ГЛАВА 13


Лаура нервно перебирала заготовленные фотографии. Потом она уже в сотый раз перечитала план интервью, которое она сегодня собиралась брать. В последнюю неделю она находилась в каком-то лихорадочном состоянии и сама себе не могла объяснить причину.

Казалось бы, дела ее шли своим чередом без особых изменений. Как обычно, она занималась домом, давала указания служанке, которая им готовила, и няне Феликсито, иногда вывозила сына на прогулку в парк, где с удовольствием наблюдала, как он то бегает по дорожкам, пытаясь приблизиться к павлинам, которые разгуливали в одном из уголочков парка, то пускает в небольшом водоеме свой игрушечный кораблик и весело смеется. Во время этих прогулок с Феликсито Лаура чувствовала умиротворение, но в остальное время, когда она оставалась одна, она ощущала смутную тревогу, которую не совсем понимала.

Появление племянника не доставило ей особых хлопот. Эдуардо взял напрокат машину и целые дни проводил вне дома, обычно появляясь дома к ужину, а после этого опять часто уходил. Днем он обычно, заручившись рекомендательными письмами отца и дяди, налаживал деловые знакомства в тех фирмах, которые, как он считал, могли ему в будущем пригодиться. Феликс был доволен племянником и высоко отзывался о его напористости и целеустремленности.

После того как Лаура познакомила Эдуардо с семьей Линаресов, он по дороге домой рассыпался в благодарностях и расточал комплименты сестрам. Видно было, что особое впечатление произвела на него Лус. Потом пару раз Эдуардо сообщал Лауре, что звонил Лус и встречался с ней. Глядя на него и припоминая похвалы, слышанные от мужа, Лаура начинала подумывать, что, возможно, Эдуардо будет подходящей партией для ее любимицы Лус.

Впрочем, она тут же говорила себе, что нечего витать в облаках, потому что времени прошло совсем немного, а Эдуардо был не из тех, кто охотно распространяется о своих делах. Тем более, насколько она знала, Лус всегда была окружена поклонниками, и добиться ее взаимности было не так-то просто.

Феликс вел себя так, как обычно. Целыми днями он пропадал в конторе, а зачастую и вечером шел на деловые ужины. Иногда на официальные ужины приглашались жены, и тогда Феликс не забывал напомнить Лауре, к какому часу она должна быть готова, заезжал за ней с букетом цветов и на ужине бывал с ней внимателен и любезен. Но когда супруги возвращались домой, Феликс нежно целовал ей ручку и уходил в кабинет готовить очередной контракт.

— Феликс, неужели ты опять оставишь меня в одиночестве? — говорила Лаура.

— Дорогая, ты сегодня была просто восхитительна. Все присутствующие не отрывали от тебя глаз. Если бы не этот проклятый контракт, неужели ты думаешь, я отпустил бы тебя сейчас в спальню одну? Иди к себе, а я приду, как только закончу работу.

После таких слов Лауре ничего не оставалось кроме как идти в спальню. Часто она засыпала, так и не дождавшись мужа. Когда же он все-таки появлялся, все происходило как-то буднично и обыденно, и у Лауры оставалось ощущение, что что-то не так.

В один из дней, когда маленький Феликсито спал после обеда и Лаура была одна в доме, не считая слуг, она вдруг достала записную книжку и набрала телефон дона Серхио Кастанеды. Когда она услышала выразительный низкий голос, у нее по спине пробежал холодок.

Добрый вечер, сеньор Кастанеда. Вас беспокоит Лаура Наварро.

— Божественная донья Лаура! - услышала она в ответ. — Как я счастлив слышать ваш голос. В этом мегаполисе, перенасыщенном автомобилями и нашими ближними, мне не хватает именно таких созданий, как вы, несущих свет и тепло.

— Благодарю вас, дон Серхио, вы любезны, как всегда, — засмеялась Лаура. — А ведь я к вам по делу.

— Я буду рад вас видеть и по делу и независимо от дел, — сказал дон Серхио.

— Нет, вы сначала послушайте. Я говорила с редакцией журнала «Искусство сегодня» и показала им фотографии ваших работ, сделанные в Акапулько. Их заинтересовал материал, и они хотят сделать фотоочерк вместе с вашим интервью. Я не знаю, насколько вас привлекает эта идея, — робко сказала Лаура.

— Ну что же, если моя скромная персона интересна читателям журнала, я не имею ничего против.

— Благодарю вас, дон Серхио. И еще одно. В журнале мне предложили, поскольку мы знакомы, чтобы я сама взяла у вас интервью.

— Блестящая идея! — воскликнул дон Серхио. — Мне будет весьма приятно поделиться своими мыслями с такой чуткой собеседницей. Вы могли бы подъехать прямо сегодня. Часа в четыре вас устроит?

— Да, спасибо. Значит, я буду у вас.

В назначенное время Лаура вышла у подъезда дома, где находилась квартира дона Серхио. Когда она поднималась на второй этаж, она почувствовала, что у нее против воли сильно забилось сердце. Дверь открыл сам дон Серхио. В этот раз он был одет в рубашку с распашным воротником и светлые брюки, и его пышная шевелюра не была скрыта шляпой. Он поцеловал Лауре руку и провел ее в гостиную. В здешней квартире было гораздо больше порядка, чем в мастерской в Акапулько, видно, кто-то из вышколенных слуг наводил здесь чистоту, но приметы увлечении хозяина присутствовали повсюду.

Усадив Лауру в кресло, дон Серхио удалился и через несколько минут вкатил столик на колесиках, на котором был кофейник и бутылки с напитками.

— Вы мне позволите курить? — спросил он Лауру и, получив разрешение, закурил гаванскую сигару. Лаура почувствовала какое-то необъяснимое волнение и, чтобы скрыть его, налила себе кофе и стала отхлебывать его маленькими глотками.

— Мне очень приятно видеть вас у себя, — сказал дон Серхио. — Я вижу, что вы еще очаровательнее, чем мне помнилось. Вот посмотрите.

Он отошел куда-то в глубь комнаты и вернулся с небольшой картиной. На листе картона, еще не вставленном в раму, Лаура с изумлением увидела свое изображение. Дону Серхио удалось передать присущие ей чувство юмора и стремление к независимости, хотя портрет, по мнению Лауры, отличался от того, что она привыкла видеть в зеркале.

— Я и не знала, что вы закончили эту работу, — сказала Лаура, слегка покраснев.

— Бесценная донья Лаура, работа над этим портретом доставила мне величайшее удовольствие и помогла мне хоть сколько-то смягчить ту жестокую разлуку, на которую вы меня обрекли, — сказал дон Серхио, явно довольный произведенным эффектом. — Возможно, стоит дополнить репродукцией этой работы те фотографии, которые вы с таким искусством сняли в моей мастерской.

— О, боюсь, что это может показаться нескромным с моей стороны, — поспешно сказала Лаура. — Хотя портрет мне очень нравится, я даже не ожидала... — Она совсем смутилась и, чтобы скрыть это, стала старательно рыться в своей сумочке, чтобы найти список заготовленных вопросов.

Найдя его, она включила портативный магнитофон и приступила к интервью. Дон Серхио отвечал с явным удовольствием человека, которому доставляет наслаждение слушать собственный голос. Он говорил плавно, теми характерными цветистыми оборотами, которые отличали его речь. Лаура забыла о том, что она интервьюер, и слушала с неослабевающим вниманием, то с изумлением, то с улыбкой. Наконец, ответы на вопросы были закончены, и Лаура выключила магнитофон.

— Благодарю вас, это было так интересно, — сказала она. — Во всяком случае ваши взгляды на жизнь и на искусство поражают оригинальностью.

— Ну что ж, — сказал дон Серхио, явно польщенный, — ваш покорный слуга привык руководствоваться не расхожими представлениями толпы, а той божественной искрой, которую с юных лет я ощутил в своей груди.

Лаура не выдержала и рассмеялась.

— С вами разговаривать одно удовольствие, — сказала она и вдруг замолчала, потому что почувствовала на себе неотрывный взгляд дона Серхио. Она попыталась отвлечься тем, что стала убирать в сумку магнитофон и листы с записями, но он продолжал смотреть на нее, как будто пытаясь взглядом приковать ее к месту.

— Я бы хотела сделать еще несколько ваших фотографий в этой квартире, — сказала Лаура, берясь за сумку с фотопринадлежностями.

— Прошу вас, подождите немного, — сказал дон Серхио, медленно встал со своего места и подошел к креслу, где сидела Лаура. — Прекрасная Лаура, — произнес он как бы машинально и погладил ее плечи, — живописного портрета недостаточно. Эти черты, это совершенное тело. Их можно передать только в скульптуре.

Лаура попыталась засмеяться.

— О, боюсь, что совершенство очень относительное.

Серхио продолжал гладить ее, проводя пальцами по шее, по щеке, потом по волосам.

— Ах, Лаура, вы сами не знаете, как вы прекрасны.

Лаура решительным движением встала и взялась за фотоаппарат. Она посмотрела на дона Серхио и увидела, что он глядит на нее пристально и в то же время с иронией.

— Ах, донья Лаура, чего же вы боитесь?

— Я не боюсь, — сказала Лаура не совсем твердым голосом.

Серхио приблизился к ней и взял ее за руку.

— Нет вы боитесь. Боитесь зова собственной души, боитесь отойти хоть на шаг от канонов, навязанных вам извне. Вы прекрасны и должны чувствовать себя королевой своей судьбы. Для меня было бы большой честью, если б вы ответили взаимностью на мое чувство восхищения и искреннего благоговения, которое я испытываю.

— Я весьма польщена, сеньор, — сказала Лаура, — отнимая руку, — но вы забываете о том, что я несвободна.

— Я помню об этом, прелестная Лаура, — сказал Серхио. — Я сам неоднократно был связан узами брака. Но это не должно мешать союзу двух сердец, которые стучат в унисон.

Лаура решила, что это подходящий случай, чтобы удо-волетворить свое любопытство.

— Простите, вы, кажется, говорили, что у вас трое сыновей?

— Да, именно так. Я был женат трижды, и каждая из моих супруг, дай Бог им здоровья, одарила меня мальчиком. Моего старшего сына Пабло вы видели в Акапулько.