– Мне жаль, что я больше не увижу матушку и Англию. Няню, Траута и наши сады. Мне хотелось найти возможность, чтобы Али смог учиться в Кембридже, если пожелает. Я даже представляла себе, как на пути домой остановлюсь в Марселе, чтобы убедиться в том, что у Колетт и Жоржа все ладится в их новой совместной жизни.

Джек в глубокой задумчивости продолжал ходить по погребальной камере.

Элизабет вздохнула.

– У меня были планы. Я хотела получше узнать жизнь, путешествовать по всему миру, переживать множество приключений. А потом в один прекрасный день я бы поселилась в сельской местности с любимым человеком и растила бы здоровых и счастливых детей. А сад у меня был бы полон роз.

– Сад с розами.

Эти слова были первыми, которые Джек произнес за последнюю четверть часа.

– Да, сад с розами.

– А ты встретила этого человека, это воплощение всех семейных добродетелей, за которого ты выйдешь замуж?

Она обвила руками его шею и заглянула ему в глаза:

– Я сделала гораздо больше. Я не только его встретила – я вышла за него замуж.

– А я думал, что он – всего лишь мечта, – пробормотал Джек, крепко ее поцеловав.

– Я тоже так думала. Но это была моя мечта, и я не сомневалась в том, что когда-нибудь его найду. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Ты как-то сказал мне, что акт любви – это словно смерть и возрождение к жизни. Но я очень боюсь, любимый, что мы умрем и к жизни не вернемся.

Черный Джек пристально смотрел на нее. Его голубые глаза были полны решимости.

– А если бы у тебя был выбор, Элизабет, ты вышла бы за меня замуж снова?

– Не задумываясь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Я прослежу, чтобы ты это обещание выполнила, милая моя женушка, потому что я знаю, как нам отсюда выбраться.

Элизабет чуть не потеряла сознание.

– Выбраться отсюда? – У нее перехватило горло. – Но как?

– Мне это пришло в голову, когда ты заговорила о механизмах, придуманных древними архитекторами. При строительстве великих пирамид они всегда предусматривали запасной выход – обычно это был длинный туннель, наклонно уходивший вверх от главной погребальной камеры. Выход его находился на поверхности, в каком-нибудь укромном месте. Может быть, боги будут к нам благосклонны, и мы найдем второй выход отсюда.

Они сразу же начали поиски.

– А что именно мы ищем? – спросила Элизабет.

– Что-нибудь вроде твоей фальшивой двери, которая на самом деле не фальшивая, – ответил ей Джек. – Это будет казаться естественным элементом усыпальницы, поэтому нам надо смотреть повнимательнее.

Элизабет взяла маленький факел и начала осматривать одну из стен погребальной камеры.

Джек с большим факелом направился к противоположной стене.

Прошло около получаса, когда Элизабет вскрикнула:

– Джек!

Он бросился к ней:

– Что такое?

Она указала на фреску, украшавшую участок стены:

– Смотри!

На фреске были изображены сам Мернептон Сети и Нефертери. Держась за руки, они поднимались по лестнице, уходившей к самым небесам.

– Очень может быть, – согласился Джек, оглядываясь по сторонам в поисках достаточно тяжелого орудия, которым можно было бы пробить покрытую штукатуркой стену. – Надеюсь, они нас поймут, – добавил он, поднимая древний молоток, чтобы нанести первый удар. Стена начала рушиться.

– Я уверена, что они нас поняли бы. Что понимают, – прошептала Элизабет.

Часть стены превратилась в обломки. За ней оказался длинный узкий туннель.

– Восхождение будет нелегким, – предупредил Черный Джек, высоко поднимая факел и вглядываясь в темный проход.

– Знаю.

– Я совершенно не представляю себе, куда оно нас выведет – и выведет ли вообще.

– Конечно.

– Может случиться так, что мы преодолеем половину подъема и обнаружим тупик, а вернуться обратно уже не сможем.

– Может случиться и такое.

– Но если мы не попытаемся, то мы здесь умрем, Элизабет.

– Знаю.

Он замолчал и обнял ее за талию.

– Есть вещи похуже, чем смерть с человеком, которого любишь.

Она прижалась губами к его губам.

– Есть только одна вещь лучше этого – это жизнь с человеком, которого любишь.

– К жизни!

– К жизни! – повторила Элизабет и сразу же добавила: – Постой, Джек. Перед уходом нам надо сделать одну вещь.

Он повернулся:

– Какую?

– Мне бы хотелось, чтобы мы поставили на место крышку саркофага. Это самое малое, что мы можем сделать.

Когда они закрыли саркофаг, Джек направился к туннелю – и, как они надеялись, к ожидавшей их свободе. Повернувшись к Элизабет, он сказал:

– Ну, дорогая, дай мне руку. Нам пора идти.

Эпилог

Лорд Джонатан Малькольм Чарльз Уик, младший сын герцога Дорана, недавно помирившийся с отцом, остановился рядом с женой и обнял ее за талию.

– Элизабет…

Она повернулась и заглянула мужу в глаза. Его взгляд был ей знаком. За последние несколько месяцев лорд уже сотни раз так смотрел на нее.

– Да, милорд? – отозвалась она, прикрываясь веером.

– Ваши гости начали мне надоедать, миледи.

– Это наши гости, милорд. И вам прекрасно известно, что есть вещи пострашнее скуки.

Притворившись, будто наслаждается ароматом живых роз, вплетенных ей в волосы, он склонился к ней и прикоснулся губами к ее обнаженному плечу.

– Я могу придумать для нас что-нибудь гораздо более интересное, чем прием гостей.

Покачивая веером, Элизабет поддразнила его:

– Что же, например, вы можете мне предложить?

Джек снова посмотрел ей в глаза и многозначительно пробормотал:

– Ну же, дорогая, дай мне руку. Нам пора идти.

– А что подумают наши гости?

– Они подумают, что мы направляемся к небесным высотам, – ответил он с теплым смехом.

– Джек! – воскликнула Элизабет несколько минут спустя, когда они оказались у себя в спальне. – Что это случилось с нашей кроватью?

– Это розы, любовь моя.

– Розы?

– Если говорить точно – розовые лепестки. Давным-давно я пообещал себе, что буду любить мою прекрасную Элизабет на ложе из роз.

И с переполненным любовью сердцем этой ночью Джек сдержал свое обещание.

Примечание автора

Чтобы не вводить читателя в заблуждение, признаюсь, что Мернептон Сети и его возлюбленная Нефертери – моя выдумка, как и их любовь к поэзии.

Однако доказано, что у великого Рамсеса действительно были рыжие волосы и что до его правления все, кто рождался с «пламенными» волосами, считались представителями зла.

Народ принца Рамсеса – тоже плод моей фантазии. Самые близкие потомки древних фараонов – арабы-копты. Они живут главным образом в Египте и исповедуют христианство.