И Жан-Пьер всю ночь терзал Жанетт, доказывая себе, что он так же горяч, и злясь на Дульсе.

Жанетт теперь порхала по квартире умиротворенная и вслух обдумывала меню.

— Как ты думаешь, любимый, если добавить в томатный суп стручковый перец, будет похоже на их кухню?

— Что ты выдумываешь? — раздраженно сказал Жан-Пьер. — Возьми «Кухню народов мира» и выбери себе рецепт.

— Ох, какой ты у меня умница! Как я сама не догадалась! — Жанетт присела на ручку кресла и возбуждающе задышала ему на ухо: — Ты был сегодня такой страстный... Я тебя тоже очень-очень люблю...

Жан-Пьер поднялся и взял куртку.

— Только мне кажется, что ты зря стараешься. Дульсе вряд ли придет.

— Почему?

— У нее много занятий.

— А ты приведи! - капризно сказала Жанетт. —Почему ты не говорил мне, что у тебя есть знакомые в Мексике? Я так мечтаю съездить в Акапулько, посмотреть эти их... сьерры... и всякие древности...

— Возьми путевку и слетай, — ответил Жан-Пьер.

— Нет, путевка — это слишком дорого. Там все отели пять звездочек. Мы же не миллионеры, — резонно рассудила Жанетт.

Жан-Пьер совсем не хотел заезжать за Дульсе. Он просто вернется вечером и скажет, что Дульсе отказалась от визита. И к Школе изящных искусств он не подъехал в привычный час, наворачивал по городу круги. И как-то незаметно оказался прямо перед Дульситиным домом.

«Ладно, поднимусь для очистки совести», — решил он.

Но, к его удивлению, Дульсе была уже готова. Она надела яркое платье и тщательно уложила разлохмаченную стрижку. На шее и запястье красовались одинаковые толстые плоские золотые цепочки, украшенные подвесными рубинами, как капельки крови.

— Входи же, я сейчас, — встретила она его как ни в чем не бывало. — Вы меня вчера искали? Прости, я завернула в какую-то арку и нечаянно заблудилась. Было так темно... — Она обезоруживающе улыбнулась и достала из ящичка видеокассету. — Это записи моей сестры. Надеюсь, ты не проболтался, что у меня есть сестра?

— Пока нет.

— Умничка. Ты не против, если мы немного разыграем твою подружку? Наверное, у нее масса достоинств, но, ей-богу, моя сестра поет лучше. — И опять очаровательно улыбнулась.

Жан-Пьер смотрел на нее пораженный. Что за перемена? Забияка в джинсах превратилась в кокетливую девушку. Дульсе была похожа на яркий экзотический цветок. На орхидею... Точно! Дикая орхидея... Жан-Пьер кашлянул — что за чушь лезет ему в голову?

— Ладно. Поехали, — буркнул он.

Жанетт накрыла стол по всем правилам, с крахмальными салфетками, несколькими вилками и бокалами у каждого прибора.

Жан-Пьер с подозрением глянул на стол. В центре красовалось блюдо с какими-то блинчиками.

— Это тортильяс! - торжественно объявила Жанетт.

Дульсе поставила кассету в видеомагнитофон и уселась за стол.

— А где рыба? Ведь эта вилка для рыбы, — с недоумением сказала она.

Вот когда пригодились уроки тетушки Кандиды, поклонницы всяких столовых церемоний.

— Рыбы нет. А что, нужна была рыба? — растерялась Жанетт.

— Нет. Просто тогда не нужна вилка.

Жанетт закашлялась.

— Милый, плесни мне немного тоника.

— Это бокал для шампанского, — ледяным тоном, похожим на тетушкин, сказала Дульсе. — Тоник положено сюда. Это тортильяс? — Она подняла бровки, продолжая свою экзекуцию.

— Все по рецепту, — торопливо сказала Жанетт, жалобно глядя на Жан-Пьера.

Он был невозмутим внешне, но внутри у него нарастало изумление с каждой новой репликой Дульсе. Вот чертовка! Откуда такое отменное воспитание? Не девушка, а бездонный колодец с сюрпризами.

— Ну, в общем, отдаленно напоминает, — милостиво изрекла Дульсе, прожевав кусочек.

Она решила дать Жанетт передышку, ведь главный удар впереди.

— Ну что, будем смотреть? — спросила она. — Правда, запись не очень удачная. Так, черновая репетиция. Но вы, как профессионал, поймете.

Несколько песен в исполнении Лус заставили Жанетт раскрыть рот от удивления. Еще бы! Такой звонкий голосок один на всю Мексику.

На кассете были подобраны несколько народных песен, современные шлягеры, а напоследок — коронный номер Лус. Песня из репертуара Эдит Пиаф. Только вместо знаменитого похрипывания с придыханием Лус забиралась на самые верхние регистры. Эту песню она исполняла по-французски.

— Пари... Пари... Мон шер Сен-Дени... — серебристо вытягивала она.

И если оригинал поражал трогательностью объяснения в любви всему городу, то вариант Лус казался переливчатой трелью жаворонка, который порхает над крышами Парижа.

Дульсе особенно любила эту песню.

А Жан-Пьер не мог отделаться от наваждения, что это поет сама Дульсе, а никакая не сестра. Ведь это она на экране! Такого сходства просто не бывает. Какой чудный голос, какая изящная манера держаться! А этот зовущий взгляд! Эта манящая полуулыбка! И в то же время какое достоинство, ни грамма пошлости... Он обалдело переводил взгляд на Дульсе и обратно, словно у него двоилось в глазах.

— Мне, к сожалению, пора.

Дульсе поднялась, едва отзвучала последняя нота. Положила кассету в сумочку.

— Я провожу! Я отвезу! — вскочил Жан-Пьер. Жанетт только кивнула согласно, хотя ее никто не спрашивал. Она была абсолютно подавлена.

Потрясенный Жан-Пьер молчал всю дорогу, поглядывая на Дульсе. Она тоже хранила молчание, высоко задирая надменный носик.

— Дульсе, я... я не подозревал... — запинаясь, сказал он у самого ее дома. — Я просто очарован тобой. Не пойму, что со мной происходит...

— Тебя пленила моя сестра, а вовсе не я, — грустно сказала Дульсе. — Так всегда бывает. Наверное, это было не совсем честно. Прощай.

И она выбежала из машины.

Ну вот, опять Лус обставила ее. Даже на расстоянии, из Мексики, она очаровала красавца парижанина. И зачем только Дульсе показала ему эту дурацкую кассету? А впрочем, лучше сразу расставить точки над «и». Если их отношения станут серьезными, он рано или поздно познакомится с Лус, и тогда... Так что все правильно. Если Дульсе доверится ему, она не переживет такого предательства.

И много дней подряд Дульсе старательно избегала встреч с Жан-Пьером. Не подходила к телефону, не открывала дверь, слушая бесконечные длинные звонки, а из Школы изящных искусств уходила только в компании своих однокурсников.

Анри был просто счастлив. Кажется, у Дульсе разладилось с этим репортером. Он каждый день видел у школы его «ситроен», но Дульсе даже не смотрела в ту сторону. Значит, не он ее бросил, а она его. Это обнадеживает.

Анри был вполне счастлив с Симоной, но не мог сдерживать своего влечения к Дульсе. Та терпеливо смотрела сквозь пальцы на его ухаживания, зная необузданную натуру Анри. Ему слишком быстро все наскучивало, он менял хобби и занятия, каждую неделю объявлял Симоне о своей очередной влюбленности и к уик-энду уже забывал об объекте этой страсти. И очень удивлялся, когда Симона спрашивала, куда это подевалась Мари или Бабетта.

— Какая Бабетта? Я люблю только тебя, цыпленочек. — И был совершенно искренен.

А теперь у них сформировалась устойчивая троица — Анри, Симона и Дульсе. Они были практически неразлучны. Дульсе искала в этой дружбе забвения своих грустных мыслей о Жан-Пьере.

Ребята шутили:

— У вас теперь не французская семья, а шведская.

Но часто бывало, что, отправившись на прогулку, Дульсе жалела, что их не четверо. Ей не хватало Жан-Пьера. А рядом с Симоной и Анри она ощущала себя третьей лишней.

Дульсе долго задумчиво глядела куда-то в одну точку, а потом вдруг накладывала зеленые мазки вместо «земли» на «небо» и безнадежно портила хороший этюд.

Пока она была самой собой, Жан-Пьер не проявлял особой заинтересованности. Этот взгляд, полный обожания появился, когда она попробовала сыграть Лус и подменила ею себя, пусть только на кассете. Но больше она никогда ни перед кем не будет играть. Она не умеет кокетничать и обольщать, и не надо. Вот Анри она нравится такой, какая есть.

А Жан-Пьер метался, пытаясь встретиться с Дульсе. Что за чушь? Она приревновала его к сестре. Но это же ерунда! Он просто вдруг увидел ее потаенную суть, и потом, когда девушка немного кокетничает, мужчине легче перейти к объяснениям, как Дульсе не может этого понять? Он не знал, как вырулить из устоявшегося «приятельства». Если обсуждаешь тонкости техники великого Леонардо, как-то не получается так сразу перейти к поцелуям. В сложившейся ситуации был только один положительный момент. Если Дульсе приревновала, то, может, этот Пабло не так уж ей дорог? Или расстояние постепенно охлаждает чувство? По крайней мере, у Жан-Пьера есть шанс. Пабло далеко, а он рядом.

Жанетт теперь безмерно раздражала его, он старался вернуться домой как можно позже и раздраженно бурчал на ее расспросы.

Как бы сделать так, чтобы Жанетт съехала обратно на свою квартиру? Но сказать об этом прямо у него язык не поворачивался.

А Жанетт, чувствуя нарастающее отчуждение, бесилась от мысли, что Жан-Пьер уплывает из рук. Похоже, эта мексиканская гостья завладела его воображением. Жанетт скрипела зубами от злости, вспоминая пережитое унижение. Эта девчонка обставила ее по всем статьям. Откуда она свалилась на ее голову?

Жанетт аккуратно навела справки у старых приятелей Жан-Пьера и выяснила, что у него никогда не было знакомых в Мексике. Значит, соврал! А соврал — значит, есть что скрывать. Ну ничего, она так просто своего не упустит. Она не покажет вида, что ее это задевает, и не даст Жан-Пьеру повода для расставания. Ну держись, мексиканская завоевательница! Ты еще плохо знаешь Жанетт! Око за око, зуб за зуб. Она тоже умеет унижать. Теперь ее очередь посмеяться. Но сначала надо убедиться в том, что он встречается с этой соплячкой, выяснить, где она живет, а уж потом той мало места покажется.