— Роза не такая, как все, за это я ее и люблю, — ответил Рикардо. — Она ушла от меня и была совершенно права. Это была грязная история... впрочем, почему я должен тебе это рассказывать.
— Значит, у тебя две дочери, — медленно произнесла Рената. — А больше у тебя не было детей?
— Нет, — ответил Рикардо. Вопрос показался ему странным.
— А у меня есть сын, — сказала Рената, улыбаясь его недоумению. — Очень хороший мальчик. Вот только... фамилию мне пришлось дать ему свою.
— Ты... — Рикардо не знал, что сказать. — Ты хочешь сказать, что не знаешь, кто его отец.
— У меня было много встреч. — В ее голосе прозвучала горечь. — Слишком много.
— Но сейчас твоя жизнь изменилась? — спросил Рикардо, и его взгляд потеплел. Ему стало искренне жаль свою старую подругу.
— Да, — кивнула Рената, — и мне улыбнулось счастье. Я встретила очень хорошего, не побоюсь этого слова, истинно святого человека. Он взял на себя обязательства по отношению ко мне и моему сыночку.
— Но кто он?
— Это выдающийся проповедник Вилмар Гонсалес. Он сейчас проповедует здесь, в Мехико. Я повсюду сопровождаю его.
— А как же ребенок? — спросил Рикардо.
— Он учится в хорошей частной школе.
— Я очень рад за тебя! — искренне сказал Рикардо. — Ты молодец, что позвонила.
— А как твои девочки? — спросила Рената. — Младшая, наверное, еще крошка?
— Нет, — улыбнулся Рикардо, — ты не поняла. У нас с Розой родились девочки-близнецы, и так получилось, что они долго жили отдельно друг от друга: одна девочка осталась со мной, другую забрала Роза. Но теперь мы вместе и очень счастливы. Мои дочери оказались умницами, они очень талантливы — одна учится в консерватории, у нее прекрасный голос. Другая — художник, сейчас она в Париже. Я очень люблю их и горжусь ими.
Рикардо удивился, увидев, как погрустнела Рената. Какая-то тень пробежала по ее лицу. Решимость, которая чувствовалась в ней в начале их встречи, улетучилась.
— Я, пожалуй, пойду, Рикардо, — сказала она. — Уже слишком поздно. Мне пора.
— Но ты хотела поговорить со мной о чем-то важном, — удивился Рикардо.
— Да нет, — торопливо проговорила Рената, едва сдерживая слезы. — Просто оказалась снова в Мехико, хотелось встретить кого-то из бывших друзей, поговорить. Вот и все.
— Я был очень рад встретиться с тобой, — сказал ей на прощание Рикардо, помогая Ренате сесть в такси.
«Не так уж она счастлива с этим своим святым человеком, забыл его фамилию», — думал Рикардо, провожая такси взглядом.
Всю дорогу Рената проплакала. Ей было стыдно, что она пыталась обмануть человека, который оказался ей другом. Она чувствовала, что если бы нашла в себе силы и объявила Рикардо о том, что у него есть сын, он не стал бы требовать доказательств того, что именно он отец ребенка, не стал бы грубить ей. Скорее всего он сразу чистосердечно признался бы во всем жене и они сделали бы все, чтобы помочь ребенку. Рената совершенно не ожидала такого человеческого тепла от этого «грешника из грешников», каким представил его Вилмар. Она даже начала сокрушаться, зачем послушалась Гонсалеса и согласилась играть эту роль.
Дома она подробно пересказала мужу свой разговор с Линаресом.
— Вилмар, я просто не могла лгать, смотря ему в глаза, пойми меня.
— Хорошо-хорошо, дорогая, — успокоил ее Гонсалес. — Мне всегда отрадно, когда люди оправдывают наши самые лучшие ожидания. Так ты говоришь, у него две дочери?
— Да, представь себе, девочки-двойняшки. Он говорит, очень похожи друг на друга. Но одна сейчас в Париже.
«Значит, у Лус есть сестра-близнец. Интересно», — подумал Вилмар Гонсалес.
Последние несколько дней Чучо и Кике с утра до вечера дежурили у дома Линаресов. Они и сами были сбиты с толку — то эта противная девчонка улетает в Париж, то вдруг оказывается, что она преспокойно осталась в Мехико. Раньше вроде училась рисовать, теперь запела. «У богатых свои причуды, — думал Чучо, хотят - рисуют, хотят - поют, это наш брат бедняк только и знай работай». Чучо немного преувеличивал — сам он никогда и нигде не работал, если, конечно, не считать работой обшаривание чужих карманов.
В тот день девчонка вышла из дома довольно рано и куда-то поехала на автобусе. Кике отправился за ней, а Чучо остался караулить у дома Линаресов. Шеф Манкони потребовал убрать эту красавицу, один раз это им не удалось — помешал тот идиот из Акапулько, который приходил по объявлению за мольбертом и тогда очень выручил Чучо.
Теперь надо было придумать что-то другое, оригинальное, что по возможности сработало бы наверняка. К сожалению, Манкони всегда предпочитает имитировать несчастный случай — по возможности, разумеется. Обычно удается придумать какую-нибудь каверзу в саду или в самом доме, но уж очень трудно постороннему проникнуть за высокий забор дома Линаресов. Вот если бы туда попасть, тоща у Чучо был наготове целый арсенал разнообразных методов — от случайного отравления до смертельного падения с лестницы.
Чучо обошел дом и попытался забраться на высокую стену — как раз с той стороны, где когда-то влезла в него Дикая Роза. Он был уже почти наверху, когда вдруг услышал строгий голос:
— Что вы делаете, милейший?
От неожиданности Чучо едва не свалился со стены, но удержался. Он обернулся и увидел высокого человека средних лет в темно-сером костюме, со строгим выражением лица, что делало его похожим на учителя и пастора одновременно.
— А тебе-то что? — нагло сказал Чучо, знавший, что лучший способ защиты — нападение. — Ты что, живешь в этом доме?
— Нет, — спокойно ответил человек. Он говорил по-испански хорошо, но с очевидным иностранным акцентом. — Но я друг людей, которые живут здесь. И поэтому меня интересует, зачем вы взобрались на этот забор.
— Любуюсь, — ответил Чучо, спрыгивая на землю. — Какая тебе разница? Или, может быть, я влюблен в некую даму, которая тут живет.
— В юную певицу? — поинтересовался чопорный незнакомец.
— Нет, — ответил Чучо, отряхиваясь. — Скорее, в юную художницу. Да только она вроде теперь переквалифицировалась.
— Мне кажется, вы что-то путаете, друг мой, — улыбнулся незнакомец.
Чучо был немного удивлен тем, что этот серьезный сеньор так долго и заинтересованно разговаривает с ним, с Чучо.
— Ничего я не путаю, — уже более дружелюбно отозвался он. — Я влюбился в нее, когда увидел в парке. Она стояла перед таким ящичком на ножках и рисовала.
Незнакомец рассмеялся:
— Ваша дама сердца давно в Париже, милейший.
— Что?! — закричал Чучо и, забыв о всякий осторожности, воскликнул в сердцах: — Ах, чертовка! Значит, все-таки улетела... Погоди, я же ее видел вчера. Как это может быть?
— Я вам могу все объяснить, — сказал незнакомец, — только давайте уйдем отсюда, вы ведь на самом деле не очень хотите, чтобы вас увидели другие обитатели дома, не так ли?
— Пожалуй... — согласился Чучо. — А куда мы пойдем?
— Не пойдем, а поедем, — сказал незнакомец таким тоном, что Чучо не стал возражать. — Здесь недалеко. А моя машина стоит за углом. — А теперь, милейший, — сказал доктор Гонсалес, заперев дверь на все замки и пряча ключ в карман, — чистосердечно ответьте мне, что выделали у дома Линаресов?
— Я? — переспросил Чучо. — У дома Линаресов?
— Не прикидывайтесь дурачком, — оборвал его Гонсалес, который вдруг перестал быть улыбчивым и дружелюбным. — Я прекрасно знаю, что вы следите за этим домом, а точнее за девушкой, которая там живет.
Чучо молчал.
— Что ж, - сказал Гонсалес, - упорствующему в грехе не получить прощения.
— Ты что, падре, что ли? — спросил Чучо.
— Если ты хочешь спросить меня, не являюсь ли я католическим священником, я скажу тебе — нет, — заявил Гонсалес, — но не менее, а более этих так называемых святых отцов имею право выступать от имени Господа нашего.
— А-а, — протянул Чучо, — так ты один из этих проповедников, которых теперь пруд пруди. Тогда понятно. Что ж, будем знакомы, раз ты на этом настаиваешь. — Чучо протянул проповеднику руку и представился: — Хесус, или проще — Чучо, так меня называют друзья.
— Какое у тебя возвышенное имя, — снова улыбнулся Гонсалес. — А меня зовут Вилмар.
— Чудно как-то, — почесал ухо Чучо. — Ну так вот, Вилмар, скажу тебе честно и откровенно: если сейчас я скажу тебе хоть полсловечка, считай, что я уже труп. Наш шеф не станет церемониться.
— А если мы взаимовыгодно обменяемся информацией, — предложил Гонсалес, — ибо долг всякого помогать ближнему своему. Так и я с твоим шефом. Да и как иначе ты выйдешь отсюда?
Чучо снова почесал ухо, что, по-видимому, помогало ему сосредоточиться, а затем сказал:
— Будь по-твоему, проповедник. Скажу тебе в двух словах: мне и еще одному моему приятелю нужно поймать, а еще лучше, просто... — он замялся, — ну, скажем, убрать одну девчонку. Она художница и живет в этом доме. Лус Мария Линарес.
— Дорогой друг, — торжественно обратился к Чучо проповедник, — должен огорчить вас: вы ищете не ту девушку. Ваша давно гуляет по Елисейским полям.
— Это как? — не понял Чучо.
— Елисейские поля — центральная улица Парижа, — пояснил Гонсалес.
— А-а-а. Но как же это! — Чучо так и подпрыгнул на месте. — Я же еще вчера...
— Это ее сестра. Они двойняшки.
Гонсалес только вчера узнал эту интересную новость от Ренаты, но на то он и был профессиональным проповедником, чтобы подавать ее другим так, будто знал об этом всю жизнь.
— Двойняшки... — повторил Чучо, как будто до него не сразу дошел смысл этого слова. — Ты хочешь сказать, что все это время мы принимали двух девчонок за одну?
— По-видимому, так, если вы думали, что это одна и та же девчонка.
— Ослы! — крикнул Чучо, обращаясь неизвестно к кому.
"Роза и Рикардо" отзывы
Отзывы читателей о книге "Роза и Рикардо". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Роза и Рикардо" друзьям в соцсетях.