— Нет, — покачала она головой, — я такой что-то не припомню. Он мог встречаться с ней в другом месте, а не у нас. Но зачем тебе эта девушка?

Проповедник помолчал, чтобы придать своим словам особую силу, а затем сказал:

— Будет прощен тот, кто раскаялся в грехе, а тот, кто упорствует в нем, — да погибнет.

— Это ты о ней, об этой Сонии? — спросила Рената.

— Нет, Сония перенесла множество мучений и покаялась. Сейчас ее душа с миром пребывает в раю. Но виновники ее несчастий по-прежнему живы. Я говорю о тех мужчинах, которые толкали ее на скользкий путь, которые пользовались ею, но из всех них самый виновный — это грешник из грешников Рикардо Линарес!

Рената попыталась припомнить этого Рикардо — обычный приятный мужчина, куда приятнее многих других завсегдатаев ночного кафе. Симпатичное улыбчивое лицо, интеллигентные манеры... Неужели в действительности он был вовсе не таким, каким казался, а скрытым мерзавцем? «Кто бы мог подумать!» — удивлялась Рената, но ни на миг не подвергла сомнению слова Гонсалеса.

— Но наше дело — спасать самых закоренелых, — проникновенно продолжал проповедник. — В наш хор хотела войти дочь Линареса, юная дева с красивым лицом, имеющая приятный голос. Но я не мог принять ее, потому что сразу увидел, что в ее еще не искушенном сердце укоренилась гордыня. Я предложил взять ее с испытательным сроком, но она проявила нетерпеливость, забыв о том, что «истинная любовь долго терпит», и покинула нас.

— Какая негодница! — всплеснула руками Рената.

— Я позвонил ей, но она не хотела со мной говорить.

— Помню! — воскликнула жена. — Ты был сам не свой после этого разговора.

— Я никогда не мнил о себе многого, — покачал головой Вилмар Гонсалес, — но все же не привык, чтобы люди во время разговора со мной вешали трубку. Ты веришь, я не говорил ей ничего того, что...

— Нахалка! — воскликнула Рената. — Теперь ни за что не принимай ее, даже если она будет тебя на коленях умолять! Видали таких — что она о себе вообразила!

— Девушка не виновна, — мягко возразил проповедник, всем своим видом пытавшийся напомнить женщине, что «Бог есть любовь». — Вспомни, что ее взрастил грешник из грешников Рикардо Линарес! Человек, убивший Сонию!

— Убивший! — воскликнула Рената, в первый момент решившая, что она ослышалась.

— Нет, он убил ее не своими руками, — покачал головой проповедник. — Это одно из тех преступлений, за которые не сажают в тюрьму.

И не спеша, густо пересыпая свой рассказ цитатами из Священного писания, Вилмар Гонсалес рассказал Ренате печальную историю девушки по имени Сония Клавель.

Она родилась в трущобах. Ее отец был известным всей округе пьяницей, мать день и ночь работала, не имея времени заниматься дочерью. Девочка росла, не зная ни десяти заповедей Господа, ни даже молитвы «Отче наш». Скоро алкоголь доконал ее отца, и дьявол забрал его. Затем от непосильной работы и неправильного питания за ним последовала ее мать. Девушка была полностью предоставлена себе, и не случилось рядом живой души, которая открыла бы ей путь к Иисусу. Напротив, мужчины стали склонять ее расстаться с невинностью, тем самым ценным, что есть у каждой девушки. Так она пала и стала блудницей.

Проповедник заметил, что на глаза Ренаты навернулись слезы. Он умел выжать у слушателей слезу.

— У Сонии было много мужчин, она давно потеряла им счет, но тут в ее жизни появился красавец, богач, светский лев Рикардо Линарес. Он давал бедной Сонии дорогие подарки, он говорил ей ласковые слова, и девушка полюбила его всей душой. Она верила ему. И вот, когда она узнала, что ждет ребенка, она обрадовалась, ибо для каждой женщины радостно материнство. Окрыленная новостью, спешит она к роскошному особняку Линареса, и что же? Он не дал ей раскрыть рта, обругал ее за то, что она, падшая, смела прийти к нему в чистый дом.

— Подумать только, какой мерзавец! — воскликнула Рената, которую, впрочем, немного удивила характеристика Рикардо как светского льва. Дома Линаресов она не видела, но подозревала, что это все-таки не «роскошный особняк». Впрочем, она давно привыкла к тому, что проповедник, увлекшись собственной проповедью, любит немного преувеличить.

Ей и в голову не могло прийти, что никакой Сонии Клавель никогда не существовало на свете.

Тем не менее, по словам доктора Гонсалеса, он не только хорошо знал женщину с таким именем, но даже сумел обратить ее к Богу, так что она раскаялась в грехах своей прошлой жизни и стала одной из самых благочестивых последовательниц церкви, которую представлял Вилмар Гонсалес.

— К сожалению, ей была отпущена не такая долгая жизнь, — заключил свой рассказ Вилмар. — Это случилось в то время, когда я уже проповедовал в Перу. С твоей помощью, моя дорогая, — он бросил нежный взгляд на свою подругу. — Бедняжка Сония скончалась на руках одной пожилой женщины, настоящей святой, которая до сих пор растит ребенка Сонии. Это мальчик, теперь ему, наверно, уже больше десяти... Он ни в чем не нуждается, но все же я не понимаю, почему вполне обеспеченный, я бы даже сказал, богатый отец не может отстегнуть от своих щедрот... — Он не договорил, а сделал широкий жест рукой, который, по-видимому, должен был символизировать степень богатства грешника Рикардо Линареса.

— И что же ты хочешь предпринять? — спросила Рената.

— Я хочу заставить его осознать свою вину перед женщиной и ее ребенком.

— Но ее уже нет в живых...

— Я думал об этом. — Вилмар помолчал, собираясь переходить к самому главному. — Ты должна занять место несчастной Сонии.

— Я?! — изумилась Рената. — Но каким образом? Что ты имеешь в виду?

— Ты должна позвонить этому грешнику и напомнить ему о себе, — твердо сказал Гонсалес. — Он ведь, наверно, уже забыл о своих проступках. По его мнению, они в прошлом, значит, не существуют. Но грехи, в которых он не раскаялся, никуда не делись, они по-прежнему камнем лежат на его совести. Будь же этим голосом из прошлого, который потрясет его.

— Но... — неуверенно начала Рената.

— Никаких «но». Вспомни, как он унижал тебя, используя твое тело, как будто оно принадлежит не тебе, а ему, потому что он заплатил за него деньги!

— Хорошо, — все еще немного неуверенно согласилась женщина. — Но что я скажу ему?

— Что после того, как он видел тебя в последний раз, у тебя родился сын, мальчик, точная копия отца — то есть его, Рикардо Линареса. Что ты одна воспитывала ребенка, пока его не взял на попечение другой человек, преданный делу церкви.

— Но это же... — Рената не знала, как выразить то, что она хотела сказать. — Это же обман, Вилмар! Разве может лгать истинный христианин?

— Да, я не буду отрицать этого, — с жаром поддержал ее Гонсалес, как будто только и ждал этих слов. — Но это ложь во спасение! Этот небольшой грех будет отпущен нам, если мы таким образом наставим на путь истинный грешную, заблудшую душу. Кроме того, иначе он может не поверить в существование этого ребенка. А какой это прекрасный мальчуган!

— Как его зовут? — спросила Рената.

— Ты не поверишь, моя дорогая, — патетически воскликнул Гонсалес, — но несчастная девушка назвала его Рикардо — в честь отца. Только фамилию она дала ему свою, ведь они не сочетались браком. Мальчика зовут Рикардо Клавель.

— Как красиво! — воскликнула Рената. Она сама не имела детей, хотя и страстно желала этого. И мысль о том, что где-то у нее есть ребенок, вдруг показалась ей очень привлекательной. — И это мой сынок — Рикардо Клавель.

Шеф Манкони был вне себя от ярости. Он разложил на столе донесения, полученные из самых разных уголков Мексики. Одни были лучше, другие хуже, но в целом картина складывалась неутешительная. Полиции удалось перехватить несколько достаточно крупных партий наркотиков, которые люди Манкони переправляли в Соединенные Штаты. Даже в самом Акапулько были беспрецедентные случаи уклонения от уплаты обычной дани — некоторые крупные отели и магазины набрали свою собственную охрану из полицейских и стали давать рэкетирам отпор. В результате денежные поступления Манкони резко сократились, но его люди по-прежнему хотели жить красиво и ни в чем не нуждаться.

Манкони хрипло выругался. И еще эти ублюдки в Мехико. «Пьяные они там целые дни, что ли? — мрачно думал шеф. — Конечно, хорошо пьянствовать на чужие денежки».

Дело в том, что отчеты, которые посылали о своей деятельности Кике и Чучо, были просто фантастическими. Если кратко изложить последовательность событий, складывалась примерно следующая картина: им удалось найти дом, где живет эта Лус Мария Линарес, они проследили ее путь до Академии художеств и обратно. Стали готовить «несчастный случай», но противная девчонка никак не хотела появляться одна — то гуляет с одним парнем, то с другим, а то и с подругами. Затем последовало крайне обеспокоившее Манкони сообщение, что девчонка Линарес улетела в Париж. Ее якобы видели в аэропорту с кучей родственников и друзей. Манкони уже думал связаться со знакомыми в Париже и попросить их сделать для него это небольшое одолжение — сам он не раз выполнял подобные поручения коллег, просивших устранить неудобных им людей, которые приезжали в Мексику, чтобы «лечь на дно». Однако тут пришло новое донесение от Чучо, что произошла ошибка и Лус по-прежнему в Мехико. Только теперь, к его невероятному изумлению, оказалось, что она учится вовсе не в Академии художеств, а в консерватории, что у нее звучный голос и что ни Чучо, ни Кике в лицо она не помнит. Если сначала они боялись подходить к ней близко, потому что им показалось, что девчонка узнала их, то теперь Чучо и Кике могли хоть час торчать прямо у нее перед носом, и она не выказывала ни малейших признаков беспокойства.

— Идиоты! — стукнул Манкони кулаком по столу. — Ясно как день - они ее упустили, а теперь охотятся за совершенно другой. Им нужно было убрать художницу, а они гоняются за певицей. Конечно, этим дуракам один черт, что поет, что рисует! Но в любом случае это дело будет их последним.