— Давай облачайся, и дуем в Версаль,— торопил Анри.— Можешь взять этюдник, порисуем.

— Ты порисуешь, если ручки не будут дрожать,— подколола его Симона.— Вчера перебрал да сегодня добавишь.

Когда они шумно вывалились из подъезда, Дульсе заметила стоящий на углу старенький «ситроен». Сердце екнуло, но она тут же отвернулась и одернула себя. Мало ли в Париже похожих машин.

А сидящий в машине Жан-Пьер, увидев ее в компании молодых людей, проглотил все заготовленные для встречи слова. Всего два дня в Париже? Девчонка пользуется невероятной популярностью. Это подстегнуло и раззадорило его. У многих ребят, да и у Дульсе тоже, были в руках этюдники. Значит, мексиканочка рисует. Тогда вычислить ее не составит труда. Можно больше не караулить у дома, это слишком нарочито. Он объедет несколько художественных школ и академий, и они встретятся снова ну просто чисто случайно. Он улыбнулся и весело выжал стартер. То-то она удивится...

Несколько дней, оставшихся до занятий, Анри, Симона и их приятели не давали Дульсе остаться одной. Они вместе ездили на этюды, осматривали окрестности, устраивали пикники, а вечерами набивались в крохотную квартирку Анри и Симоны пропустить стаканчик и послушать музыку.

Анри и Симона, не скрываясь, жили вместе и в то же время оставались добрыми приятелями, не ревнуя и не закатывая друг другу сцен.

Дульсе очень удивляло это, у них в Мексике в обществе придерживались старой морали, и такие отношения вызвали бы всеобщее осуждение. Но ребята объяснили ей, что это нормально, у них принято жить вместе, если хочется, это никого не шокирует.

— К тому же, если нам нравится спать в одной постели,— со смехом заявил Анри,— гораздо дешевле снимать одну квартиру, а не две. К чему лишние траты?

— Разве во Франции не заключают браки?— наивно осведомилась Дульсе.

— Браки заключаются на небесах, дорогая,— важно ответил Анри.— А мы с Симоной как раз ждем высочайшего благословения.

— И долго вы будете ждать?

— Пока мне не захочется вручить в ее белые ручки всю мою стипендию.

— Боюсь, это будет не скоро,— засмеялась Симона.

А Дульсе вдруг подумалось о Жан-Пьере. С чего она взяла, что эта фифочка его жена? Возможно, они просто составили парочку, как Анри с Симон. Она не может осуждать его, если здесь такие отношения считаются нормой. Да к тому же эта Жанетт ведь запросто может оказаться его сестрой... Да, конечно, сестрой... так было спокойнее думать. Она не могла понять, почему Жан-Пьер не выходит у нее из головы.

— Сестра,— вдруг сказала она вслух.

— Ну вот еще!— возмутился Анри.— Я предложил тебе тоже перебраться к нам, а ты! У меня к тебе совсем не братские чувства.

— Господи, Симона, как ты его терпишь!— воскликнула Дульсе.

— А кто его еще вытерпит?— улыбнулась Симона.

Дульсе сама себе удивлялась. Впервые в жизни она так долго вращалась в шумной компании и не испытывала комплексов и зажатости. Наоборот, с каждым днем она чувствовала себя все свободнее и раскованнее и уже смеялась и шутила в ответ. Так естественно она могла вести себя только с Лус. Похоже, эти ребята действительно становятся ее друзьями. Общие интересы, общие проблемы... К тому же Дульсе на пленэре сделала несколько неплохих акварелек и почувствовала, что ее зауважали. Это было необычно и безумно приятно.

Те самые дни, когда Дульсе наслаждалась обществом своих новых друзей, Жан-Пьер безуспешно объезжал школы искусств и художественные академии. Молодые парни и девчонки толпились во дворах, сидели в ближайших скверах и кафе, но нигде он не сумел углядеть среди них знакомое личико. Это становилось похожим на охоту. Зачем он разыскивает ее? Она уже, верно, и думать забыла о мимолетной встрече, на нее свалилось столько впечатлений.

К тому же Жанетт была кротка и ласкова последние дни. Жан-Пьер оттянул выпуск обещанной статьи, желая ее позлить, но объясняя это редакционными заморочками. И она мило дула губки по вечерам, мурлыкала песенки из своего репертуара и даже готовила ужин — его любимый бифштекс со спаржей. А вместо ставших привычными упреков в оттягивании помолвки она горько вздыхала:

— Тебе совсем ни к чему жениться на мне, милый. Жены-неудачницы мужчинам только в тягость.

Но она прекрасно знала, что это не так. Ее опыт подсказывал ей, что женщина, не преуспевшая в карьере, дает мужчине шанс чувствовать себя ее мудрым советчиком, утешителем, ее опорой и поддержкой.

И Жан-Пьер уже стал оттаивать, одурманивая себя этим льстивым ядом. Ему уже стало жаль Жанетт. Она так мечтала об успехе — вполне простительная мечта для начинающей певицы. Как говорится, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Теперь она, бедняжка, сидит дома, ждет, пока отладят аппаратуру, и всю себя посвящает только ему. Пожалуй, сегодня он сдаст в набор обещанную статью. Жанетт развернет вечернюю газету и... «проснется знаменитой».

Он заскочил в редакцию, сдал положенные репортажи и свою заметку о Жанетт с большой фотографией, на которой она вышла томной и удивительно одухотворенной. Никто никогда бы не подумал, что это фото сделано не на концерте, а в мотеле после бурной ночи, когда она с утра дурачилась с футляром от его бритвы в руках, распевая серенады и соблазняя его на новые подвиги.

Жан-Пьер вышел из редакции и решил немного пройтись, подышать воздухом, потолкаться в суетливой толпе — благо Монмартр был под боком. Мысленно он представлял себе сегодняшний вечер, Жанетт с газетой в руках и предвкушал, как она будет стараться его отблагодарить. Явно постарается быть еще соблазнительнее, чем на снимке...

Он неспешно разглядывал выставленные для продажи картины на мольбертах уличных художников. Вот прелестный пейзаж, как раз Сен-Дени, неподалеку от мотеля, где они с Жанетт провели тот восхитительный уик-энд. Жан-Пьер остановился у картины, и художник тут же зачастил:

— Возьмите, месье, не пожалеете, очень недорого, прекрасно подходит под обои кремовых тонов...

— Нет, благодарю.

Жан-Пьер отступил на шаг и задел плечом стоявшую чуть сбоку девушку.

— Простите...

Он повернулся к ней и остолбенел от неожиданности — перед ним стояла Дульсе.

Она вспыхнула, в глазах мелькнула радость, но она тут же взяла себя в руки. Все же общение с Анри ее кое-чему научило.

— Ничего,— усмехнулась она.— Долг платежом красен. Сначала я пыталась сбить вас с ног, теперь вы меня. Квиты.

Жан-Пьер почувствовал, что не знает, что ответить, слова не приходят на ум, и бестолково принялся лепетать извинения, пытаясь объяснить свое исчезновение.

— Ах, о чем вы?— сказала Дульсе.— Я ведь слышала в баре, что вас срочно вызвали по делу.

И Жан-Пьер опять растерялся. Это было так на него непохоже.

— А знаете, в каком кафе любили сидеть Пикассо и Аполлинер?— вдруг вовсе некстати спросил он, не зная, как продолжать разговор?

— В каком? 

— Вот в том, на углу. Мне кажется, мы просто обязаны тоже выпить там кофе.

— Вы меня приглашаете?

— Ну конечно!

— Хорошо,— сказала Дульсе.— Только давайте сначала досмотрим работы. Здесь есть очень интересные.

— У вас профессиональный интерес?

— А вы откуда знаете?— удивилась Дульсе.

— Я просто предполагаю,— смешался Жан-Пьер.— Такая девушка, как вы, обязательно должна уметь рисовать и музицировать.

— Не обязательно. Мне в детстве слон все уши оттоптал,— фыркнула Дульсе.

Они прошли до конца Монмартра, вернулись к кафе и сели за свободный столик. Беседа, которую сначала оба с усилием пытались поддерживать, незаметно оживилась, и скоро оба уже увлеченно болтали, обсуждая различные течения в живописи, архитектурные стили и посмеиваясь над первым неудачным знакомством Дульсе с Лувром.

Ей почему-то было не стыдно иронизировать теперь над своей наивностью.

— Давайте сходим вместе,— предложил Жан-Пьер.— Я в Лувре прекрасно ориентируюсь.

— Только после занятий, часа в четыре.

— Я подъеду к концу занятий,— пообещал Жан-Пьер.

Продолжая болтать, они заглянули в несколько лавчонок, торгующих красками и кистями, Дульсе купила себе какой-то редкий тиондиго-розовый и радовалась, как ребенок новой игрушке. Жан-Пьер с удовольствием наблюдал за ней, находя ее симпатичной и забавной.


Они дошли до площади, на которой художники разрисовали цветными мелками весь асфальт, и остановились, рассматривая рисунки.

— Скажите, у вас есть сестра?— вдруг спросила Дульсе.

— Нет, а что?

— Ничего...

Она как-то сразу помрачнела. Низко согнулась, спрятав лицо, попросила у сидящего на корточках парня мелок и принялась что-то чертить на асфальте.

— А почему вы спросили?

Так... Просто у меня есть сестра. Мы с ней близнецы. Рядом поставить — не отличите.

— Это интересно...— пробормотал Жан-Пьер, так и не поняв, почему у Дульсе вдруг испортилось настроение.

«Наверное, скучает»,— решил он.

«Значит, я ошиблась,— думала Дульсе, с трудом сдерживая слезы.— Эта фифа его любовница. И зачем только мы с ним все время сталкиваемся, ведь Париж такой большой, что нам, тесно?»

Она вспомнила свое разочарование в Акапулько, когда Лус увела у нее Пабло. Как она переживала тогда! А сейчас даже не вспоминает его, этот француз помимо воли занимает все мысли. Почему? Ведь Пабло, пожалуй, красивее. У него такие яркие глаза, и брови так изящно изогнуты, и горделивый нос... Лус лопается от гордости, когда идет с ним рядом... А она, Дульсе, ведь тоже, если честно, чуть-чуть гордилась, когда шла с Жан-Пьером по Монмартру. Хотя на них и никто не смотрел, а на Пабло всегда оглядываются встречные девчонки...

— Это кто?— вдруг спросил Жан-Пьер.

— Кто?— Дульсе очнулась от своих мыслей и посмотрела на асфальт.