— Здравствуйте, где я могу найти Шестак Диану Руслановну? — спрашиваю у постовой медсестры отделения. Она приподнимается на месте и смотрит прямиком на мои ноги. Проверяет наличие бахил, догадываюсь я. — Спросите вон у заведующего.

Высокий сухопарый мужчина с густой седой шевелюрой, идущий навстречу, представляется Золотарёвым Ярославом Михайловичем.

— Вы на лекцию, молодой человек? — добродушно рассмотрев меня, спрашивает он. Бросает взгляд на квадратный циферблат модных Apple Watch и шумно вздыхает. — Опоздали немного. Диана Руслановна уже начала. Я могу проводить вас, если хотите. Заведу через заднюю дверь в актовый зал. Диана Руслановна не пускает опоздавших, так-то! — бормочет Золотарёв, торопливо шагая по коридору. — Блестящий доклад! Просто блестящий! Грех будет пропустить.

— Д-да. Буду благодарен вам, если заведёте. — Улыбаюсь я, следуя за ним.

Подумать только, Диана ещё и лекции читает студентам. Поразительно! Кафедра челюстно-лицевой хирургии и стоматологии находится на седьмом этаже. Золотарёв открывает своим ключом одну из боковых дверей. Наклонный, как в театре, зал полон студентами-медиками в белых халатах. Пригнувшись, чтобы никому не мешать, я устремляюсь на галерку и сажусь в самый центр последнего ряда... И я слышу ее... Падаю в пропасть тягучего, сильного голоса, разносящегося по залу. Ничего не вижу, кроме Дианы. Ничего и никого. И я почти уверен, что меня не отвлечёт от Ди даже землетрясение...

Диана Руслановна грациозно, как породистая кошка двигается вдоль большого стола и демонстрирует указкой изображение на стене. Видя перед собой деловую, уверенную в себе красавицу в стильной юбке-миди и красных туфлях на высокой шпильке, язык не поворачивается назвать ее Ди. Обезображенные лица пациентов на фото заставляют зажмуриться, но я терпеливо смотрю на то, что представляет для Дианы важность. Ее тягучий, успокаивающий голос разносится по аудитории и тонет в дружном скрипе ручек о тетрадки. Диану слушают. А меня берет чертова гордость за девчонку, будто в этом есть моя заслуга!

— В настоящее время, помимо аутотрансплантации с использованием собственных тканей кожи и костных элементов, успешно проводятся операции на лице с установкой титановых эндопротезов. Для восстановления таких элементов, как ушные раковины и нос, применяются силиконовые эктопротезы. — Говорит Диана. — Прошу внимания на экран!

Черт, кажется, даже мне — человеку с двумя диаметрально противоположными образованиями — юридическим и экономическим, понятно ее объяснение. По залу прокатывается гул обсуждений, кто-то поднимает руку, чтобы задать вопрос. А я просто любуюсь Ди... Ее красотой, гармонично соседствующей с умом. Ее профессионализмом. И ее тайнами, таящимися на дне идеально подведённых синих глаз...

Диана играючи отвечает на вопросы мальцов о современных трансплантатах, а потом прощается с курсом и назначает дату и время следующей лекции. Какофония оживляет аудиторию: шаги, голоса, скрип сидений, мелодии телефонов — все разом становится невыносимо громким. А потом резко смолкает, оставив меня наедине со звуком собственных шагов...

Я медленно спускаюсь по ступенькам, наблюдая за тем, как стремительно ползут вверх брови Дианы, как округляются синие глаза, а лицо затапливает краска...

Она словно деревенеет, вмиг растеряв уверенность и спокойствие. Опускает голову и застывает на месте, неловко прижимая к груди распечатки.

— Черт... Вероятно, ты ждёшь объяснений или извинений, — судорожно облизав губы, произносит она. — Не то чтобы я не собиралась... Просто я... Просто мне... — не поднимая глаз, заправляет за ухо выбившуюся прядь.

— Диана, подожди. — Подхожу ближе и беру ее за руку. Диана громко вздыхает и сжимает мои пальцы в ответ.

— Мне так стыдно, Макс, — шепчет она. — Я столько наговорила тебе. Прости.

— Ди, помолчи, ладно? Посмотри на меня, — отпускаю горячую ладошку и касаюсь ее подбородка. — Мне не нужны твои извинения.

Мой голос эхом разносится по пустому залу. Кажется, заговори я чуть громче, и нашу беседу услышат сотрудники кафедры.

— Ну как же? Я ведь...

— Мы неправильно начали. Как считаешь, Ди? Я позволил тебе верховодить в наших отношениях, решать за меня. Теперь все будет по-другому.

— Разве у нас есть отношения? — хрипловато шепчет она. Уголки ее губ изгибаются в легкой улыбке, а в глазах пляшут чертики.

— Есть.

Я притягиваю девчонку к груди и впиваюсь в желанные губы. Ее тонкие пальчики зарываются в моих волосах на затылке, перебирают их, гладят, ласкают... Впервые Ди принимает мою нежность не с протестом, а с ответной страстью. И это, скажу я вам, крышесносно — чувствовать вкус ее сладких податливых губ, скольжение острого язычка, прерывистое дыхание, слышать биение сердца. Так близко...

— Диана... — выдыхаю я, оторвавшись от неё. — Какие у тебя планы на выходные?

— Никаких, — улыбается Ди и снова льнет к моей разгоряченной груди. Касается щеки губами. Черт... Если она поцелует меня ещё раз, боюсь, я превращу храм науки в вертеп.

— Значит, сегодня мы едем в Бурцево. До воскресенья. Я хочу познакомить тебя с моей семьей, — придав голосу твёрдость, произношу я. — Даже не спорь! Ты поедешь в качестве моей девушки. — Прикладываю палец к ее раскрытым пухлым губкам, предупреждая отказ.

— Хорошо, Макс. Только давай поедем вечером? У меня запланирована важная встреча.

— Мне пойти с тобой? — спрашиваю, замечая проступившую сквозь натянутую улыбку грусть.

— Нет. — Замешкавшись, отвечает она.

— Хорошо. Заеду за тобой в восемь. — Целую Диану в щеку и устремляюсь к выходу.

Ничего, Ди. Совсем скоро ты впустишь меня в свою жизнь...

Глава 14

Хохлов оказался прав в отношении Тимура: тот ни словом не обмолвился о неприятном разговоре, состоявшемся между ними. Багров проявил деликатность и не стал мучить меня расспросами о ребёнке или моем папе, он просто назвал фамилию частного детектива и пообещал выяснить, как связаться с ним.

— Тимур, ты точно ничего не перепутал? Как Бессмертный может обитать в библиотеке? — недоумевала я, когда Багров сообщил адрес.

— Это библиотека института МВД, Диша. А, главное, там архив. Яков Андреевич внештатный сотрудник главного управления МВД, независимый консультант следственного комитета и прокуратуры. Самые сложные, запутанные дела, непонятные или... вообще без подозреваемого — всё направляют к Бессмертному.

— Какая-то ерунда, не находишь? Что-то я не доверяю таким тайным внештатным сотрудникам! Вот почему он не в почёте? А сидит хрен знает где?

— Диана, какая ты все-таки непонятливая девчонка! — ухмылялся тогда Тимур. — Яков честный следователь, а не карьерист. Он неудобный для системы. Не выслуживается, не лижет толстые влиятельные задницы. Так ты поедешь к нему? Или будешь и дальше морочить мне голову, а, Дишка?

— Поеду. В пятницу вечером.

Петляю по загруженным улицам и блаженно улыбаюсь, вспоминая встречу с Максом. Его жгучие глаза, улыбку и наши поцелуи... В душе яркой звёздочкой разгорается счастье. Я его люблю... Как глупая сопливая девчонка. И я боюсь поверить своему чувству... Боюсь снова обжечься. Боюсь, но лечу на манящий огонёк. 

Кабинет Якова Бессмертного больше походит на каморку: в глубоких каталожных шкафах пылятся коробки, маленькое тусклое окно едва пропускает солнечный свет. И запах — концентрат пыли, герани и старых книг.

— Яков Андреевич, здравствуйте. Я звонила вам. — Робко застываю на входе, встречаясь взглядом с человеком, сидящим за огромным письменным столом.

Полный, лысоватый, с кустистыми бровями над карими небольшими глазами, он сидит в странной, немного неестественной позе, сложив пухлые пальцы в замок.

— Я же по телефону сказал вам, что я не частный сыщик. Я помогаю официальному следствию и не потакаю капризам каких-то... — отрезает он, а я не могу оторвать взгляд от его пальцев. Они странные...

— Я не какая-то, Яков Андреевич. — Чеканю, в несколько шагов преодолев расстояние до стола. Демонстративно выдвигаю потрёпанный стул и усаживаюсь напротив Бессмертного. — Дело о похищении моей дочери не закрыто. Им давно никто не занимается. Если быть точной — семь лет.

— Как вы сказали? Похищении?! — Яков протяжно вздыхает и резко поднимается с места. И тут же стремительно оседает, морщась от боли. — Похищении. Подумать только. Прошло столько лет...

— Вы о чем, Яков Андреевич? Вам что-то известно? Не молчите, черт бы вас побрал!

Бессмертный бессильно опадает на скрипучий стул и тяжко вздыхает. Его взгляд походит на разворошенный улей: в нем плещутся ярость, боль, страх, бессилие... Пожалуй, бессилия больше всего. Он определенно что-то знает.

— Пожалуйста, не молчите. Помогите мне.

Я готова стать на колени или станцевать перед ним за любую информацию о дочери.

— Вы пришли не по адресу, — бормочет он и мнёт свои мясистые, словно покусанные пчёлами, кисти. — Я не занимаюсь расследованием похищений.

— Неправда! — Взрываюсь я, окончательно теряя контроль. Черт бы побрал моего папашу! Неужто и тут отметился? Иначе, чем объяснить отказ Якова? — Это из-за моего папы, да? Вы знаете Руслана Шестака? Он обманул вас в прошлом, подставил или кинул?

Мой голос, пронзивший тишину каморки, звучит жалко и тихо. Да, мне не стыдно показать свои бессилие и отчаяние.

— Простите меня, Диана. Худшего следователя в делах о похищении вам не найти. Со мной вы потратите время и ничего не добьётесь. — Отирая лицо, бормочет Яков. Трёт виски и лоб, видимо пытаясь прогнать неприятные воспоминания. О чем он думает и что скрывает? — Уходите.

— Ее похитили из роддома. Арина была совсем крохой, когда ее у меня забрали, — всхлипываю я, пытаясь разжалобить Бессмертного. — Мне удалось выхватить ребёнка и убежать. Нас гнали, как добычу по ночной промозглой трассе. А потом... меня ударили и забрали девочку. Пожалуйста, Яков Андреевич! У вас есть дети?