Лора Бекитт - Роза на алтаре

– Это мой дом, – спокойно отвечал Максимилиан. Он легким движением положил ладонь на плечо девушки. – Не волнуйся, Маргарита. Ступай к себе. Обещаю во всем разобраться.

Когда девушка ушла, Софи встала и решительно протянула руку.

– Отдайте. Эти бумаги принадлежат мне.

– Позвольте, я все же взгляну. Если это то, что я думаю, я сейчас же верну вам письма. – Он поднял глаза. – Если вы считаете, будто я не знаю о вашей интрижке с Мальбергом, то ошибаетесь. Если вам угодно развлекаться подобным образом, я не стану мешать.

Софи молчала, потрясенная тем, как спокойно он это произнес.

Максимилиан просмотрел одно из писем и нахмурился. Потом приблизился к жене и взял ее за плечи. В его взгляде появилось жесткое выражение.

– Прежде меня не посещали такие мысли… Вы передавали ему секретные сведения, которые получали от меня? К сожалению, я не всегда был осторожен в разговорах с вами…

Софи запрокинула голову и смотрела на него чуть сузившимися глазами, слегка приоткрыв губы.

– Так вы думаете, меня нельзя просто полюбить? Вы считаете меня шпионкой? Какой бред!

Максимилиан отпустил ее и провел рукою по лбу.

– Конечно, у меня нет доказательств. И было бы глупо искать их теперь. – Он небрежным жестом швырнул письма на пол. – Но после того, что рассказала мне Шарлотта де Ла Реньер, я мог бы поверить…

– Что она вам рассказала? – с расстановкой произнесла Софи.

– Она сказала мне перед смертью, что вы отравили своего мужа, подсыпая ему мышьяк. Она призналась, что дала вам книгу, в которой подробно описывается этот способ убийства.

Софи на мгновение замерла, а потом расхохоталась, упав на кровать. Она смеялась громко, даже с какими-то всхлипами.

– О Боже! Вы же взрослый человек! Книгу! О, у меня много книг! Об убийстве Цезаря, о герцоге Борджиа! У вас разыгралась фантазия!

– Да, я тоже так считал – до того времени, пока не скончался господин Рюмильи, – задумчиво промолвил Максимилиан. – Ведь он никогда ничем не болел.

Софи перестала смеяться.

– Мой дядя умер от удара, – отрезвляюще резко произнесла она. – Вы не смеете меня обвинять!

– Я и не делаю этого. Я лишь высказываю предположения.

Софи встала. Сейчас ее лицо, лишенное пудры и румян, выглядело усталым и постаревшим.

– Интересно, из какой корысти я решилась бы на подобное преступление? Большая часть наследства досталась его детям. Даже моя маленькая кузина умудрилась откусить кусок от дядиного пирога.

– Кузина?

Она презрительно усмехнулась.

– Розали Флери или как там ее зовут! Разве вы не знаете? Дочь женщины, которая пыталась учить других, как следует жить. Ну, да это неважно. Возможно, вы думаете, что я сделала это ради вас? Ведь именно вы заняли место моего дяди! Что ж вы раньше молчали?! Хотя как же: у Максимилиана де Месмея жена – отравительница!

Он тяжело вздохнул.

– Ладно, оставим это. Что теперь говорить… Но я хочу понять, почему вы пытаетесь испортить жизнь невинной девушке? За что вы ей мстите? Мне кажется, она больше похожа на вас, чем на вашего покойного мужа. Знаете что, пожалуй, я сам займусь устройством ее судьбы!

Женщина села.

– Да волновали ли вас когда-нибудь чужие судьбы! Вам легко смеяться над моим романом с Мальбергом, ведь вы никогда не принимали любовь как плату, не выпрашивали ее как милостыню! И еще – вы всегда лгали. Вы и сейчас лжете. Вас не интересуют чувства Маргариты, вы хотите помочь Элиане Флери. Может быть, искупить свою вину! Элиана! – она усмехнулась, с горечью, но без злобы. – Единственная из нас, кто никогда не носил маску! Я бы тоже хотела быть такой! Но мне выпала иная судьба. Знали бы вы, что мне пришлось вынести! Об унижениях, какие я испытала в первом браке, мне не хочется вспоминать. Лучше скажу о вас. Вы привлекли меня, как привлекает нищего блеск бриллиантов, но этот блеск оказался таким холодным! А вы? Вы тоже ошиблись, Максимилиан. Побежали вслед за сиянием звезд, а потом поняли, что это всего лишь обманчивые болотные огни.

Максимилиан неслышно опустился рядом.

– Почему мы не могли поговорить так прежде, Софи?

– Почему? Это было равносильно тому, что читать молитвы глухому. Что толку ломиться в дверь комнаты, в которой так же пусто, как и в твоей? Ваш мир – это вовсе не храм, в котором слышишь глас Божий и голос собственной души, а музыкальная шкатулка, которая наигрывает свою собственную назойливую мелодию.

Наступила долгая пауза. Потом он взял ее за руку.

– И мы говорим об этом только теперь, тогда, когда ничего нельзя сделать, остается лишь сожалеть?

Максимилиан заметил, что прежде неподвижные плечи женщины дрожат, и осторожно привлек ее к себе.

– И все-таки было что-то, принадлежавшее только нам с вами. И вы еще многое способны вернуть. Я – скорее всего, уже нет, но вы можете. И я постараюсь вам помочь.

Софи закрыла лицо руками и прошептала:

– Позовите сюда Маргариту.

Свадьба Ролана Флери и Маргариты Клермон состоялась зимой 1815 года. Это был чудесный праздник: Маргарита, окруженная белым сиянием свадебных одежд, с венком из померанцевых цветов на темноволосой головке походила на прекрасную неземную деву, на сказочное видение, рожденное в сумрачных чащах лесов; она вся так и светилась тихой радостью, ступая рядом с Роланом, облаченным в великолепный черный фрак.

Они остановились перед алтарем и одинаково не сводили со священника неотступного взгляда широко раскрытых глаз, оба охваченные странным, трогательно-изумленным неверием в происходящее и одновременно – захватывающим чувством близости к заветной цели.

Проходящий сквозь церковные витражи солнечный свет окрашивал пол, стены, потолок здания, одежду и лица людей в пурпурно-золотистые тона, а протяжно-певучие звуки органа замирали в вышине, под сводами храма.

Элиана повернулась к Адели, волосы которой в свете сотен плавящихся свечей казались сделанными из тончайших парчовых нитей, а кожа – из золотисто-белого шелка, и шепнула ей несколько слов. Девушка долго сердилась на Маргариту, которая «украла» у нее старшего брата, но сегодня несколько утешилась в роли подружки невесты.

Потом женщина снова взяла под руку мужа. Бернар приехал на свадьбу сына в самый последний момент, и Элиана даже не успела с ним поговорить. В письме Бернар сразу же дал согласие на брак, более того – советовал не откладывать венчание. После торжества молодые отбывали в свадебное путешествие в Италию.

Ролан видел все лучше и лучше, он уже довольно легко ориентировался в любой местности и не терял уверенности в том, что вскоре сумеет вернуться к прежней жизни.

Элиана смотрела на мужа, на Адель, на жениха и невесту, на торжественно-спокойное лицо Поля де Ла Реньера, державшего за руку утопавшую в пене розовых кружев малышку Розали, на улыбающегося Эмиля, на Дезире, мягкая зелень глаз которой сейчас казалась пронзительной, как сияние изумрудов, на ее младших сыновей, Жоржа и Рене, и на своего среднего сынишку Андре, непривычно притихших и выглядевших такими забавно-серьезными в строгих темных костюмчиках, на взволнованного, полного важности Мориса, подносившего новобрачным кольца, и женщине казалось, будто перед нею не реальность, а лишь ее отражение в чудесном зеркале времени.

Как дороги ей были эти недолговечные, изумительно-прекрасные минуты мира и счастья!

Максимилиан и Софи присутствовали на церемонии венчания в церкви и на регистрации в муниципалитете, но на свадебный ужин в Маре не поехали.

При выходе из храма Элиана подошла к Софи.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали. У вас замечательная дочь!

Софи улыбнулась.

– Боюсь, в этом нет моей заслуги. Просто иногда случается, что посреди сорной травы вдруг вырастает цветок.

Затем они с Максимилианом откланялись и, извинившись, покинули собравшихся, которые направились в родовой особняк де Мельянов, где уже были накрыты столы.

Хотя стояла зима, в дом нанесли цветов, и всех буквально околдовала эта чудесная атмосфера, полная тонкого очарования мечты и сладкой легкости волшебного полусна.

Ближе к концу торжества, когда гости разбрелись по комнатам, тихо беседуя, потягивая напитки и наслаждаясь дремотным покоем позднего вечера, отец и сын Флери вышли на балкон. Они давно не виделись, и им хотелось поговорить.

Бернар облокотился на перила и смотрел вдаль. Алый туман над крышами зданий, пылающее небо, немые тени стройных башен, потоки багрового света, струящиеся сквозь сетку густо переплетенных ветвей обнаженных деревьев, пурпурные отблески на камнях мостовой – то ли закат мира, то ли сияние радужных надежд, знак, поданный неведомым будущим.

Бернар повернулся к сыну. Он знал, что испытывает юноша, – глубокую, торжественную радость, сознание сбывшихся грез. В этот миг Ролан, наверное, считал, что у него уже есть все, и в то же время ему казалось, будто он способен добиться еще очень многого, – стоит только пожелать.

– Я рад за тебя, Ролан. По-моему, Маргарита хорошая девушка!

– Я думаю, что буду счастлив с нею, как вы были счастливы с мамой, – просто ответил молодой человек.

– Да, – медленно произнес Бернар, – твоя мать – необыкновенная женщина, на свете мало таких. Жаль только, что по вине нас, мужчин, наши подруги должны страдать от одиночества и тревоги!

Они помолчали, потом Ролан промолвил:

– Я хотел сказать вам, отец… Право, не знаю, как вы к этому отнесетесь… Вряд ли я вернусь на военную службу, даже если смогу видеть так же хорошо, как и прежде. Одно дело служить императору Наполеону и совсем другое – Людовику XVIII. У меня появилась мысль уехать на год или два куда-нибудь подальше, к примеру, в Америку. Я учился в закрытом заведении и мало что видел. Возможно, там, вдалеке, среди новых людей, мне будет проще понять, для чего я создан и чему хочу посвятить свою жизнь. Маме я еще не говорил – знаю, она огорчится. Но Маргарита согласна со мной.