Сюзанна Симмонс - Роза пустыни

– Ах, как я с вами согласен! – Полонски налил себе рюмку и одним махом осушил ее, а потом снова наполнил. – Обычно бренди такого качества я пью медленно, чтобы насладиться букетом, но в данных обстоятельствах мне следует вас догнать. – Он стал смотреть полную рюмку на свет. – Конечно, вкус хорошего бренди отчасти зависит от качества исходного винного материала и отчасти от метода дистилляции, но главным образом он определяется типом дерева.

Черный Джек нахмурился:

– Дерева?

– Да, типом дерева, в котором дозревает бренди.

В ответ Джек только хмыкнул.

– Коньяк, естественно, лучше всего дозревает в бочках из лимузинского дуба. Однако подлинный знаток коньяку предпочтет арманьяк. Хотя лично мне кажется, что раньше бренди был крепче.

Джек поднял голову и грубым тоном заявил:

– Вы мне всегда чертовски не нравились, Полонски.

Умный, хотя и немного циничный взгляд усталых глаз был устремлен прямо на Джека.

– Вы тоже всегда чертовски мне не нравились, Уик. Но как это ни странно, у нас с вами много общего.

Черный Джек выпил очередную рюмку и потребовал:

– Объяснитесь, сударь.

Граф уселся поудобнее и только потом заговорил:

– Начать с того, что мы оба изгнаны из родной страны.

– Это так.

– Мы оба обладаем бессмысленными титулами, единственная польза от которых в том, что нам легче получить кредит у портного или, время от времени, приглашение в какой-нибудь дом на ленч.

– И это тоже правда.

– Кстати, могу посоветовать вам своего портного. Запишите имя и адрес. Скажете, что это я вас направил.

Джек искренне рассмеялся:

– Европейским костюмам я предпочитаю местные одежды. Думаю, это заметно.

Андре Полонски ответил с чопорной любезностью, которая прекрасно выразила его осуждение:

– Да, весьма заметно.

Джонатан Уик вдруг почувствовал немалый интерес к своему неожиданному собутыльнику.

– А что еще, по-вашему, между нами общего?

– Мы ценим красивых женщин.

– А какой мужчина их не ценит?

– Полагаю, нам обоим известен ответ на этот вопрос, – сказал его собеседник с многозначительной циничной улыбкой.

– Господи! Полонски!

Тот беззаботно добавил:

– Мы не только ценим красивых женщин, но и умеем ими насладиться.

– Иногда, – согласился Джек.

– Иногда. – Взгляд светло-серых глаз графа был удивительно проницательным. – Кажется, вы чем-то расстроены?

– Верно.

– Возможно, даже обеспокоены?

– Возможно.

Полонски улыбнулся, сверкнув идеально ровными белыми зубами. В его улыбке было нечто неприятное.

– А не пора ли мне освободить вас от прелестной леди Элизабет?

– Только если вам совсем не дорога ваша жизнь, – угрожающе бросил Джек.

Граф помолчал, а потом осторожно заметил:

– Я не знал, что она – ваша личная собственность.

– Вот теперь знаете.

– А сама леди об этом осведомлена?

– Будет.

– Понятно, – произнес граф довольно спокойно. – А если я решу игнорировать ваши права на нее?

Джек подался вперед и с заметной угрозой в голосе ответил:

– Я бы на вашем месте не стал этого делать.

– Но конечно, вы не на моем месте. Об этом и речь, – произнес Полонски с ироничной улыбкой.

В голубых глазах полыхнуло пламя.

– Вы прекрасно знаете, что я имел в виду. Не приближайтесь к Элизабет.

– А если я все-таки приближусь к этой леди, что тогда? Кулачный бой? Пистолеты? Шпаги? Или вы просто изобьете меня до полусмерти?

Хищная ухмылка Джека послужила графу ответом, но другого и не потребовалось.

Полонски покачал своей благообразной головой:

– Вы и правда стали дикарем, Уик.

– Так что же?

Граф вздохнул:

– К счастью, мой интерес направлен на другой объект.

– На Амелию Уинтерз.

Полонски удивленно поднял брови:

– Вы заметили?

– Заметил.

– Я сплю с чужой женой, а вы пытаетесь переспать с невинной юной девушкой. – Он сардонически добавил: – Мы действительно друг друга стоим.

Джек мрачно захохотал и пробормотал вполголоса:

– Мы оба – ублюдки. По характеру, если не по происхождению.

Андре Полонски покачал рюмку с янтарной жидкостью.

– Конечно, если есть желание разбираться в подробностях… Могу признаться, что я ублюдок и по происхождению.

– Я в своей жизни знавал множество и тех, и других, – проговорил Джек, стараясь четко выговаривать все слова. – Сдается мне, что дело скорее в характере, а не в происхождении.

С некоторой долей цинизма Андре Полонски поведал Джеку свою историю:

– Моя мать была… и есть… леди. Английская леди, кстати, но имя ее мы упоминать не станем. Мой отец уже был женат в тот момент, когда он встретил мою мать и они заключили свой «союз». О разводе речи быть не могло, естественно.

– Естественно, – откликнулся Джек.

– Судьба распорядилась так, что жена моего отца не могла иметь детей. Меня пришлось признать законным наследником, и я получил древний титул и земли.

– Счастливец, – хрипло пробормотал Джек.

Граф на секунду озадаченно наморщил лоб.

– Боюсь, что счастливцем меня назвать нельзя.

– Нельзя?

Тот вздохнул и театрально развел руками:

– Наша маленькая страна была зажата между Австрией и Венгрией. В течение нескольких лет там шли внутренние раздоры. Крестьяне становились все более и более непокорными и в конце концов восстали. Правящее семейство и аристократы вынуждены были спасаться бегством. Я выбирался из страны глубокой ночью и практически ничего не смог унести, кроме собственных ног.

Черный Джек отодвинулся на стуле от стола, нетвердо встал на ноги и сочувственно похлопал своего собутыльника по плечу.

– Чертовски обидно.

– Да, – пьяно согласился Андре Полонски, – это было чертовски обидно.

Джонатан Уик схватил свою бутылку и налил из нее бренди в рюмку графа.

– Давайте выпьем за бедных бездомных ублюдков вроде нас!

Они чокнулись и выпили с искренним уважением друг к другу.

– За бедных бездомных ублюдков вроде нас!

Оба джентльмена ко времени ленча дошли до кондиции, так что стюардам пришлось уводить в каюты обоих. Остальные пассажиры не заметили их недостойного поведения. У всех были поводы для веселья: на следующий день, на Рождество, «Звезда Египта» уже подходила к Луксору.

«Звезда Египта» встала на якорь в Луксоре. Этот день не был похож ни на одно Рождество в жизни Элизабет. Про себя она решила, что скорее всего ничего подобного не испытает и в будущем.

Пассажиры сошли на берег. Полковник и миссис Уинтерз, граф Полонски и Жорж, лорд Джонатан без своего верного Карима, Али, Элизабет и Колетт – в конных экипажах они отправились в гостиницу, расположенную на окраине города. Их багаж должны были везти следом, на повозках, запряженных волами.

Фивы – так назывался в древности этот легендарный город, по которому они ехали. Гости увидели колоннады. То были величественные храмы Карнака – жилище царя богов, Амона-Ра, и всех фараонов на протяжении тридцати пяти столетий.

Каждый фараон что-нибудь прибавлял к огромному храмовому комплексу, строя и перестраивая его: колоннаду там, ворота здесь, аллею сфинксов с круторогими бараньими головами, святилища из прекрасного розового гранита, статуи, пилоны и внутренние дворики…

Время беспощадно разрушило всю эту красоту. Кое-где были видны руины.

Прикрываясь от солнца зонтиком, Элизабет оперлась на руку Али и вышла из коляски.

– Этот дом предоставлен вам, ситте, хотя боюсь, что он недостаточно хорош для английской леди.

– Дом вполне хороший, Али, – уверила она молодого египтянина. – Думаю, мне здесь будет очень удобно.

Они вошли в парадную дверь – деревянную, что было роскошью для пустынной страны, где почти не было лесов.

Элизабет оказалась в комнате, которая в английском доме называлась бы гостиной.

Пол был застелен коврами ручной работы, а в самом центре красовалась набитая конским волосом кушетка (Колетт опасалась, что в ней обитают всевозможные гадкие насекомые, и на второй день их пребывания настояла на том, чтобы провели дезинфекцию). По полу были разбросаны большие подушки с кистями, заменяющие кресла. Кроме того, в комнате было несколько странных разрозненных предметов мебели, керамика, гобелены и медные украшения.

Однако Элизабет заинтересовалась не обстановкой. Ее внимание привлекли каменные блоки, из которых были сложены сами стены.

– Али, а откуда брали камень, когда строили этот дом?

Красивый юноша нахмурился:

– Камень, ситте?

Бросив зонтик и ридикюль на низенький столик, Элизабет внимательнее осмотрела стены.

– Да ведь это камни из храмов! Посмотрите, вот надпись. И вот, и вон там! – указала она. – Боже мой! – воскликнула девушка, всплескивая руками.

Али заволновался:

– В чем дело, ситте? Что случилось?

– Миледи, вы совсем побледнели, как полотно. Вам нехорошо? – спросила Колетт с искренней тревогой за состояние здоровья своей молодой госпожи.

– Со мной все нормально. Я не больна, – поспешила успокоить своих спутников Элизабет. Как объяснить им свои чувства? Это было удивительно – и прискорбно. Это было свято – и святотатственно. На нее нахлынули противоречивые чувства. – Вы представляете себе, что изображено на этой стене?

Оба отрицательно покачали головой.

Дрожащей рукой она прикоснулась к прекрасно сохранившемуся рельефу.

– Вот часть картуша, на нем ее имя. Это – часть лица и платья. А перед ней, в традиционном облачении фараонов, ее сын от Юлия Цезаря, Цезарион.

– От Юлия Цезаря, миледи?

Элизабет кивнула и быстро перевела иероглифы:

– Здесь изображена сцена принесения жертв богине. – Элизабет глубоко вздохнула и изумленно объявила: – Это – самая знаменитая из Клеопатр, Клеопатра Седьмая. Та самая Клеопатра.