Проповедник, все еще невидимый для Лус, тем временем продолжал:

— Зачем я стал христианином? Как и все вы, я родился тоже христианином. Еще ребенком я любил Христа, потому что так научили меня родители, но не знал, ЧТО есть Христос. И вот однажды Он явился мне во сне. Спаситель смотрел с неба и скорбел, так как люди погрязли в грехе. Я видел, что ни один человек не поднял вверх голову, чтобы видеть Христа. Все смотрели вниз и копошились в своих делах. Крупные слезы Спасителя капали на меня. Мне стало нестерпимо жаль Его. Мои слезы смешались со слезами Христа и лились вниз как река. Люди смотрели только на свои заботы и проклинали дождь. Лишь я один знал, что это святой дождь, это Христос плакал по ним. Я взмолился к Христу: «Отче, пусть я всегда буду любить тебя, плакать с тобой и не отвернусь лицом от тебя».

Публика слушала внимательно. По впалым щекам высохшей от времени старушки, сидевшей сразу за подругами Лус, текли слезы. Даже Тереса уже не улыбалась, но лицо ее, казалось, выражало недоверие говорящему.

«Интересно, как выглядит этот доктор Гонсалес?» — думала Лус, но подойти и сесть с подругами все-таки не решалась. Она еще раз обвела взглядом аудиторию, подыскивая себе местечко, и только сейчас заметила еще одну скамью, стоявшую несколько в стороне и почему-то боком к остальным. «Как ложа в театре», — подумала девушка и направилась к этой скамье. Скромно одетый пожилой мужчина, сидевший там в одиночестве, поднял навстречу Лус большие печальные глаза. «Духовник тетушки Кандиды, — сразу узнала его девушка, хотя раньше видела его только в облачении. — И лицо у него в точности как на том рисунке Дульситы. А ведь раньше я удивлялась, зачем тетушка повесила на стену такой неудачный портрет».

— Добрый вечер, падре Игнасио, — шепотом проговорила Лус, присаживаясь рядом.

Священник приветствовал ее легким кивком.

— Мы обязаны любить Спасителя, потому что мы Ему принадлежим. Иисус купил нас всех ценой своих страданий.

Лус впервые увидела говорящего и была немало изумлена. На высоком, в меру худощавом теле размещалась маленькая голова, да, именно размещалась. Казалось, кто-то поместил живую детскую головку на манекен, изображающий взрослого мужчину. Сходство с манекеном дополнялось не вполне обычным нарядом проповедника. Безупречно пригнанный, хорошо отутюженный светло-серый костюм сидел очень аккуратно. Ни одной морщинки. Но большие отвороты, обшитые красным галуном, и яркая лимонная роза в петлице производили несколько шутовское впечатление. «Как в цирке», — мелькнуло в голове у Лус.

Доктор Гонсалес носил короткую стрижку; цвет кожи был очень смуглый, почти как у крестьян-индейцев в горах, но в мелких чертах лица не было ничего индейского, да и волосы... Они были коротко остриженные, темные, но слегка выгорели на солнце. Так никогда не бывает у индейцев. Но больше всего Луситу удивлял его акцент.

— Падре, вы не знаете, откуда он приехал?

— Из Верхней Калифорнии.

«Странно. Наши и здесь, и в Штатах говорят одинаково. А у гринго совсем другой акцент. Да и фамилия...» Почему-то необычная речь Гонсалеса не давала покоя Лус и мешала вслушиваться в слова.

— Самое великое благо, полученное нами, когда мы пришли на землю, есть дарование физического тела. Нам нужно физическое тело, чтобы стать такими, как и Отец наш Небесный. Помните, ведь по подобию Себя Он создал нашего праотца Адама. Наши тела такие важные, что Господь их именует храмами Божьими. У апостола Павла сказано: «Вы не свои, ибо вы куплены дорогой ценою. Посему прославляйте Бога в телах ваших».

Падре Игнасио издал какой-то неопределенный звук; по лицу его пробежала тень, глаза стали еще более печальными и с состраданием смотрели на доктора Гонсалеса.

— У апостола Павла чуть-чуть иначе, — еле слышно промолвил он.

Проповедник продолжал:

— Помним ли мы этот завет? Может ли настоящий христианин, тот, который знает, что тело не его, а Христа, бездумно осквернять тело и огорчать Господа? Отец наш Небесный дал нам законы здоровья, чтобы учить нас, как заботиться о нашем теле. Господь научил нас тому, что хорошо и полезно: фрукты, овощи, благотворные травы нам полезны. Их надо употреблять умно и с благодарностью. Мясо птиц и животных также нам очень полезно, но кушать его надо умеренно. Рыба также дает пользу. Зерно и крупа дают пользу. Все это Творец создал для нашей радости.

Но разве создал Всевышний вино и крепкий алкоголь? Господь создал виноград и сок винограда; Господь создал яблоки и сок из яблок. Но разве Он велел из сока винограда делать вино, а из сока яблок кальвадос? Это только козни дьявола, врага человека! Некоторые спрашивают: можно пить кофе, чай? Я скажу: Господь создал некоторые листья и плоды, чтобы их кушали звери и птицы. Но Господь не велел делать из них горячие напитки. Эти напитки содержат вредные наркотики, какие плохо влияют на физическое состояние. Пейте воду из родника и минеральную воду, пейте соки. Вы напьетесь тем, что создано, чтобы его пили. Некоторые другие спрашивают, можно пить кока-колу, ведь в ней нет наркотика? Но в кока-коле, в пепси, в других химических напитках есть химические вещества. Химические вещества полезны для промышленности, но не надо наполнять ими храм Божий, каким служит наша физическая оболочка. Помните, Христос купил нас. Спросили ли вы у Спасителя Его согласие на то, что в вашем теле плескается всякая бурда? Есть еще и такие, которые напускают дым в Божий храм. Помните: табак очень вредный наркотик, курить сигареты и сигары — значит, огорчать нашего Спасителя. Также нельзя жевать табак и нюхать.

Двадцать-тридцать лет назад, когда я был молод годами, многие мои ровесники пили алкоголь, курили. Кто-нибудь становился курильщиком оттого, что слушал не Господа, а телевизор. Реклама кричала: курите сигареты «Мальборо» и будете обладать хорошим пищеварением. Я спрашивал одних своих друзей: кому принадлежат ваши тела, компании «Мальборо» или Иисусу? Иисус заботится о питании небесных птиц, он сможет заботиться о вашем пищеварении. Но вы не небесные птицы, у вас есть душа.

— Ну, наконец-то вспомнил, — проронил вполголоса падре.

— И назначение вашей души помогать Иисусу сберечь ваше тело. — Падре Игнасио застонал. — Вес мы рабы Господа, и наши тела — его собственность. Такой, который курит и пьянствует, даже который пьет чай и кофе, он портит чужое добро. Всякий должен делать все, что в наших силах, чтобы его тело было сильное и здоровое.

Посмотрели бы вы сейчас на таких моих друзей, кто ушел от Господа! Они, конечно, еще не дряхлые старики, но выглядят как пожилые: дряблая кожа, плохой цвет лица, морщины. А я? Я был праведный. Я правильно хранил то, что чужое. И теперь разве кто говорит, что я пятидесятилетний? Морщин у меня совсем не имеется! Я знаю, среди тех, которые сейчас с нами сидят, некоторые имеют вредные привычки — мы будем их вместе исправлять. Есть такие и в числе ваших друзей. Пусть они завтра приходят вместе с вами. Это я говорю вам от имени Господа Иисуса Христа!

Падре и Лус переглянулись. Святой отец даже присвистнул, что совсем не подобало его сану.

Раздалась пара хлопков, и вдруг все собравшиеся дружно зааплодировали. Лус с изумлением обводила взглядом собравшихся; особенно изменились худощавые старушки: их лица выражали восторг, глаза округлились.

— Не морщи лоб, Лус, а то доктор Гонсалес подумает о тебе невесть что. — Падре подмигнул своей соседке, глаза засветились лукавством, и все лицо его разом помолодело. Помолчав, он добавил: — Хотя тем, кто имеет вредную привычку думать, иногда бывает ужасно трудно удержаться от греховного соблазна попортить свою бренную оболочку морщинами!

Лус невольно перевела взгляд на сияющее лицо проповедника. Тот действительно выглядел молодо. На его загорелом личике не было ни единой морщины. Белозубый рот чуть приоткрыт в улыбке, слегка вытаращенные глаза удовлетворенно сияли. Лус мучительно думала, кого же он ей напоминает своей маленькой головой. «Динозавр! — осенило ее. — И правда, отлично сохранился!»

Тем временем священнодействие на сцене продолжалось.

— Теперь, для достойного заключения нашей встречи, мы хором должны исполнить гимн, в котором докажем Иисусу, что будем заботиться о теле, которое принадлежит Ему. Не пугайтесь, это очень просто: несравненная Тереса Гутьеррес пропоет по две строки, а мы будем повторять за ней.

Лус сидела как на иголках. Слушать стихоплетство, помноженное на музыкальную галиматью, было выше ее сил. Заметив, что падре Игнасио поднимается, она облегченно вскочила вслед за ним. Тереса была уже на сцене и приготовилась дирижировать публикой. «Бедная Чата! И ведь это я ее втравила!» — укоряла себя Лус. Поймав взгляд Лус, Тереса подмигнула ей.

Падре и Лус направились к воротам парка и некоторое время шли молча; слышалось бодрое контральто Тересы, за которым хор слушателей занудно подтягивал:


Нашим телом и здоровьем Господа прославим,

Воздержаться от дурного мы пообещаем!

Быстро спускались сумерки. Наконец Лус спросила:

— Падре, я следила не очень внимательно и, кажется, не очень поняла. Что он сказал про апостола Павла?

— Нет, дочь моя, мне показалось, что ты все правильно поняла: недостаточно кричать «Христос! Христос!», чтобы Спаситель заговорил твоими устами. А что же касается апостола Павла... — Падре чуть помедлил. — Он ничего не говорил о вреде чая и кофе, не занимался рекламой минеральной воды. Он не звал заниматься аэробикой и культуризмом, он сказал коринфянам: «Прославляйте Бога и в телах ваших, И В ДУШАХ ВАШИХ, КОТОРЫЕ СУТЬ БОЖИЙ». И он же сказал: «Господь знает мудрствования мудрецов, что они суетны». Каждый славит Господа, как умеет. Если для кого-то путь к Господу лежит через минеральную воду — в этом нет ничего страшного. Многие столпники и пустынники отрекались от благ телесных. Отречение их было во имя благ духовных, и через это они достигли святости. Но отречься от кофе во имя гладкой кожи и сотворить кумир из яблочного сока — большой грех. А кощунственно проповедовать, что в этом и заключается служение Господу, — это верх гордыни. Тот же апостол Павел сказал, что Творец наш уловляет мудрых в лукавстве их. Впрочем, Господь милостив к заблудшим в своем неразумении.