— Знаешь мама, лучше мы будем одни. Ведь это для нас новый человек, и чтобы он чувствовал себя уютнее при первом посещении, лучше не ставить его в такое положение, где может быть соперничество.

Роза улыбнулась:

— Ну, судя по словам Лауры, он достаточно самоуверен, и вряд ли его испугает соперничество. Но я ничуть не настаиваю, пусть будет, как вы хотите.

— В конце концов, если он окажется таким интересным, как говорит тетя Лаура, у нас еще будет время для вечеринок.

Когда сестры остались одни, Дульсе спросила Лус:

— Вот ты маму расспрашивала про племянника тети Лауры. А я думала, что у тебя с Пабло все очень серьезно. Разве нет?

Лус напустила на себя загадочный вид.

— Это у него со мной все очень серьезно, а не у меня с ним. Чувствуешь разницу?

Дульсе широко раскрыла глаза, глядя на сестру.

— Так он что, тебе не нравится?

— Почему же, нравится. Но от того, чтобы понравиться, до любви еще очень большое расстояние.

— Лус, а мне кажется, что Пабло в тебя влюбился. Ты не боишься, что он воспринимает это слишком серьезно и будет из-за тебя страдать?

Лус пожала плечами.

— Ну сама посуди, что же я тут могу сделать? Я не могу дать ему никаких обещаний, пока не буду совершенно уверена в том, что именно он мне нужен.

На этом разговор закончился, потому что сестрам надо было идти на занятия. На другой день Лус была вместе с Пабло на скрипичном концерте и вернулась очень довольная, что не помешало ей с жаром обсуждать, какое платье ей лучше надеть по случаю прихода молодого Наварро. В день, намеченный для визита, Лус пришло в голову самой сделать десерт для стола.

— Я недавно попробовала новый рецепт, — сказала она Дульсе. — Торт из безе с орехами и лимонным кремом. Порадую сегодня тетю Лауру.

— Ты уверена, что это все только для тети Лауры? —лукаво спросила Дульсе.

— Ну что же, пусть наш гость из Чикаго знает, что мексиканские девушки кое-что смыслят во вкусной еде.

Дульсе посмотрела на сестру с нескрываемым уважением. Конечно, с тех пор, как семья стала жить вместе, Роза и Томаса учили Дульсе готовить, но склонности к этому делу у нее так и не появилось. Вот почему неиссякаемая энергия сестры, которую, помимо всех прочих интересов, иногда хватало еще и на кулинарные подвиги, приводила ее в изумление.

Торт удался, и Лус еще успела минут сорок повертеться перед зеркалом в своей комнате, наводя красоту. Любопытство Дульсе тоже было возбуждено. Молодого Наварро она никогда в жизни не видела, но Феликс часто упоминал своего талантливого племянника.

Чтобы доставить удовольствие Розе, Дульсе надела свое черное платье, в котором она была в первый день в Акапулько, и туфли на каблуках. Впрочем, ей казалось очень маловероятным, чтобы Эдуарде обратил на нее серьезный интерес в присутствии Лус.

Наконец Томаса поднялась наверх сообщить девушкам, что гости пришли.

Лус зашла за Дульсе, потому что они хотели спуститься одновременно. Когда сестры вошли в гостиную, все были уже в сборе, кроме Рикардо, который задерживался на работе. В кресле рядом с Лаурой сидел Эдуардо Наварро. Когда вошли девушки, он встал со своего места.

— Добрый вечер, мои дорогие, — сказала Лаура. — Вот представляю вам нашего племянника Эдуардо, который приехал к нам из Монтеррея погостить.

Лус и Дульсе улыбнулись и по очереди представились. Эдуардо казался пораженным.

— Вот это да! Лаура говорила, что вы близнецы, но я не подозревал, что вы так похожи.

Лус и Дульсе опять улыбнулись, а Лаура сказала:

— Их действительно непросто различить, а вот таланты у них разные. Лус изучает музыку и собирается петь на сцене, а Дульсе художница.

Эдуардо перевел взгляд на пейзаж с морским видом, который висел на стене гостиной.

— Это ваша работа? Великолепно, — обратился он к Дульсе.

— Мы сравнительно недавно отдыхали в Акапулько, — сказала Лус, — и Дульсе там делала наброски, а потом написала прекрасные пейзажи.

— Я надеюсь, что вы тоже предоставите нам возможность насладиться вашим талантом, — сказал Эдуардо — Вы нам споете?

— Может быть, попозже. А сейчас мы хотим пригласить вас к столу. Я вижу, наша Томаса уже делает знаки, что все готово.

За столом завязался общий разговор. Рикардо, который к тому времени присоединился к остальным, с интересом расспрашивал молодого человека о его учебе в Чикагской школе бизнеса. Эдуардо отвечал бойко, охотно рассказывал случаи из студенческой жизни, и сестры Линарес слушали его с интересом.

Торт, приготовленный Лус, вызвал общий восторг. Эдуардо рассыпался в похвалах и попросил добавки. После ужина он подошел к Лус и попросил ее спеть.

Лус села за рояль и задумалась. Потом, аккомпанируя себе, запела. Она спела несколько арий, которые в этом году приготовила в консерватории, а потом перешла на мексиканские песни.

— Благодарю вас, Лус, вы доставили мне огромное удовольствие, — произнес Эдуардо. — Теперь я вижу, что моя тетя нисколько не преувеличивала и что карьера певицы вам обеспечена.

— Для этого Лусите придется еще очень много заниматься, — сказала Роза. — Кроме таланта здесь требуется много терпения.

— Я не сомневаюсь, сеньора Линарес, — сказал Эдуардо, — что ваша дочь еще будет собирать полные залы на свои выступления. 

Разумеется, подобных комплиментов вполне можно было ожидать от воспитанного молодого человека, но Лус порозовела от удовольствия.

При расставании Эдуардо пристально посмотрел в глаза

- Вы разрешите вам позвонить? - спросил он, понизив голос.

- Конечно, я буду очень рада, - ответила Лус.

Вечером после ухода гостей Лус прибежала к Дульсе в комнату:

— Слушай, Дульсе, ну как тебе этот Эдуардо?

— По-моему, ничего особенного. Слишком он хорошего о себе мнения.

— А по-моему, ты говоришь ерунду. Это настоящий мужчина, уверенный в себе, не то что эти наши молокососы.

— Послушал бы тебя Пабло, — сказала Дульсе с иронией.

Лус так и взвилась:

— А что Пабло? Я ему никаких обещаний не давала. То, что он в меня влюблен, не значит, что я больше ни на кого не могу взглянуть.

— Да успокойся, Лусита, — примирительным тоном сказала Дульсе. — Гляди на этого Эдуардо сколько тебе угодно. Никто тебе не мешает.

Уже в постели Лус с удовольствием вспоминала события вечера.

«Пусть Дульсита говорит, что хочет. Она просто не видела, как он посмотрел на меня, когда просил позволения позвонить», — подумала она засыпая.

Жизнь в доме Линаресов уже вошла в свою обычную колею. Девочки учились, но если Лус постоянно бегала на свидания и на встречи с подругами, то Дульсе больше времени проводила дома, иногда она рисовала, иногда читала романтические романы, втайне вздыхая о прекрасном принце, который что-то все не встречался на ее пути, а иногда просто, задумавшись, сидела в саду.

Розу немного тревожило то, что Дульсе растет такой дикаркой, но она была уверена, что это со временем пройдет. Однако скоро произошло событие, которое заставило всех в доме отрешиться от своих проблем и заняться одной Дульсе.

Это началось в тот день, когда Дульсе вместе с несколькими подругами, так же как и она учившимися живописи, собиралась пойти на выставку работ выпускников Академии. Это было всегда радостное и интересное событие для всех — многие работы держались в секрете до самого открытия, и почти каждый год на такой выставке бывал какой-нибудь сюрприз.

Дульсе ждала этого дня с нетерпением, тем более что на художественную выставку она считала себя вправе не на девать ненавистное платье и туфли на высоких каблуках а прийти туда в джинсах и футболке. 

Она никак не могла подозревать, что этот обычно такой радостный день будет для нее полностью испорчен.

Дульсе вышла из дома раньше Лус, она решила пройти пару кварталов пешком, чтобы встретиться с Ритой, одной из своих сокурсниц, которая жила поблизости. Дульсе весело шла по залитой солнцем улице, и ее переполняла радость. Внезапно произошло что-то такое, от чего ее сердце упало, она и сама не могла сказать, что это было. Как будто солнце внезапно закатилось и подул резкий холодный ветер.

Дульсе старалась отогнать от себя темные мысли, но ничего не получалось. Она, как они и договорились, встретилась с Ритой, и они вместе на автобусе поехали в Академию. В автобусе Дульсе не оставляло какое-то непонятное тяжелое чувство, как будто над ней нависла черная туча.

То же самое ощущение преследовало ее всю дорогу от автобуса до Академии. На самой выставке оно исчезло, Дульсе развеселилась и думать забыла о том, что совсем недавно ей было непонятно отчего очень не по себе.

Дульсе смотрела картины, шутила и смеялась с друзьями — в обществе профессиональных художников она чувствовала себя куда увереннее, чем в любом другом.

Но стоило Дульсе выйти из здания Академии художеств, как тревожное чувство возникло вновь, и на этот раз оно было даже сильнее, чем раньше. Она только теперь с удивлением вспомнила, что ощущение тревоги преследовало ее почти от самого дома. Дульсе казалось, что за ней следят.

На автобусной остановке она украдкой огляделась. Рядом с ней стояли однокурсницы и подруги, и Дульсе постаралась оказаться в центре их небольшого кружка. И вот, резко обернувшись и посмотрев за плечо Леонсии, она увидела ЕГО. Сомнений не было. Это был один из тех бандитов, которые у нее на глазах выбрасывали в море тело мужчины в лакированных черных ботинках. Дульсе прекрасно помнила это лицо — грубые, как будто высеченные из камня черты, черные прямые волосы, явно индеец-полукровка.

Дульсе едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Теперь она уже не сомневалась, что бандит следил за ней от самого дома — вот откуда это ощущение тревоги. Неужели они все-таки выследили ее? У Дульсе от страха буквально подкашивались ноги. Однако тут, на счастье, как раз подошел нужный автобус, и Дульсе с Ритой сели в него.