Казалось бы, такая смесь радостей и тревог, упоения и опустошенности не должна была оставлять в ее душе места другим переживаниям. И, однако, случилось то, чего она никак не ожидала, — ее все чаще навещали мысли об «этом несносном Пабло». Надо признать, что первоначальный толчок пришел не из глубин ее памяти, а из внешнего мира.

Инес, довольная тем, что оказалась в орбите сумасшедшего, страстного романа подруги, впитывала, как песок влагу, все новые факты из развивающихся отношений Лус и Эдуардо. Однако по мере того, как роман становился все более бурным, Лус стала в своих рассказах опускать многие интересные подробности, зато неоправданно долго, по многу раз повторяясь, описывала свои чувства.

Такие повторы начали надоедать Инес, и она попыталась разнообразить их беседы новостями из собственной жизни и из жизни их общих знакомых. Лус слушала довольно рассеянно, дожидаясь паузы, чтобы снова вставить словечко о своем драгоценном Эдуардо. Но однажды в ее глазах появилось напряженное внимание, когда Инес сообщила, что несколько раз видела Пабло в университете с какой-то блондинкой, причем они всегда так увлечены беседой, что никого вокруг не замечают. Лус быстро опустила глаза, но этот огонек интереса не остался не замеченным ее подругой.

Следующие сведения были подробнее. Девица оказалась англичанкой, не поленившейся приехать на другой конец света учиться. Звали ее Патриция. Ну что ж, подумала Лус, во-первых, Пабло вправе иметь девушку, а во-вторых, кто поручится, что Пат его девушка. Эти мысли только промелькнули в голове Лус, она не сказала ни слова. 

В следующий раз Инес с довольным видом сообщила ей новые сведения. 

— Ну вот, все так, как я и думала. Наверняка у Пабло роман с этой англичанкой.

— А как ты узнала? - спросила Лус, стараясь не выдавать своего интереса. 

— Я сразу поняла что эти россказни насчет изучения языка одно прикрытие. Ишь ты, он ей, видите ли, помогает овладеть испанским языком! А сегодня я своими глазами видела.

— Ну и что ты видела?

— Я заглянула в большую аудиторию возле библиотеки, искала Ирене с медицинского факультета. И что я вижу? Сидит эта парочка — Пабло с англичаночкой и гладят друг другу ручки. Они даже меня не заметили. Сначала он рассматривал ее пальчики, сжимал запястье и что-то нежно бормотал. Потом она забормотала в ответ и стала игриво водить пальчиками по его ладони. Потом он взял ее ладошки и стал сжимать и разжимать их.

— Он смеялся? — не выдержала Лус.

— Куда там. Они сидели с отрешенными, задумчивыми лицами, покачивали головой, не отрывая глаз друг от друга.

— Что ж, говорят, англичанки избегают бурных страстей и в любой ситуации стараются вести себя пристойно. Но Пабло? Еще недавно он не довольствовался пожиманием ручек.

— В таких делах тон задает дама. Но в любом случае это выходит за пределы чисто языковой практики, даю голову на отсечение.

Как ни странно, Инес не слишком рисковала своей головой, хотя Пабло и Пат еще ни разу не переходили в своих беседах на личные темы. Они обсуждали работу многочисленных суставов кисти человека, которые Пат должна была описать в семестровой работе. Хорошо еще, что преподаватель не подсунул бедной Пат в качестве задания коленный или тазобедренный сустав, ведь в таком случае репутация англичанки была бы погублена безвозвратно.

Но поскольку Лус это было неизвестно, она почувствовала легкий укол самолюбия, и это привело к тому, что Пабло стал возникать в ее мыслях чаще, чем раньше.

На какое-то время и сам проповедник выпустил Лус из виду. Нет, он не отказался от нее полностью, но временно его внимание привлекла хорошенькая прихожаночка, которая неизменно садилась в самый первый ряд и внимательно слушала, стараясь не пропустить ни одного слова из проповеди доктора Гонсалеса.

Вилмар даже перешел к своей знаменитой проповеди о божественной любви, которую трактовал весьма вольно. Оттолкнувшись от известного высказывания, что «Бог есть любовь», он развивал эту тему, приходя к поразительному для христианина выводу о том, что, занимаясь земной, телесной любовью, люди тоже поют славу создавшему их тела Господу, точно так же, как тогда, когда правильно питаются и занимаются физкультурой.

Он пригласил девушку в кафе, но она оказалась такой законченной дурочкой, такой провинциалочкой, что у доктора Гонсалеса пропал весь энтузиазм. Она, раскрыв рот, слушала все, что говорил ей проповедник, не понимая самых прозрачных намеков, а когда Вилмар взял ее за руку, вдруг поднесла его ладонь к губам и стала истово ее целовать, однако в ее поцелуях не было ни намека на сексуальное чувство — одно восторженное обожание.

Короче, ничего кроме раздражения Гонсалесу эта история не принесла. И вот однажды он снова увидел Лус.

В Мехико транспортные пробки стали в последнее время нормой городской жизни, и Гонсалес, который пользовался исключительно собственной машиной, считая, что знаменитому проповеднику не пристало ездить в метро, вынужден был частенько простаивать в ожидании, когда же удастся проехать.

В тот день он уже был готов начать поминать имя Божие всуе — второй час ему не удавалось проехать каких-то несколько кварталов, похоже, что вся центральная часть Мехико превратилась в одну огромную автомобильную пробку. Хорошо еще, что день был не очень жаркий.

Гонсалес за неимением другого занятия рассматривал прохожих, которые шли мимо по улице. Пешком они двигались гораздо быстрее автомобиля, которому лишь время от времени удавалось немного проползти вперед. Прямо перед проповедником оказалась небольшая гостиница фасад которой выходил на тротуар. Дверь ее то и дело открывалась — входили и выходили люди. «Идут заниматься грехом», — мрачно подумал Гонсалес, увидев, что в гостиницу вошла молодая пара. Его возмущение объяснялось просто — он и сам был бы не прочь провести здесь час-другой с каким-нибудь ангелочком, но вместо этого ему приходилось париться в душном автомобиле.

Дверь гостиницы открылась снова, и на улицу вышла еще одна парочка. Доктору Гонсалесу едва не стало плохо, ибо к красивому и, видно, богатому молодому человеку нежно прижималась Лус Мария Линарес! Так, значит, она только строит из себя недотрогу, а на деле уже потеряла «то самое ценное»! Проповедник был взбешен. Он был готов оставить в покое Лус — невинную девушку, но Лус — распутная женщина от него не уйдет. Это он решил твердо.

В тот же вечер доктор Гонсалес позвонил Лус и решительно потребовал, чтобы она в самое ближайшее время встретилась с ним. Лус пыталась отказаться, но проповедник открыто заявил ей, что в противном случае «деяния грешников» станут притчей во языцех, и не только в семейном кругу Линаресов, но и на службе.

Выхода у Лус не было — пришлось идти к проповеднику. Девушка уже смутно догадывалась, что ее может ожидать там, но продолжала надеяться, что сможет как-нибудь по-хорошему уговорить этого «динозавра».

Доктор Гонсалес принял ее дома, точнее в роскошной квартире, которую снял на время пребывания в Мехико. Он заблаговременно отослал Ренату в больницу для бедных, где та, по его расчетам, должна провести не менее трех-четырех часов.

— Что вы хотите от меня? — с порога возмущенно спросила Лус.

— Что вы так горячитесь, деточка? — улыбнулся Гонсалес. — В Библии написано: «Любовь долго терпит, милосердствует, не ищет своего и не раздражается».

— Что вы хотите от меня? — тихо повторила свой вопрос Лус.

— Прежде всего, чтобы вы перестали меня бояться. — Проповедник подошел к дрожащей девушке и отечески положил ей руку на плечо.

— Где ваша жена? — спросила Лус, оглядываясь.

— Она скоро придет, не волнуйся.

Рука проповедника еще крепче сдавила плечо Лус, затем скользнула вниз и оказалась на талии. Одновременно Вилмар наклонился над девушкой, так что она почувствовала на своем лице его дыхание. Лус высвободилась из его объятий и отошла к стене.

— Какая ты дикарка.

— Да, — ответила Лус. — Я вся в маму. Ее в молодости тоже называли Дикая Роза.

— Ну что ж, — улыбнулся проповедник, — давай пройдем в гостиную и подумаем, как можно помочь твоим родителям. И стоит ли им узнавать о мальчике по имени Рикки.

Лус вошла в гостиную. Проповедник жестом предложил ей сесть на просторный, покрытый шерстяным индейским пледом диван, перед которым стоял небольшой стеклянный столик. Доктор Гонсалес принес бокалы и охлажденный сок.

— Я, как ты знаешь, не пью никаких горячительных и возбуждающих напитков, — улыбаясь, сказал он, разливая сок по бокалам, — но это не значит, что я совершенно холодный мужчина. Меня воспламеняет вид прекрасного женского тела, чудесного дара Господня.

С этими словами он сел рядом с Лус и, подняв бокал сока, произнес:

— Я поднимаю этот бокал божественного нектара за тебя, Лус, и за нашу дружбу.

Он отпил сок и придвинулся к Лус так, что почти прижался к ней. Ей стало душно. Она отодвинулась.

— Доктор Гонсалес, — сказала Лус, — я же пришла по делу.

— Вот сейчас мы им и займемся, — хриплым от возбуждения голосом прорычал Гонсалес и вдруг совершенно неожиданно для Лус бросился на нее и повалил на спину. Он был большой и тяжелый, и Лус не могла сбросить его с себя. Она пыталась бить его ногами, молотила руками, но он, одной рукой зажав ей рот, другой быстро задрал ей юбку. Еще секунда, и она почувствовала, как его пальцы скользят по ее телу. Это было совершенно невыносимо. Как будто по ней ползали змеи. Лус стало трудно дышать, она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и тогда... «Нет, этого не должно случиться!» Лус в отчаянии дернулась и впилась зубами в противную волосатую ладонь, зажимавшую ей рот. На миг Вилмар ослабил хватку, и Лус, сосредоточив все силы в одном броске, выскользнула из-под его тела и бросилась к двери.

— Не пущу, потаскуха! — зарычал Гонсалес и бросился за ней.