Какая нелепость: лишь нынче утром Мигель мирно беседовал с Вилмаром Гонсалесом, таким любезным, таким приятным, таким обходительным. А теперь не знает, где его найти — но уже вовсе не для любезностей.

Итак, протестантский проповедник в католической стране Кого можно завлечь на его проповеди? Лишь тех, кому совершенно нечего делать, кто заглянет ради любопытства - а там, быть может, ему и понравится этот американский стиль.

Значит, речи Гонсалеса рассчитаны на отдыхающих.

Стадион отпадает: там сейчас кипят футбольные страсти.

Парк?

Парк Чапультепек!

Там бродит масса праздного народа, и там есть много просторных площадок для выступлений фольклорных коллективов и карнавальных шествий!

Мигель Сантасилья вспомнил! Именно в парке Чапультепек, возле пруда, видел он афишу с улыбающейся физиономией Гонсалеса. Он еще подумал тогда: «Какая ненатуральная улыбка, точно приклеенная. Видимо, фотограф был не очень хороший». Фотограф не виноват. Это, оказывается, в самом Гонсалесе нет ничего натурального, искреннего.

Посреди огромного пруда в парке Чапультепек было два острова. К большему из них ходил паром. На острове часто устраивались какие-нибудь представления, и вот теперь — евангелистские проповеди Гонсалеса.

Пересаживаясь с автобуса на автобус, Мигель добрался до парка, бегом домчался до пруда и принялся колотить в окошко будочки паромщика.

На его счастье, паромщик ночевал здесь же. Сочтя Мигеля сумасшедшим и побоявшись его разозлить, старик сказал, что он, конечно же, не знает, где живет Гонсалес, но у него есть знакомая, которая от проповедника без ума и следует за ним повсюду...

Через полчаса Мигель уже был на проспекте Инсурхентес, где снимал роскошную квартиру Вилмар Гонсалес.

Он нажал кнопку домофона.

— Какого черта вы звоните среди ночи? — донесся голос из динамика.

«Н-да, настоящий проповедник, нечего сказать, — подумал Мигель. — Кике был прав, когда так громко смеялся надо мной».

Вслух же он сказал:

— Господин Гонсалес, это я, Мигель Сантасилъя. Прошу извинить меня за столь поздний визит, но у меня для вас экстренное сообщение.

Дверь немедленно открылась.

Он прикрыл за Мигелем дверь и только тогда тихо спросил:

— У вас какие-то распоряжения от шефа?

Мигель стоял как громом пораженный. Распоряжения от шефа? Значит, Гонсалес — вовсе не шеф? Значит, все его поиски пропали впустую? И, возможно, в этот самый момент загадочный и недоступный шеф отдает роковой приказ...

Индеец схватил Вилмара Гонсалеса за грудки:

— Где шеф? Как мне его найти? Если вам дорога жизнь говорите.

Гонсалес болтался в мощных руках Мигеля, как набитый тряпьем мешок. Он растерянно моргал. Куда девалась его ослепительная улыбка!

— Тише, тише, молодой человек. Не горячитесь. Разбудите жену. Она ничего не знает. Я бы рад вам помочь, но я... не знаю. Один раз я видел его, но действительно не знаю ни имени, ни местонахождения.

— Это ложь!

— К сожалению, чистая правда. Он передавал мне свои распоряжения через связных. Я был уверен, что вы — один из них.

Видно было, что проповедник не обманывает. Он был слишком напуган для этого.

— Хорошо, — сказал Мигель Сантасилья. — Я все равно найду его. Вы пойдете со мной.

— Куда? — затрясся проповедник. — Если шеф увидит меня с вами, он убьет меня!

— Не волнуйтесь, господин Гонсалес. Вас не убьют. Вас будут охранять полицейские. Мы идем в ближайший участок.

Роза и Рикардо Линаресы вместе со своими гостями окружили стол дежурного полицейского, пытаясь объяснить ему, в чем дело.

Дежурил в участке сегодня огромный, не слишком сообразительный инспектор, который лишь недавно перешел сюда из службы безопасности дорожного движения.

— Помедленнее, пожалуйста, — просил он. — И, если можно, по очереди. А то я ничего не понимаю. Итак, имена потерпевших?

Рикардо принялся диктовать по слогам:

— Лус Мария Ли-на-рес, Дульсе Мария Ли-на-рес.

Участковый крупным детским почерком вписал имена в графу бланка протокола.

— Имена заявителей?

— Роза Линарес, Рикардо Линарес. Мы — родители похищенных девушек.

Полицейский кивнул на лежащие перед ним рисунки Дульсе:

— Имена преступников?

Рикардо начинал кипятиться:

— Ваша обязанность выяснить это! Иначе зачем мы обращаемся в полицию?

— Надо будет — выясним, — флегматично заверил полицейский. — Не беспокойтесь, сеньор... м-м-м... Линарес.

— О Господи! — воздел руки к небу Рикардо. — Сейчас главное не выяснить, а отыскать и спасти девушек, разве это не ясно!

Полицейский кивнул:

— Отыщем. Спасем. В установленном порядке.

Феликс подскочил к столу:

— А если не в установленном порядке, а как можно быстрее? Мы заплатим. Вы будете довольны, господин дежурный. Мы в состоянии заплатить.

Полицейский поднял на него непроницаемый взгляд:

— Похоже, вы мне предлагаете взятку? Ваше имя, фамилия?

— Мое имя Феликс Наварро! — взорвался бизнесмен. — И я прошу от моего имени, от имени Феликса Наварро, вызвать сюда комиссара. Мой племянник тоже пропал вместе с девушками! Вы что, не понимаете этого?

Роза была на грани истерики. Хорошо, что Лаура и Эрлинда догадались захватить с собой успокаивающие таблетки и даже на случай обморока нашатырный спирт

Жан-Пьер отозвал в сторону Пабло и Эрлинду.

— Мы теряем время, — сказал он, — Пока они тут разбираются, я намерен начать собственное расследование.

— Я с тобой! — с готовностью отозвался Пабло. — Я владею приемами каратэ.

— Это очень кстати, — кивнул Жан-Пьер. — А у меня есть некоторый навык по добыванию информации. Я думаю, полиции не обязательно знать о наших действиях. В конце концов, я представитель прессы и выполняю задание своей редакции.

В этот момент у входа в участок раздался какой-то шум и ввалился Мигель Сантасилья, волоча за шиворот упиравшегося Гонсалеса.

— Задержите этого мнимого проповедника! — требовал он. — На самом деле это опасный преступник! Он участвовал в организации похищения Дульсе и Лус Линарес и Эдуардо Наварро!

Ошеломленные, все повернули головы к нему. Такое стечение обстоятельств!

Жан-Пьер и Пабло моментально смекнули, что этот красивый молодой индеец — их единомышленник.

— Минутку, молодой человек, — сказал участковый. — Вы тоже по этому же делу?

— Что значит «тоже»? — не понял Мигель. — Я требую задержать этого проповедника!

Полицейский посмотрел на него взглядом черепахи, готовящейся впасть в зимнюю спячку:

— Проповедника мы задержим. До выяснения обстоятельств.

— Это противозаконно! — сопротивлялся Гонсалес. – Я требую вызвать моего адвоката!

На этот раз медлительность дежурного полицейского оказалась очень кстати:

— Адвоката мы вызовем. Не беспокойтесь. А задержание вполне законно. На двадцать четыре часа. Я же сказал: до выяснения обстоятельств.

И Гонсалеса, несмотря на крики протеста, увели в отгороженный решеткой закуток, служивший здесь камерой предварительного заключения.

— А вы, молодой человек, — обратился полицейский к Мигелю, — подождите. Вы дадите показания, когда до вас дойдет очередь. В установленном порядке.

Мигель уже собирался стукнуть кулаком по столу, но тут Пабло мягко взял его за руку и отвел в сторонку.

Трое молодых людей о чем-то пошептались в уголке, а затем незаметно выскользнули из здания полиции.

Участковый опять углубился в заполнение протоколов.

— Какие несознательные граждане, — сокрушался он с несокрушимым сознанием собственной правоты. — В борьбе с преступностью главное что? Порядок!

Старенький падре Игнасио решился.

Сегодня впервые в жизни он станет клятвопреступником.

Он выдаст тайну исповеди, чтобы спасти жизнь своим молоденьким прихожанкам-близнецам.

Прямо в своей черной сутане семенил он маленькими торопливыми шажками в сторону полицейского участка.

Войдя туда, он увидел несколько человек, возбужденно пытающихся что-то доказать дежурному инспектору.

Падре сел на стул у стены и стал смиренно дожидаться своей очереди, шепча молитвы.

Кике и Чучо никакой выпивки, естественно, не нашли — ее просто-напросто не было. Но бандиты во всем винили Дульсе и Лус, так как им надо было на ком-то сорвать злобу.

Кике раздражало, что девушки все время продолжают держаться за руки, точно сросшись друг с другом. Он сгреб в свой огромный кулачище два тоненьких девичьих запястья и сжал их так, что суставы хрустнули.

Лус невольно вскрикнула, ища защиты:

— Эдуардо!

Ответа, естественно, не последовало. Девушки мощно оглядывались.

— Кого это она зовет, Кике? — почесал узкую впалую грудь Чучо. — Уж не твоего ли братишку?

Кике усмехнулся:

— Наверное. Он всегда вступается за женщин. Такое у него хобби. Только, барышня, к твоему сведению, его зовут Мигелем, а не Эдуардо. Могла бы и выучить имя своего защитника.

Чучо захихикал:

— Учи не учи, это бесполезно. Он уже далеко — тю-тю! Так что вы, бедняжки, тут совсем одни.

А девушки уже и так поняли, что они одни-одинешенъки перед лицом грозной опасности. Эдуардо исчез, улизнул. Он предал их.

— Как мы с ними поступим, Кике? — осведомился Чучо.

Но Кике отлично знал: до приказа Альваро Манкони пленницы неприкосновенны. Скорей бы поступил этот приказ! У него уже чесались руки, его терзало кровожадное желание поизмываться над жертвами.

Но поиздеваться ведь можно разными способами. Например, запугивая. Как приятно видеть, когда человек перед тобой бледнеет и трясется от страха!