— Вот как? А он… в самом деле дурной человек? Айво вытянул руку — ту, с которой никогда не снимал перчатку:

— Майлз сделал это, когда мы были детьми, госпожа. Он решил покалечить меня, чтобы я никогда больше не смог превзойти его в сражении на мечах.

В горле у Розы пересохло.

— А вы? Превзошли?

В темных глазах Айво промелькнула улыбка.

— Да, миледи. — В этот момент они подошли ко входу в зал, и Айво, отвесив Розе поклон, пропустил ее вперед.

В зале было все так же шумно и дымно. Причем Роза почти сразу же увидела, что изрядно захмелевший Арно пересел за другой стол и теперь играл в кости с двумя белокурыми наемниками — Суэйном и Этельредом. Брат Марк и Констанс, вероятно, отправились спать. А Гуннар Олафсон со Стивеном стояли рядом и о чем-то беседовали, причем выражение их лиц свидетельствовало о том, что разговор очень серьезный. Гуннар хмурился и постоянно взмахивал рукой, а Стивен то и дело кивал.

Роза какое-то время наблюдала за ними, а потом вдруг поняла, что, возможно, сумеет подойти и подслушать, о чем они говорят. Она стала осторожно к ним приближаться, но Гуннар, словно почувствовав ее присутствие, внезапно повернулся к ней. Выражение его лица мгновенно изменилось. Складки на лбу разгладились, а глаза теперь смотрели холодно и настороженно. Стивен же молча поклонился хозяйке замка и отошел подальше, оставив Гуннара и Розу наедине, если такое было возможно в заполненном людьми зале. — О чем вы говорили? — тихо спросила Роза. — Об Уэльсе, госпожа. У семьи Стивена там земли. Гуннар лгал, и Роза знала это. Но что она могла поделать? Если она обвинит его во лжи, викинг лишь рассмеется ей в лицо. Но тут ей вспомнилась прошлая ночь и то, что случилось на лестнице. И по телу ее вновь пробежала знакомая горячая волна. Ах, почему она сейчас не отправилась прямиком в свою спальню? Конечно же, ей не следовало заходить в зал.

— Сэр рыцарь, нет никакой необходимости приставлять ко мне своих людей, — заявила Роза. Гуннар взглянул на нее с удивлением:

— А вас это раздражает? Но я всего лишь пытался обеспечить вашу безопасность, госпожа.

— Но это выглядело как слежка. — Ее голос звучал холодно, в то время как щеки пылали. Близость Гуннара Олафсона волновала и беспокоила ее. Стоя рядом с ним, она не могла не думать о том, что происходило на лестнице прошлой ночью.

И Гуннар прекрасно это понимал. Более того, он тоже вспоминал об их ночной встрече — о том свидетельствовали его глаза, смотревшие на нее сейчас вопросительно. И тут Роза с отчаянием поняла, что прошлой ночи недостаточно. Ее неудержимо влекло к этому мужчине, вот только…

В этот момент Гуннар расплылся в ослепительной улыбке. Роза тотчас же почувствовала, что ей хочется броситься ему на шею, — она лишь с огромным трудом себя сдержала. А он, указав на стоявший на возвышении «трон», проговорил:

— Расскажите мне об этом кресле, госпожа. Перемена темы немного смутила Розу, но она нисколько не возражала. Говорить о кресле — куда как безопаснее. К тому же этот разговор отвлечет ее от непристойных мыслей.

— Ну, если это вам так интересно… Видите ли, это очень древнее кресло. Какой-то предок моего мужа привез его сюда, и с тех пор оно считается… как бы символом власти. Существует даже легенда об этом кресле.

— Расскажите.

Слово «расскажите» прозвучало скорее как приказ, а не просьба, но Роза решила не обращать на это внимания. Она была рада, что можно поговорить о кресле. Ведь это отвлекало ее от страхов за будущее и позволяло хоть какое-то время не думать об объятиях и поцелуях на лестнице.

— Легенда гласит, что кресло само приплыло в Сомерфорд. Оно миновало топи, а потом было выброшено на берег. А вот что с ним происходило до этого, не знает никто. Прежняя жизнь кресла считается величайшей тайной.

Гуннар кивнул, и в его глазах вспыхнули огоньки — словно он знал эту «величайшую тайну». Роза нахмурилась и, подбоченившись, взглянула на него вопросительно. А он снова улыбнулся и, подавая ей руку, сказал:

— Позвольте показать вам кое-что. Пойдемте же.

Роза долго медлила, но потом все же протянула ему руку. Гуннар подвел ее к креслу, стоявшему на возвышении, и, присев на корточки, принялся изучать боковые панели. Роза с любопытством наблюдала за ним. Внезапно взгляд ее упал на могучие плечи викинга, и почти тут же она услышала внутренний голос, вкрадчиво нашептывавший: «Дотронься до него. Проверь, так ли он восхитителен на ощупь, как кажется. Так ли восхитителен, как и прошлой ночью».

На сей раз внутренний голос очень походил на голос старухи Констанс, и Роза решила, что не стоит обращать на него внимания.

— Вот взгляните, — сказал Гуннар, указывая куда-то пальцем.

Роза наклонилась и проследила за движением его пальца, скользившего по вырезанным на дереве фигуркам и завиткам. Наконец палец прикоснулся к одной из фигурок.

— Видите это лицо? Роза кивнула:

— Да, конечно. И что же в нем особенного?

— Это герой Сигурд, — пояснил Гуннар. — Он научился говорить на языке птиц. Видите, сколько их вокруг него?

— Да, вижу. — Роза снова кивнула. И как же она прежде не замечала этих крошечных птичек в листве? А может, и замечала, только не придавала этому значения, пока Гуннар не объяснил причину их появления здесь.

А он снова принялся водить пальцем по креслу. Все его пальцы были покрыты шрамами, и, глядя на них, Роза вдруг подумала: «Интересно, а есть ли шрамы у него на теле?» И тотчас же ей представилась яркая картина, лишившая ее остатков самообладания. Она увидела перед собой полностью обнаженного Гуннара с ослепительной улыбкой на устах. Роза видела обнаженным лишь Эдрика, но, конечно же, он выглядел совсем не так, как молодой викинг. Да, Гуннар был гораздо моложе и красивее. И другого такого мужчины не было во всей Англии.

Тут Гуннар взглянул на нее с веселой улыбкой и вновь заговорил:

— А вот Идун с яблоневым деревом. — Он указал на фигурку женщины. — Древняя скандинавская легенда гласит: «Если съешь яблоко с этого дерева, старость никогда не настигнет тебя».

Длинные локоны Идун обвивали ствол яблони и переплетались с ветвями, словно она была частью дерева. И было что-то распутное в улыбке этой женщины, державшей в руке яблоко и предлагавшей кому-то вечную жизнь.

«Дотронься до него. Ну же! Возьми его за руку и отведи наверх, в свою спальню. В свою постель. Сделай его своим, пока кто-нибудь не опередил тебя. Пока тебе не пришлось покинуть Сомерфорд и выйти замуж за другого. Еще одного шанса может и не быть. Почему ты медлишь? Неужели ты хочешь, чтобы Гуннар Олафсон стал еще одним призрачным рыцарем, еще одним бестелесным облачком тумана в твоих руках? Нет, он теплый и настоящий — настоящий, а не призрачный рыцарь. Так воспользуйся же шансом!»

Теперь голос в голове Розы звучал ужасно громко, и ей казалось, что Гуннар тоже его слышит. Но нет, он указывал теперь на спинку кресла.

— Посмотрите, а это Иггдрасиль, самое большое из существующих деревьев. Его ветви достигают небес и свешиваются под тяжестью мертвых тел.

Мертвые тела? Роза заморгала и, наклонившись еще ниже, посмотрела на спинку кресла. И действительно, среди искусно вырезанных листьев и ветвей четко вырисовывались тела повешенных.

Роза вздрогнула и пробормотала:

— Но почему я ничего не замечала раньше? Не понимаю… И вообще, все это очень странно… Ведь кресло — из Уэльса, не так ли? Но разве уэльские легенды ничем не отличаются от скандинавских?

Гуннар с улыбкой покачал головой:

— Это кресло вовсе не из Уэльса, госпожа. На нем изображены северные боги. Я их узнал.

Глаза викинга излучали тепло и чувственность, словно они с Розой были не просто госпожой и наемным воином. Сейчас он находился так близко от него, что Роза ощущала его дыхание на своей щеке, чувствовала исходивший от него жар. Дрожащей рукой она ухватилась за спинку кресла, потому что ноги вдруг стали подгибаться и совсем ее не слушались.

— Не из Уэльса?.. — прошептала Роза и тут же умолкла; ей казалось, что она не может вымолвить больше ни слова.

Гуннар придвинулся к ней еще ближе, и теперь его плечо прикасалось к ее плечу. Но почему он к ней придвинулся? Неужели он сделал это намеренно? Может, он пытается ее соблазнить? Роза постаралась не думать об этом и снова стала рассматривать кресло.

— А тут изображена Фрейя — богиня любви. Богиня вожделения и желания. — Гуннар вдруг посмотрел ей прямо в глаза, и Роза почувствовала, что краснеет. — Смотрите, она с одним из своих любовников. Вот, видите?

Теперь Гуннар говорил очень тихо, почти шепотом, и Розе казалось, что от одного лишь его голоса соски ее набухают и твердеют. Ах, как же ей сейчас хотелось, чтобы Гуннар опять прикоснулся к ним губами — и да поможет ей Господь! И еще ей хотелось, чтобы его руки сжали ее в объятиях и вознесли к небесам — выше Иггдрасиль и облаков. Подальше от всего, что тяжким бременем ложилось на ее плечи здесь, в Сомерфорде.

Роза не хотела смотреть на фигурку, к которой прикасался палец Гуннара, но она ничего не могла с собой поделать. Богиня лежала в объятиях любовника, а ее длинные волосы обвивали, точно змеи, обнаженные тела. Сюжет был незатейливый и вместе с тем необыкновенно чувственный.

Щеки Розы горели огнем, а дыхание прерывисто вырывалось из груди. Ей даже пришлось крепко обхватить плечи руками, чтобы избежать соблазна и не прикасаться к Фрейе и ее возлюбленному.

— А вот здесь, миледи, — продолжал викинг голосом искусителя, — изображен еще один возлюбленный Фрейи — Оттар, которого она впоследствии превратила в быка.

На этот раз Роза смотрела не мигая, лишившись дара речи. Ей казалось, что она впервые видит вырезанные на кресле фигурки, и в каком-то смысле так оно и было. Резные узоры всегда казались ей диковинными и немного странными, но только теперь она поняла, насколько они чувственны. Неудивительно, что прежний священник посматривал на трон с неодобрением.