Тому ничего не осталось, как скинуть с себя старые башмаки и влезть в ахрамковские штиблеты. Они оказались ему впору.

– Вот видишь! – обрадовалась Роза. – Как здорово...

– Спасибо, – тихо ответил Козырев. – Ты так радуешься, Роза, как будто... ну вроде того, как если бы ты меня от чумы спасла!

– Перестань! – засмеялась она. – Садись, будем чай пить. Да, Сережка, о чем ты со мной хотел поговорить? – спохватилась Роза. – Тебе покрепче, с сахаром?

– Можно и без сахара, – меланхолично ответил тот. – Роза... Роза, ты помнишь Алика?

Она вздрогнула и едва не уронила чашку. Сердце у нее забилось быстрей...

– Ты о каком Алике говоришь? – спросила Роза, стараясь выглядеть спокойной. – Не о нашем ли Алике? Алике Милютине?..

– О нем. Ты его вспоминаешь? До сих пор?

Что-то в тоне бывшего одноклассника и по совместительству соседа насторожило Розу, и она забеспокоилась еще сильнее.

– Да! – испуганно и печально ответила она. – Я вообще часто его вспоминаю... А почему ты спросил?

– Помнишь, ходили слухи, что он не сам под электричку упал, а его толкнули?

– Разные были слухи... – неопределенно ответила она. – Но разве теперь узнаешь правду!

Козырев усмехнулся.

– Я знаю правду. Я знаю, как оно тогда всё было на самом деле.

– То есть?.. – от волнения Роза встала. – Ты шутишь, Сережка? Нет, ты все-таки выпил, наверное...

– Да не пил я ничего! – рассердился он. – Я хочу рассказать тебе, Роза Тарасова, в девичестве Телегина, одну историю из прошлого. Ты готова выслушать меня?

– Готова... – выдохнула Роза.

– Тогда я начинаю. Двадцать шестого июня, в субботу, у нас в школе был выпускной вечер... – медленно, сосредоточенно начал Сергей. – ...я помню – на тебе было темно-синее платье и красные бусы, длинные такие.

– Синее платье и красные бусы, – шепотом повторила Роза. – Но это разве важно?

– Да как сказать... Ты лучше не перебивай меня, а то я собьюсь. Так вот, был выпускной. После официальной части был банкет, танцы-шманцы всякие... Ты танцевала с Милютиным.

– Я танцевала с Милютиным... – завороженно повторила Роза. – А ты – с Варькой. Ну и что?

– Потом пришел автобус, и желающих повезли на Воробьевы горы...

– Точно! Только я не поехала... И Алик тоже не поехал, он потом меня до дома провожал!

Лицо Сергея передернула судорога.

– А двадцать седьмого июня, в воскресенье, я встретил за железнодорожным мостом Алика, – упрямо продолжил он. – Он там покупал что-то в продуктовой лавке... Он из нее вышел, и мы вместе пошли в город, через овраг...

Розе вдруг стало страшно. Так страшно ей еще никогда не было... Она чувствовала – Сергей расскажет ей сейчас нечто такое, чего она не сможет забыть. Никогда.

– ...мы дошли до платформы – ну, до того места, где она кончается, и я толкнул Алика. Я не собирался его убивать. То есть, может, и собирался... В общем, я был жутко взбешен и поэтому толкнул его. А там шла электричка, мы ее не видели. Даже не слышали – ну, я, по крайней мере... – бесстрастно говорил Сергей.

Роза зажмурилась и почувствовала, как из-под сомкнутых век покатились слезы. Она пока не понимала, почему плачет – жалея ли Алика, или дурака Сережку, или обоих, или, возможно, себя...

– ...я толкнул Алика, и он упал – его тут же подмяла под себя электричка. Впрочем, что было дальше, я не видел – отскочил назад, обратно в овраг, а потом через мост – домой. Никто меня не видел.

– О господи, нет... Ты все это придумал! – пробормотала Роза. Схватила салфетку, но вместо того чтобы вытереть с лица слезы, принялась рвать ее на мелкие кусочки. – Ведь придумал, да?..

– Нет, Роза, это правда. Я убил Алика, – тихо сказал Сергей, глядя в окно.

– Ты врешь... Я ведь помню, я все прекрасно помню – ты весь следующий день после выпускного гулял с Варькой. Ты с ней в лес ходил! – сдавленным голосом закричала Роза.

– Это неправда. Как говорят в детективах – Варвара сделала мне алиби.

– Ой, мама... – кусочки салфетки разлетелись в стороны. – Ой, что же ты наделал... Сережка! – некоторое время она молчала – горло сдавил спазм. Потом все-таки нашла в себе силы спросить: – ...А зачем?

– Что?

– Зачем ты... зачем ты с ним так?

Он отпил чаю и посмотрел ей прямо в глаза:

– Затем, что я ревновал тебя.

– К Алику? Нет, ну и что... Но зачем тебе понадобилось его убивать?!

– А затем, что ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое ты провела с ним! Вот затем!

– Ты о чем? – прошептала она с недоумением.

– О том самом! Неужели непонятно? Я все знаю!

– Что ты знаешь? Ты думаешь, в эту ночь мы с Аликом... он и я...

– Да! Ты и он!

Роза некоторое время потрясенно молчала. «Что за ерунда... С чего он взял?» – вихрем пронеслось у нее в голове.

– Давай откровенно, – шепотом сказала она. – Ты утверждаешь, что в ночь после выпускного мы с Аликом были близки, да?.. Так вот, я тебе говорю – ничего не было. Ничего, кроме нескольких поцелуев! Я тебе даже больше скажу – первым моим мужчиной был мой муж, Николай. Пускай это звучит смешно и дико, особенно по нынешним-то временам, но это так.

– Не может быть... – растерялся Козырев. – Мне сказали...

– Да кто, кто тебе сказал подобную чушь?!

Он молчал, глядя на нее широко открытыми глазами. Потом с трудом выдавил из себя:

– Какое теперь это имеет значение...

Роза смахнула слезы с лица. Она верила Козыреву, верила, что тот ничего не придумывает, но вместе с тем странное чувство владело ею – словно можно было еще исправить что-то. Сделать нечто такое, что смогло бы изменить прошлое! Она лихорадочно соображала.

– Сережка... Нет, погоди! Это очень важно... Но я все равно не понимаю... Зачем ты меня так зверски ревновал? Зачем ты меня вообще ревновал?!

– Ты такая смешная... – прошептал он и взял в свои шершавые, жесткие ладони ее руку. – Неужели ты не поняла, что я любил тебя? Любил и люблю.

– Нет! – потрясенно выдохнула она. – То есть... А почему ты мне ничего не сказал об этом? Может, все было бы по-другому...

– Роза, слушай: я тебя люблю.

– Нет! – упрямо повторила она и затрясла головой. – Нет...

Роза всегда знала, что ее сосед и однокашник Серега Козырев хорошо относится к ней, но толковала его чувства исключительно как братские. Она так долго жила рядом с ним, что перестала различать некоторые вещи, не замечала очевидного... Или не хотела ничего замечать?

– Алика жалко... – пробормотала она наконец, вырвав свою руку из его ладоней. – Ох, как же его жалко! Бедный Алик! Как глупо, как бездарно все получилось...

– Я и сейчас тебя ревную. Почему ты его жалеешь, а не меня?..

– Потому что ты жив, а он – мертв! – с отвращением закричала Роза.

– Я тоже – мертв. Я давно уже – живой труп!

– Перестань! Пьяная демагогия...

– Я не пил сегодня! – закричал Сергей. Розе его надсадная интонация показалась наигранной, неестественной. «Да он не человек уже, действительно...»

Роза невольно отшатнулась от него, но страшно ей не было.

– Сережка... Сережка, а я ведь думала, что ты Варьку любил, – сказала она удивленно.

– Любил... – с отвращением повторил он. – Любил, потому что у меня выхода другого не было! Она меня заставила!

– Не понимаю – как можно заставить... И почему, главное?.. Какая Варьке была от этого выгода? Она что, так любила тебя?

– Она меня никогда не любила, – мстительно произнес Козырев. – Ей нравилась власть надо мной!

– Но потом она за Юрку Аникеева вышла... – растерянно возразила Роза. – Зачем ей ты? И дочь у нее... Сережка! – Роза вспомнила недавний разговор с Вершининой и похолодела вся. – Сережка, но это невозможно! Неужели Анжела... твоя дочь?

– Догадалась, да? – слабо улыбнулся он. – Странно, что никто об этом раньше не догадался...

– Почему же Варька за Аникеева тогда вышла, а не за тебя?..

– Очень я ей был нужен... Она ж не дура, видела, что я спиваюсь. Муж-то из меня никакой... Аникеев, конечно, тоже не подарок. Зато непьющий! – Козырев коротко засмеялся. – Он, между прочим, так ни о чем и не догадался... И Анжелка ничего не знает – я для нее просто «дядя Сережа», и только...

– Бред какой-то! – с тоской произнесла Роза.

– Все так живут, – возразил Козырев. – Снаружи чинно и благопристойно, а только старый шкаф открой – там непременно какой-нибудь скелет висит.

– Но Алик... Алик Милютин! Он-то в чем был виноват?..

– Хочешь – иди, заяви на меня в милицию... Только знай – я милиции не боюсь, Розочка. Я боюсь Аликова отца. Как он на меня посмотрит, когда узнает... – с отчаянием произнес Козырев, вертя в дрожащих руках пустую чашку. – Ужасно его боюсь!

– Дурак ты...

– А знаешь, еще чего я боюсь? – словно не слыша ее, тихо продолжил он. – Я боюсь, что существует тотсвет. И вовсе не потому, что божьего наказания страшусь, нет! Я, Роза, как представлю, что на томсвете с отцом встречусь – мне жуть как не по себе становится! Я и смерти потому боюсь...

– Ты думаешь, отец тебя не простит?

– Нет, Роза, конечно, не простит, – убежденно произнес Козырев. – Если б не это обстоятельство, я б давным-давно на себя руки наложил!

Роза слушала его, и постепенно ее отношение к Козыреву менялось. Ей до безумия было жаль Алика, но и старого друга Серегу – тоже...

– Роза, ты меня сильно ненавидишь, да? Я, наверное, тебе очень противен...

– Нет, – с усилием сказала она. – Нет...

Она встала и обняла его. Чужое, слабое, неприятно дрожащее тело, редкие волосы, скучный чужой запах...

– Я тебя люблю, – печально сказала она. – Не так, как ты хотел, но я все равно тебя люблю.

Он заплакал, горячие слезы брызнули Розе на руки.

– А мне много и не надо, – пробормотал он. – Роза моя...

Они стояли и рыдали навзрыд, обняв друг друга.

– Алика жалко... Что же я, дурак, наделал! – бормотал Сергей. – Отец никогда меня не простит!