а Глеба выгнал. Разорвал сотрудничество с ним. Арину похитили прямо в день выписки из роддома неизвестные мне люди. Отец, как и Глеб, клялся, что непричастен к этому. Но это... официальная версия. Полиции не удалось выйти на след похитителей.

— А какая неофициальная?

— Это мне и предстоит выяснить. Вчера вечером я встречалась с частным детективом, но он, услышав о похищении, отказался возобновлять поиски. А я знаю, что Арина жива! Понимаешь, мне пишет ее возможный усыновитель. — Голос Дианы дрожит от волнения, радужки темнеют.

— Как это пишет? Кто дал тебе его адрес?

— Он сам написал. Только я не могу выяснить личность отправителя, он пишет с почтового робота. Видишь ли, я объездила все детские дома в трёх близлежащих областях. Вероятно, директор рассказала усыновителям девочки о том, что я ее ищу. Я оставляла каждому из них контакты — телефон, адрес электронной почты... Моя дочь жива, Макс!

Хрустальный замок надежды на счастье оглушительно рушится. Так громко, что хочется сдавить уши ладонями и зажмуриться. В горле вырастает огромный липкий ком. Диана ждёт слов поддержки и одобрения, эдакое «все будет хорошо, мы обязательно найдём твою малышку и накажем виновных». И ещё: «непременно найдём того, кто тебе пишет». А я молчу, монотонно поглаживая ее коленку. Кажется, скоро протру на ней дыру.

— Макс, ты молчишь. Что-то случилось?

Да, черт возьми! Я облажался. Возродил в ее израненной душе веру в несбыточное, заставил поверить. И за эту веру Диана возненавидит меня. За веру в то, чего нет...

Страшные догадки складываются в голове, как мозаика. Выходит, та, кому я писал — она? Пусть это будет чудовищной ошибкой, и электронный адрес незнакомой женщины не будет начинаться со слова belosnegka...

— Все в порядке, Динь. А он знает твоё имя? Этот человек?

Я глажу ее бёдра, талию, поднимаюсь ладонями к грудям. Мне срочно нужно отвлечься, переключить внимание.

— Макс, ты делаешь мне больно. — Испуганно шепчет она.

Я выкручиваю ее соски, как долбанный извращенец. «Молчи, пожалуйста, не говори, что это ты...». Оставляю в покое ее груди и перехожу на плечи — ласкаю их, едва касаясь кончиками дрожащих пальцев.

— Скорее всего, нет. В адресе моей личной почты нет имени и фамилии. Я создала ее давно, втайне от папы. Переписывалась с подружками и парнями. Макс, я снова тебя хочу... — Ди забирается на мои бёдра и тянется к губам.

— И как же он тебя называл? — хрипло шепчу я.

— Белоснежка.

Глава 16

Максим

Мозг разрывает на части чувство полного бессилия. Не представляю, как я признаюсь Диане в том, что сотворил. В голове звучит противный голос совести. Я слышу его протяжное: «Дерьмо… Какое же ты дерьмо. Циничное, жестокое дерьмо, посягнувшие на святое».

Превращаюсь в чувствительный нерв, остро реагирующий на окружающую действительность: счастье мамы, впервые за долгое время струящееся из ее глаз, умиротворение сестры, детскую непосредственность племянницы и любовь Ди… Я угадываю ее в каждом жесте, задумчивом бирюзовом взгляде и обеспокоенном вздохе.

— Макс, с тобой точно все в порядке? Ты просишь впустить тебя в мою жизнь, а сам закрываешься от меня. — Испуганно шепчет Ди, когда мы поднимаемся на второй этаж после ужина. — Только не говори, что дело во мне. Неужели ты до сих пор сердишься за озеро?

Диана обнимает меня со спины. Чувствую ее горячее, прерывистое дыхание между лопаток и с силой сжимаю зубы. Накрываю ее ладошки своими и кладу их на грудь — туда, где бьется сердце.

— Ты мне нужна, Диана. И... я боюсь тебя потерять. Очень боюсь.

— И я боюсь.

Людмила Соломатина — директор Воронежского детского дома, позвонила Ольге три месяца назад. По телефону она ничего не сказала, но Оля по ее тону поняла, что дело серьезное. Муж Ольги Антон закрутил роман на стороне и обзавёлся долгожданным ребёнком. Тем, кого не смогла родить моя сестра. Ольке хватало хлопот: бракоразводный процесс, потеря работы, забота о маме, замкнувшейся в себе и не справляющейся с домом и хозяйством.

Поручить столь деликатное дело Оля могла только мне. Вооружившись генеральной доверенностью, я отправился разбираться с «маленькой» проблемой — именно таким глупым термином обозвала Соломатина появление на пороге детского дома потенциальной матери Леры. Со слов Людмилы Петровны Галину Снежину — биологическую мать Леры, досрочно освободили из тюрьмы. И теперь она обивает пороги органов опеки и других инстанций в надежде восстановиться в правах. Только при чем здесь Ди? Соломатина не говорила, что женщин было две и с полной уверенностью дала мне электронный адрес, начинающийся со слова belosnegka. Хотя… Чему я удивляюсь? На пыльном, заваленном стопками бумаг и старыми чайными пакетиками столе сам черт ногу сломит! Только теперь, анализируя прошлое, я убеждаюсь, как неосмотрительно поступил, приняв на веру представленные Соломатиной сведения. Небрежная, глуховатая, она могла запросто перепутать Диану с Галиной, потерять телефонный номер женщины, оставившей его. Дианы — теперь я уверен в этом. А уж эта параллель между Белоснежкой и Снежиной! Как я мог так ошибиться? Я именно тот человек, который заставил Ди поверить в чудо… И тот, кто столкнет ее с небес. Безжалостно и жестоко.

— Диана, я размышлял над твоими словами и… — разомкнув объятия, хрипло сообщаю я.

— Ты поможешь мне, Макс? Мне необходимо найти Арину и я хочу убедить Бессмертного помочь мне. Он отказался, потому что не знает: моя девочка жива. У него есть ресурсы, чтобы обнаружить этого никчемного отправителя! Будь он неладен.

Ее слова играют на моих оголенных нервах, обостряя до предела чувство вины. Сказать ей сейчас? Признаться во всем и потерять девчонку навсегда? Ну уж нет…

— Не думаю, что такого человека, как Бессмертный можно заставить, Динь. Но есть же другие частные детективы. Мы обязательно найдем того, кто займется нашим делом. — Произношу сдавленно, жадно вдыхая запах ее волос. Почему-то мне кажется, что скоро я лишусь Динь...

— Нашим? — блаженно протягивает она. — Ты чудо, Макс. Настоящее чудо.

«Ты исчадие ада, — шепчет проклятая совесть. — Лживое и никчемное».

*** 

— Похищение… Как же так?

Она давно ушла — эта странная особа, а ее слова продолжают бить под дых, как качающаяся боксерская груша. Бессмертный запирает дверь изнутри и достает ненавистную синюю папку. Потертая от времени, тонкая, она, как немой укор колет в самое сердце.

«Бессмертная Виктория Яковлевна, девятнадцать лет… Ушла 24.04.2012… Была одета в темно-синие джинсы и красную толстовку…»

— Местонахождение неизвестно. Неизвестно… — захлопнув папку, произносит Бессмертный вслух. Проводит кончиками пальцев по шершавой поверхности, гладит ее любовно, словно единственную память о пропавшей дочери. Она ошиблась — эта девочка, кажется, Диана. Если бы она только знала, как он облажался!

Яков нервно трет виски и пьет третью таблетку противовоспалительного препарата. Его пальцы… словно живут своей жизнью: зудят и подрагивают, возбужденно дрожат, как у наркомана перед употреблением дозы. Грудь распирает приятный холодок. Он расползается, охватывая все его существо, пожирает, как огонь бумагу. Безвольно опадая на стул, Яков Андреевич тихо стонет, все еще борясь с собственной зависимостью от работы. Быть может, судьба дарит ему второй шанс? Хотя… на что он надеется? И чем рискует? Нужно грамотно составить договор, избавив клиентку от преждевременных ожиданий. Он попытается… Лишь попытается помочь девчонке.

— Черт бы тебя побрал! — шипит Яков, шаря по столу в поисках оставленной блондинкой визитки. — Я делаю это только ради Вики…

Он вышагивает вдоль стены, тихо, почти на цыпочках, будто боится спугнуть собственную решимость. Уж слишком она кажется ему самоуверенной и ненадежной.

Бесшумно подходит к давно немытому окну и, глядя на синеющее за ним озеро, набирает телефонный номер.

Диана

— Макс, ты покажешь мне созвездие Ориона? — хитро прищурившись, протягиваю я.

У него невероятная комната. Прямо над кроватью — большое мансардное окно, через которое робко заглядывают звёзды, а посередине просторной спальни — телескоп.

— Сейчас все будет, Динь. — Суетится он, пряча во взгляде грусть и неуверенность. При мысли, что Макс сомневается в принятом насчёт меня решении, становится дурно. Я жуткая собственница. И все время хочу обнимать парня.

— Эй, вы тут не голые?

Дверь с треском распахивается и в проеме вырастает Лера.

— Что за разговорчики, котенок? — вскидывает бровь Макс и разжимает объятия. — Небось, мама с бабулей надоумили, а? Признавайся, хитрушка.