Альберто Альварес - Роза и Рикардо

— Постой, ты говоришь, что мы встречались в Акапулько? А когда ты там был? И раз уж ты знаешь, как меня зовут, не скажешь ли ты мне свое имя?

Удивленный молодой человек сказал, что его имя Антонио Суарес, и назвал совершенно точную дату, когда Лус с сестрой действительно были в Акапулько.

Тем временем парочка дошла до небольшого кафе, где были выставлены на улице столики под навесом, и Лус благодарно опустилась на стул.

— Знаешь, господин Антонио Суарес, — с улыбкой сказала она, — теперь я знаю, с кем ты совершал экскурсию по гостинице. Это была моя сестра-близнец.

Антонио недоверчиво смотрел на нее.

— Твоя сестра? И как же ее зовут?

— Дульсе Мария.

— А почему же она назвалась другим именем?

Лус пожала плечами:

— Вот уж не знаю. Наверно, решила пошутить.

Молодой человек, кажется, все еще не мог поверить ей.

— Подожди, а ты разве не художница?

Последние сомнения Лус рассеялись.

— Да нет, это Дульсе художница, понимаешь, моя сестра Дульсе. А я учусь в консерватории.

— Ну понятно, — вздохнул Антонио. — А я уже подумал что ты просто не хочешь меня признавать. Я ведь тебя, то есть ее, разыскивал и даже в полицию из-за этого угодил.

Услышав слово «полиция», Лус похолодела.

— Как это? — только и смогла выговорить она. Антонио, не подозревая о ее смятении, спокойно и даже с юмором рассказал, как он отправился за информацией, прочитав объявление о мольберте в газете.

Лус еще больше насторожилась.

— Ну вот, а человек, проживавший по этому адресу, оказался полицейским, представляешь! Он меня потащил в участок, и они там меня часа два продержали, если не дольше. По десять раз одно и то же спрашивали, а потом просто так держали, как они выражаются, «до выяснения личности». Я так и не понял, чего они от меня хотели.

— Я, кажется, поняла, — чуть-чуть успокоившись, сказала Лус. — Моя сестра действительно потеряла мольберт, а объявление в газете полиция, наверно, дала, когда наш отец послал им запрос. Мы потом получили какое-то странное письмо от некоего комиссара Гарбансы. Он писал, что мольберт найден, но задержан как вещественная улика до завершения расследования или что-то в этом духе. И до сих пор нам его не вернули. Мой отец ужасно негодовал на этих «полицейских чинуш», как он выразился.

— Ну, теперь понятно, — сказал Антонио. — А я ужасно переживал, что ты, то есть твоя сестра, уехала, не оставив телефона или адреса. А теперь скажи, как я могу ее найти?

Лус загадочно улыбнулась:

— Садишься на самолет «Эр Франс» и летишь до Парижа, а там прямо на Монмартр.

— Ты шутишь?

Лус покачала головой.

— Да нет, Антонио, не обижайся. Дульсе действительно уехала в Париж изучать живопись.

— И надолго?

— Пока неизвестно. Вероятно, на несколько месяцев.

— Да, опять не повезло! — Антонио поглядел на нее с грустной улыбкой.

Лус тоже улыбнулась.

— Надо же! А я еще приняла тебя за бандита. — При этих словах она вспомнила о том, как необычно началось их знакомство. — Послушай, Антонио, — сказала она, — ты говорил, что выдернул меня из-под машины. А куда же она тогда делась?

— Умчалась, конечно. Этот растяпа за рулем, который тебя чуть не сшиб, видно, не такой уж и растяпа, когда нужно удирать от ответственности. Жаль, я номер не запомнил, только точно могу поручиться, что один ноль там был.

— А машина была вишневая?

— Да, вот за это я могу поручиться. Только я свернул на эту улицу, и сразу такая сцена прямо перед моим носом — идет девушка, а ее сзади догоняет на бешеной скорости автомобиль и неминуемо должен в нее врезаться. Знаешь как в фильме ужасов, да еще крупным планом.

— Как ты только сумел сообразить, что меня надо отдернуть в сторону?

— Да я, честно говоря, и не сообразил. Рука сама выбросилась вперед и отодвинула тебя с дороги. Это как в спорте. Там ведь не думаешь: «А вот летит мяч, поймаю-ка его». Просто рука выбрасывается вперед и возвращается уже с мячом.

Лус поежилась.

— Да, повезло мне, что ты в этот момент рядом проходил. Ну что ж, мне наука: впредь буду внимательней смотреть по сторонам.

Антонио улыбнулся застенчиво, а потом спросил:

— Слушай, Лус Мария, раз уж твоя сестра-шутница от меня улетела, не согласишься ли ты со мной пообедать сегодня?

— Спасибо, Антонио, но, к сожалению, не могу, — ответила Лус. — У меня уже назначена встреча, я и так уже опаздываю.

— Жаль, — сказал Антонио, — хотя меня это не удивляет. Ну что ж, передай привет твоей сестричке, когда будешь ей писать или звонить. И вот тебе мой телефон на тот случай, если у тебя появится время и будет скучно.

Он протянул ей листочек с написанным телефоном. Лус положила его в сумочку и протянула ему руку.

— Спасибо тебе, Антонио, мы обязательно еще увидимся.

— Пойдем, я посажу тебя в такси или на автобус, чтобы с тобой ничего больше не случилось, — сказал Антонио, и они встали и направились к выходу.

Когда через некоторое время Лус оказалась в обществе Эдуардо, радость от встречи совершенно перекрыла в ее сознании воспоминание о происшествии. И только поздно ночью, когда она уже лежала в своей постели, сознание стало прокручивать все подробности этого случая.

«Странно, - думала Лус, - ведь я боковым зрением заметила вишневое пятно, которое потом исчезло. Если бы машина просто ехала по улице, этого бы не случилось. А если машина стояла и ждала, то почему потом она помчалась с такой скоростью? Нет, тут что-то непонятно».

И хотя Лус с новой остротой осознала необычайную удачу своего спасения, на душе у нее в тот день было тревожно.

Теперь, когда Дульсе решила уехать, ей стало гораздо легче. Скоро она увидит маму, отца и Лус... Только сейчас она поняла, как скучала по ним. До этого Жан-Пьер заполнял все ее чувства.

Всего несколько месяцев назад она в панике бежала из Мексики в Париж, а теперь так же панически бежит из Парижа в Мексику.

«Чего мне там бояться? — уговаривала себя Дульсе. — Столько времени прошло. Эти бандиты давно потеряли меня из виду. Нет смысла больше скрываться».

Она сходила в Школу изящных искусств и забрала документы.

— Но у вас ведь оплачено до конца семестра, — удивленно сказали ей в канцелярии.

— Изменились семейные обстоятельства, — соврала Дульсе. — Надо быть дома.

— Тогда возьмите отпуск. Возможно, вы успеете вернуться к экзаменам.

— Боюсь, что я уже никогда не вернусь.

Как грустно все-таки покидать эти стены. Дульсе помнила, с какой надеждой впервые шла сюда, как мечтала учиться... Что ж, все в мире меняется...

В агентстве она заказала билет на завтрашний рейс. Незачем откладывать, если решено.

Вот он и настал, ее последний день в Париже. Каким чудесным ожиданием счастья были наполнены ее первые дни. Как жадно она стремилась узнать получше этот прекрасный город, стать в нем своей.

«Прости меня, ты ни в чем не виноват, — мысленно прощалась она с городом, проходя напоследок по улицам, ставшем родными и знакомыми. — Я бы всю жизнь не покидала тебя, если бы... если бы со мной рядом был Жан-Пьер».

А Париж утешал ее на прощание мягким осенним солнцем и шуршащей под ногами листвой на аллеях парков.

У ступеней Собора Парижской Богоматери, как и в тот памятный день, толпились экскурсанты.

И так же быстро тараторила гид заученный текст:

— Перед вами шедевр ранней французской готики. Основная несущая конструкция — пятинефная базилика с трансептом и двумя фланкирующими башнями...

На этом месте она впервые увидела Жан-Пьера, с разбегу уткнувшись ему в грудь и чуть не свалив с ног.

«Пресвятая Дева, под твоей сенью мы повстречались, — мысленно обратилась Дульсе к покровительнице собора. — Почему же судьба оказалась против нас?»

Она подошла к стене, увешанной листочками с записками, вырвала из блокнота листок и тихонько прошептала:

— Сделай что-нибудь, Святая Дева. Ну пожалуйста.. только я не знаю, что здесь можно сделать. Я совсем запуталась... Ты лучше знаешь, как помочь мне. Помоги! Я все приму с благодарностью.

Она написала на листочке «мерси» и прикрепила его рядом с остальными тоненькой полоской скотча.

Дульсе швыряла вещи в сумку, растерянно оглядываясь не забыла ли чего. Самолет улетал рано, завтра не будет времени на сборы. Краски и кисти уложены. А рисунки уже не помещаются в планшет. Сколько же она успела за это время!

Дульсе разложила их на полу и села рядом, оглядывая наброски и пейзажи. Фонтаны Версаля и набережная Сены, Булонский лес и Елисейские поля… Они, запечатленные ее умелой рукой, будут с ней даже в Мехико, на другой стороне земного шара...

В дверь требовательно позвонили, и в комнату ввалилась шумная компания однокурсников во главе с Анри и Симоной.

— Ты что, хотела смыться потихоньку? — возмущенно завопили они. — Не выйдет! Хорошо, что нам в учебной части сказали, что наша мексиканочка уже документики забрала.

— Ладно, короче! — сказал Анри. — Доставайте бутылки. Будем гулять. Долгие проводы — лишние слезы.

Дульсе принялась собирать с пола рисунки, освобождая место для шумной компании.

— Погоди-ка, — остановил ее Анри. — А подарки на память? Не жадничай. Каждому по этюдику. Держи, Симона. А этот мне... Клод, получай... Это тебе, Мишель...

И он быстро раздал каждому по Дульситиному рисунку. Причем выбрал, хитрец, только те, на которых встречался на фоне пейзажа знакомый мужской силуэт. Дульсе поняла это только в Мехико, когда принялась показывать Лус свои работы.

Дульсе быстро распихала оставшиеся вещи, и они уселись прямо на полу, потому что больше нигде в ее крохотной квартирке такая орава поместиться не могла. Подняли пластмассовые стаканчики с вином.